Каждое лето после (ЛП) - Форчун Карли

На этот раз он не стал за нее хвататься. Вместо этого он провел пальцами взад и вперед по мышце, посылая электрический разряд по моему телу, каждое нервное окончание вспыхнуло к жизни. Губы Сэма были сжаты в серьезную прямую линию, лицо превратилось в сосредоточенную маску. Мы оба смотрели, как его рука скользит по моей икре и затем медленно вниз по моей ноге. Он ухватился за неё снизу, после чего посмотрел на меня с усмешкой.

— Лодыжка, — сказал он.

Я издала звук, который был чем-то средним между смехом и вздохом. Он переместился так, чтобы опуститься на колени у моих ног, и взял мою другую лодыжку в правую руку, так что он держался за обе мои ноги. Он смотрел мне в глаза одну, две, три секунды. Я сглотнула. А затем, наблюдая за моей реакцией, он медленно провел пальцем вверх по моей ноге.

— Голень.

Я строила планы, мечтала, была одержима мыслью о том, чтобы Сэм прикоснулся ко мне. Я лежала на кровати, засунув руку между ног, и фантазировала о его руках, плечах и складке на его нижней губе. Я так сильно хотела прикоснуться к нему, провести пальцами по едва заметной линии волос, которая вела от его пупка к плавкам. И теперь я была застывшей. Я боялась испортить момент, стряхнуть с Сэма то волшебство, которое овладело им.

Он обхватил ладонью мое колено, а затем положил другую руку на противоположное колено. Он раздвинул их и слегка подкрался к кровати, чтобы оказаться между ними, затем схватил меня за лодыжки и прижал мои ноги к кровати. Он наклонился надо мной, и мои руки задрожали от того, что я опиралась на них. Я чувствовала его дыхание на своем лице. Не отводя от меня глаз, он прошептал:

— Ложись на спину, Перси.

Я сделала то, что он сказал мне, мое сердце бешено колотилось в груди, и он опустился на колени между моих ног, глядя на меня сверху вниз, его глаза потемнели. Его длинный торс заслонял ветер от вентилятора, и внезапно я перегрелась. Я почувствовала, как на моей верхней губе выступил пот. Не сводя с меня глаз, он снова положил руку мне на колено.

— Колено, — прошептал он. Я моргнула, глядя на него. Воздух казался тяжелым.

— Колено, да? На каком уровне сложности обучения находится эта книга? — поддразнила я.

Легкая улыбка заиграла на его губах.

— Vastus medialis, vastus lateralis, tensor fasciae latae13, — тихо сказал он, поднимая пальцы выше. Мне показалось, что все мои нервные окончания сосредоточились под его пальцами. Он задел мягкую плоть на внутренней стороне моего бедра. — Adductor longus14, — пробормотал он, и я втянула воздух. Он провел указательным пальцем от чувствительной части моей внутренней стороны бедра, следуя изгибу между верхней частью ноги и тазом, под подолом футболки. Он провел рукой по выступу моей тазовой кости, затем обернул ее вокруг моего бедра, поверх завязок моего бикини. Он держал ее там, наблюдая за мной, улыбка исчезла с его лица. Я хотела повалить его на себя и почувствовать, как его вес вдавливает меня в кровать. Я хотела потянуть за волны его волос и прижаться губами к его теплой шее, но я оставалась неподвижной, моя грудь поднималась и опускалась.

Он задрал футболку мне на живот и медленно развязал бант на одной стороне моего купальника. Когда он развязал его, он раздвинул завязки и провел рукой вверх и вниз по изгибу моей талии и бедра.

— Gluteus medius15, — он переместил руку на тыльную сторону. — Gluteus Maximus16.

У меня вырвался нервный смешок.

— Закончили на сегодня уроки анатомии? — спросил он хриплым и глубоким голосом. Я сглотнула и покачала головой. Его глаза победно сверкнули, и он задрал рубашку повыше. Я оторвала верхнюю часть спины от кровати, и он стянул футболку с меня через голову. Я легла на спину, и внезапное попадание воздуха на мой влажный купальник заставило меня вздрогнуть. Его глаза опустились на кусочки треугольной ткани, которые прикрывали мою грудь, где мои груди торчали по бокам, мои соски торчали пиками под прохладным материалом. Его взгляд задержался, и когда он снова посмотрел на меня, его глаза были самого глубокого синего оттенка, который я когда-либо видела.

