Пожиратель Пространства - Сергей Вольнов

Самонаводящийся станкач—нейропрессер в режиме боевого поиска уничтожал любую живую цель, спектр которой не был занесён в табу—сектор его базы данных. Эффективная машинка, рубить—пилить!

За воротами царила пыльная, гулкая тишина. Полигон, громаднейшее помещение, дальняя сторона которого терялась из виду, создавал впечатление жутковатой заброшенности. Казалось, что он «всеми—и—навсегда—покинут».

Окопы, земляные валы, сгоревшая и изломанная техника – «бык», развороченный много лет назад взрывом, перевёрнутая и напрочь изъеденная коррозией «русланка», куски посечённого лучами и расплёсканного разрядами металла, – смотрелись в своей ветхости как декорации сна существа, поверженного умопомрачением и погребённого в истлевшем времени. И Малый Полигон был одной из проекций этого истлевшего времени.

Я вошёл вслед за Фаном и «моим» Папашкой. На меня дохнуло вечностью. Вечностью смерти…

В это мгновение, разбивая на мельчайшие осколки накатившую на нас зачарованность, раздался насмешливый голос:

– Хлопцы, вы все посдурели, или как? Марихуана, тебе тоже приспичило в войнушки поиграть?

– Сол? – почему—то удивился Марихуана.

Странный он типчик, Мол—Марихуана. Выражается, как всегда, безо всяких интонаций в голосе, а понятно становится – удивился. Хотя, может, это самовнушение антропоцентристское? Мы, человеки, необычайно падки на подгонку представлений под свои узкие рамки.

– Вы почему не отвечали? – спросила… бог ты мой!.. во плоти… а плоть какова!.. большущая шестилапая «медведица». Кирутианка. Вероятно, та самая Бабушка.

– А вы? – вопросом на вопрос ответил Фан.

– Ба, ты глянь только на этих вояк—освояк! Марихуана, ты в зеркале себя хоть раз в скафе видел? – с неприкрытой издёвкой сказал тот, кого назвали Солом. Мне показалось, что этой театрально—грубоватой фамильярностью он отчаянно пытается скрыть нервное перевозбуждение.

– Что такое? – эмоция в голосе Мола мелькнула ещё более явственно.

– Ничего. Бое—ец… – обречённо сказал Сол. – Обнять и плакать, – слово «плакать», если я не ошибся, этот Сол из себя попросту выдавил. – Ба, мы контракты для них бегаем—достаём, с ног сбиваемся… вертаемся на борт, а они тут хором в детство впадают.

– Может, объяснит мне кто—нибудь, чем это вы занимаетесь? Сеть не отвечала, связь прропала, что за хрреновина? Где капитан? – вновь прорычала кирутианка.

– Я понял. Всё просто, Ба. Марихуана контрабандой дхорра провозил, а зверюга сбежал и в законсервированное помещение сквозь щёлку просочился. А дхорр на корабле, примета есть такая, к беде. – Сказал Сол.

Произнесено это было с вымученным выражением лица, будто нехотя. Но с явственно ощутимым гаденьким сарказмом в тоне.

– Не знаю как насчёт дхорра, а вот черноратты – к беде наверняка. – Фан прокомментировал высказывание Сола на удивление спокойно. – Посмотрел бы я на тебя, Бой, воротила ты наш финансовый. И послушал, что бы ты заговорил, когда б на тебя пяток крысоидов бросилось…

– Значит, это вы раттов отстреливали на Полигоне? – таким же тоном заметил Сол.

Я наконец—то вспомнил, где слышал его голос: прошедшим днём, в судьбоносный полдень. Когда решалась участь одиннадцатого лишнего, ксенолога, мучимого похмельным синдромом, – этот голос разговаривал с Кэпом Йо и другими «демонами», участвуя в сетевой конференции—обсуждении какого—то необычного контракта…

Отсутствие некоторых членов экипажа в то время на корабле – и было вызвано обстоятельствами, связанными с этим контрактом. Тем самым контрактом, которым теперь, ночью, Сол попрекал сотоварищей. В шутку, вроде бы.

Антипатия к нему возникла у меня с первого взгляда. Пока ещё подсознательная, иррациональная. Но стоило отдельным деталям, ускользавшим поодиночке, сложиться в цельную картинку, и я понял причину этой антипатии.

Передо мной стоял типичный ЧЕЛОВЕК.

Ценность его персоны в моих глазах ничуть не повышал даже тот факт, что человек этот был урождённым степняком. Его родная планета на тамошнем языке, близкородственном древнерусскому и «моему» древнепольскому, называлась Стэп. В переводе обозначает «степь». А степняки, с их жаждущей простора душой, терпеть не могли лес. Как и уроженцы Косцюшко, к коим я имею сомнительную честь принадлежать.

Сопланетники мои – не могли по причине того, что с лесом неизбывно пребывали в состоянии войны. Откуда здесь любви взяться? Хотя, в то же время, срослись с нею косцюшкианцы, не мыслят себя без войны этой постоянной.

