Лидер «Ташкент» - Василий Ерошенко

Башни окончили стрельбу. Комиссар передает по трансляции сообщение с КП флагарта: цели, указанные нам, уничтожены. Ненадолго в бухте наступает тишина. Затем снова появляются самолеты.

Бомбят опять с большой высоты. Одна бомба попала в какой-то склад у причалов. Кирпич и куски железа падают на ют «Ташкента», на площадку зенитчиков. Тараненко бросается со своей командой очищать палубу. Хочу остановить боцмана — убрать мусор успеется. Но в это время замечаю, что транспорт «Серов» он стоял у причала недалеко от нас — начал оседать носом. Значит, и ему досталось, а не только складу. Звоню в энергопост Сурину:

— Пошлите на «Серов» Кутолина с аварийной партией. Пусть захватят пластырь.

«Серов» как будто не тонет, хотя нос прямо повис на швартовах, натянувшихся как струна. Капитан Третьяков — мы с ним не раз встречались в кавказских портах — распоряжается на мостике…

«Ташкент» срочно переходит в другой конец бухты. Часа через два возвращается, отыскав корабль в новом месте, аварийная партия. Кутолин рассказывает: жертв на «Серове» нет, бомба разорвалась в пустом трюме и пробила днище. «Ташкентцы» завели пластырь. Вот когда пригодилось и это аварийное средство. По мнению Кутолина, транспорт выведен из строя надолго.

Приняв на борт раненых и группу женщин с детьми, «Ташкент» с наступлением темноты ушел на Кавказ. И каково же было мое удивление, когда через несколько дней я увидел «Серова» у причалов Поти!

Зашел к капитану Третьякову, спрашиваю его:

— Как же вы сюда добрались?

— Да так вот и добрались. Своим ходом.

— А днище?

— Зацементировали. Пока держится…

Постоянно соприкасаясь с моряками гражданских судов при проводке конвоев, я проникался все большим уважением к этим мужественным людям. Казалось естественным, что они, плавая много и далеко, весьма опытны в борьбе с морской стихией. Но война все же была не их делом. Думали ли они, что придется прорываться под огнем в осажденные врагом порты, заделывать пробоины от бомб и снарядов? А ведут себя в таких походах геройски.

Совместные плавания, общие задачи очень сблизили военных и «торговых» черноморцев. И всегда бывало приятно, если мы могли чем-то помочь нашим товарищам.

Помню, как-то в слякотный зимний день, когда «Ташкент» принимал в Батуми мазут, Фрозе заглянул в мою каюту и доложил, почему-то игриво улыбаясь:

— Вас желает видеть помощник капитана танкера… Входит помощник капитана в мокром резиновом плаще, откидывает капюшон и оказывается черноволосой красавицей. Я встаю, торопливо застегивая верхнюю пуговицу кителя. А гостья уже излагает просьбу, которая привела ее сюда:

— Понимаете, в обязанности помощника капитана входят у нас и финансовые дела. Сейчас задержалась зарплата — никак не попадем в свой порт. Команда сидит без курева… Может быть, одолжите нам сколько-нибудь денег?

Давать в долг из корабельной кассы я, конечно, не имел права. Но в моем сейфе из месяца в месяц оседала часть получки, остававшаяся от выданного семье аттестата: когда живешь почти не сходя с корабля, тратить деньги некуда. Все, что у меня накопилось, я и отдал девушке с танкера.

Недели через три-четыре мы пришли в Туапсе. Как только «Ташкент» ошвартовался, знакомая девушка в капитанской тужурке появилась у нас на борту.

— Принесла долг, — сообщила она. — За задержку полагается извиняться, но с «Ташкентом» никак не встретишься. Носитесь, словно «Летучий голландец»!

Признаться, я позавидовал морякам танкера, у которых такой симпатичный и заботливый помощник капитана.

Февраль выдался морозный и штормовой. В Новороссийске свирепствует норд-ост, унося с домов крыши и вырывая с корнем деревья. Корабли, будто это не на Черном море, а на суровом Севере, возвращаются из походов с обледеневшими палубами и надстройками.

Новороссийск сделался основной базой «Ташкента» на Кавказе. А рейсы в Севастополь стали чередоваться у нас с походами в Феодосийский залив.

Еще в январе нашим войскам пришлось снова оставить Феодосию. Надежды на быстрое освобождение всего Крыма, охватившие многих после декабрьских десантов, не оправдались. Но Керчь и большой плацдарм вокруг нее в наших руках. И походы «Ташкента» к Феодосии — это поддержка фланга армии: производим огневые налеты по квадратам, указанным сухопутным командованием.

Идем туда вечером, ночью стреляем, к утру возвращаемся в Новороссийск. Днем принимаем боезапас и топливо, берем на борт маршевые роты и выходим в сумерках в Севастополь. После Севастополя — опять в Феодосийский залив до следующего утра…

В кают-компании долго смеялись, когда Николай Спиридонович Новик рассказал, как начальник артиллерийского склада заявил ему: «Не пойму все-таки, куда вы боезапас деваете. Корабль в гавани стоит, а снаряды чуть не каждый день выписываете». Начальник склада видел «Ташкент» у причала, возвращаясь вечером со службы, и заставал на том же месте, когда шел на работу утром. Новику нелегко было убедить начсклада, что, пока он спит, лидер успевает побывать у берегов Крыма и выпустить все снаряды по врагу.

Стреляем без корректировщика — по площадям. Армейское командование благодарит за огневую поддержку и дает все новые заявки. Но о конкретных результатах этих стрельб на корабле мало что известно. Это огорчает краснофлотцев, особенно комендоров: им хочется знать, что же сделано за боевую ночь.

Младший политрук Гриша Беркаль пришел как-то к артиллеристам перед очередным выходом и «для быстроты» объяснил боевую задачу так:

— Идем туда же, делать будем то же.

И в ответ услышал от наводчика Сергея Шишкова, парня любознательного и дотошного:

— Неужели не могут поручить нашему кораблю что-нибудь более важное?

Молодому политработнику пришлось подробнее рассказать, как нужна сейчас огневая поддержка с моря нашим войскам.

Однообразные по характеру огневых задач выходы к Феодосии и Судаку были, однако, достаточно напряженными.

Раз пришли в назначенную точку, начали боевой галс, открыли огонь… С берега сразу же отвечает немецкая батарея. Надо бы изменить курс и скорость, пока она не пристрелялась, но не хочется мешать собственной стрельбе. И в этот момент замечаю низкий длинный силуэт корабля, который идет на пересечку нашего курса.

— Слева по носу подводная лодка! — раздается громкий голос старшины Михаила Смородина.

Лидер в выгодном положении для того, чтобы таранить лодку. Увеличить сейчас ход — и ей не отвернуть! А вдруг лодка наша? О том, что она может тут оказаться, никаких предупреждений не было. И все же я медлю: что-то подсказывает мне — это не враг.