Он слегка передвинулся вниз по кровати, затем наклонился, прижимаясь ртом к коже ниже моего пупка, шепча названия мышц, когда он двигался ртом по моему животу, оставляя дорожку поцелуев на моем теле. Он провел языком по ложбинке моего пупка, а затем провел им по горячей, влажной линии вверх по середине моего живота, останавливаясь, чтобы нанести поцелуи на разные части моего живота. Мои бедра дернулись, и я сжала простыни в кулаках. Он провел языком по промежутку между моими грудями, и когда он прижался языком к ложбинке между моими ключицами, из моего горла вырвался гортанный стон. Я прижала руки к его спине, где его кожа была горячей и гладкой, и он пососал мою шею чуть ниже подбородка, затем провел языком по моему уху, слегка покусывая его.

— Auricular lobure17, — прошептал он, его губы двигались к мочке моего уха. Затем он навис надо мной, его лицо оказалось прямо над моим. Он поддерживал себя одной рукой, в то время как другая переместилась на мою талию, вниз по моему обнаженному бедру.

Я обвила руками его шею, и он нежно прижался своими губами к моим. Я поцеловала его в ответ, сильнее, раздвигая его губы своим языком. Его рот был теплой пещеркой, которую я хотела исследовать. На вкус он был как соль и апельсины. Я запустила руку в его волосы и прикусила его нижнюю губу. Когда мы отстранились, он переместил руку на внутреннюю сторону моего бедра.

— Я хочу прикоснуться к тебе, Перси, — грубо прошептал он. — Можно?

Я издала сдавленное «да». Он перенес свой вес на бок, и мы оба наблюдали, как его пальцы скользнули под золотую ткань. Он провел пальцем по влажной ложбинке у меня между ног, от этого движения мой купальник съехал в сторону. Он осторожно надавил пальцем внутрь, а затем посмотрел на меня, его лицо было полно изумления.

— Мы это делаем? — тихо спросил он, и я не знала, имел ли он в виду то, что происходило прямо сейчас, или какой-то более важный вопрос о нас, но в любом случае мой ответ был тем же.

— Да, мы это делаем.

13. НАСТОЯЩЕЕ

Шанталь очень любит воскресный бранч. Прямо сейчас она наверняка будет сидеть в её любимой кабинке любимого ресторана и делить газету со своим женихом. Сначала она займется Искусством, а у него будет свое мнение, и тогда они поменяются местами. Они выпьют свой кофе, а ее яйца Бенедикт будут уже в пути. Я бы нарушила её ритуал. Она едва говорит, не говоря уже о том, чтобы справиться с моим кризисом, пока не выпьет хотя бы две чашки кофеина. По крайней мере, это то, что я говорю себе, когда быстро пишу ей сообщение, удаляю его, а затем кладу телефон на кровать рядом с собой. Ещё раз. Я качаю головой, глядя на себя. Пятый раз — это прелесть, верно? Я беру эту дурацкую штуковину и набираю другое сообщение, нажимаю кнопку отправить, а затем бросаю телефон. Я сижу и жду — одну минуту, потом пять, — а когда ответа не приходит, проклинаю себя за то, что вообще отправила его, и шаркаю в ванную.

Я включаю душ, пока зеркало не запотевает, затем встаю под горячую струю и прижимаюсь головой к кафелю, позволяя тревожному потоку мыслей клубиться вокруг меня, как иприт. Что, черт возьми, со мной не так? Что за человек использует в своих интересах своего бывшего (недавно расставшегося!) парня в день похорон его матери? Сэм никогда не позволит мне остаться в его жизни. И почему он должен это делать? Я дерьмовый, эгоистичный человек, который явно неспособен быть его другом.

Я не замечаю, что плачу, пока не чувствую, как трясутся мои плечи. Испытывая отвращение к собственной жалости к себе, я отталкиваюсь от стены, грубо тру себя мылом, голову и вытираюсь насухо.

Я приезжаю к церкви на десять минут раньше, и стоянка уже забита пыльными пикапами и подержанными седанами. Молодой человек направляет машины на парковку на соседнем поле. Я оставляю машину в конце беспорядочного ряда и иду к церкви, каблуки моих черных туфель-лодочек зарываются в траву, заставляя меня выглядеть такой же расстроенной, какой я себя чувствую.