«Есть такое слово, Родина…»

То, что он степняк, со Стэпа («стэпняк», как они сами себя называют; «степарь», как называют их недруги), определить не так уж трудно оказалось. По крайней мере мне. В моей памяти хранится достаточное количество описаний рас и народов иных миров, составляющих ОПределы.

Всё об этом свидетельствовало.

И чуть «монголоидный» прищур карих глаз, вечно исхлёстываемых степными ветрами; своеобразно выглядели узкие глаза на типично европеоидном, прямоносом и не очень—то скуластом, я бы сказал, славянского типа лице этого Сола.

И пропитанная загаром «до кости», навечно обветренная кожа.

И слегка «кавалерийская» походка, объяснимая тем фактом, что стэпняки проводят полжизни в сёдлах роллеров.

И неизменная, сделавшаяся национальным головным убором, круглая шапочка с козырьком и наушниками. Ведёт она происхождение от древнеземной легендарной «бэйсболки». Насколько я знаю, наушники опускаются, когда разыгравшийся ветер начинает оглушительно «свистеть». Обычно шапку носят козырьком назад, чтоб ветром её не парусИло, но поворачивается она козырьком вперёд, если жаркое солнце – в зените.

И наличие растительности на подбородке и щеках. «Борода» и «усы», почти повсеместно считающиеся архаичными, в наше—то время кремов—эпилляторов.

И акцент. Не сильный, не резкий, но неистребимый, стремящийся все гласные звуки коруса переиначивать наоборот, как бы меняя их местами. «Составные» йотированные «ё» «я» «е» «ю», а также «и» – ужесточать; «о» «ы» «э» «а» «у» – напротив, смягчать. Говор, упорно тяготеющий к замене «ч» на «ш», а «г» на «х».

И примесь в речи «стэпизмов», неистребимая тяга к употреблению слов из лексикона родного языка…

И конечно же, главная достопримечательность облика. Характерная, особым образом заплетённая полукосица—полухвост, в которую стянуты на затылке его длинные прямые волосы. Стэпняки называют её странным словом «оселедец».

Все эти многочисленные детали, известные мне, ксенологу, неоспоримо выдавали в нём уроженца Стэпа.

– Может, и крысоидов отстреливали, да только не здесь, – сказал Фан в ответ на ироничный вопрос степняка, и обратился к Сети: – Послушай, Дуся…

– Что с основной случилось? – перебила его Бабушка. – «Железо» накрылось или у ней массовое программное помешательство?

В разговор вмешался Мол, предварив свой ответ небольшим вступлением:

– Вы знаете, что я нетипичный торговец, неправильный, никогда не лгу и не преувеличиваю. Поэтому послушайте меня и постарайтесь тому, что я расскажу, поверить. Во—первых, в грузовом лифте эМ—три—семь—четыре – Фаном и Энджи уничтожен целый выводок чернораттов. Во—вторых, основная Сеть приказала долго жить, хотя Дуся—Один заявляет о её здравии с оптимизмом. В—третьих, двадцать минут назад за стенами этого вот объекта шли боевые действия между армией освояк Сейлемской Империи и силами Цы—Шилья. Можете мне не верить, но всё было именно так.

– Ба, я вижу, нам придётся не только Сеть, но и экипаж Папы менять. Классический случай группового помешательства. – Вроде бы в шутку сказал Сол. Но неуловимая тень настоящей озабоченности промелькнула в выражении его смуглого лица.

– Я могу поверить в реальность крысоидов и в накрывшуюся ветошью Зеро—Сеть, но в последний пункт я верить просто права не имею. У нас, на прагматичном Киру Тиане, за веру в чудеса по головке не гладили. В чудеса только дурочки и дураки верят. – Словно отделяя себя жирной чертой, сообщила честнОй компании Бабушка.

– А я о чём говорю! – поддержал суперкарго—кирутианку её помощник; я знал, кем они в команде являются функционально, об этом не раз упоминалось. – Наш юный новичок тоже с башкой поссорился?.. Новичё—ок?

Я промолчал.

– Чего ж мы молчим—то? С высокого высока своего к смертным брезгуем спуститься. Ай—ай, какое у нас воспитанье плохое! С быдлом хороводиться—то надо, надо, академичек!

– Слышь, дружок, у тебя фамилия не Новохацкий случаем? – неожиданно для самого себя ответил я.

– Ага—а, так мы ещё огрызаться умеем, дхорр забодай!

– Сол, ты задался целью всех нас достать? – устало сказал Турбо. – Нервный ты какой—то вернулся… Если да, то напомню, Ург во всём произошедшем тоже участвовал. – И добавил, обращаясь к нам: – Разоблачаемся!

Бородатый степняк поутих. Не Урга, конечно же, испугался он. Понял, видимо, что своим пренебрежительным неверием может несправедливо обидеть своих соратников. Что недопустимо. Торговец ведь только тогда сила, когда человеки и нечеловеки, на борту его обитающие, являются Командой. Во всех смыслах этого ёмкого слова.