Каждое лето после (ЛП) - Форчун Карли

К апрелю в Торонто цвели тюльпаны и нарциссы, появлялись почки на магнолиях и вишневых деревьях. Но на севере глыбы ледяного снега всё ещё находились по краям Бэр-Рок-Лейн и на всех кустах. Мы с Сэмом тащились вверх по руслу ручья, наши ботинки увязали в снегу, который все еще был на удивление глубоким, и скользили по влажной земле там, где солнце сумело пробиться сквозь ветви. Пахло свежестью и грибами, как одна из дорогих маминых грязевых масок, и было так много журчащей воды, что нам приходилось повышать голоса, чтобы перекричать рев.

Поток был тише у бурлящего пруда, где поперек его брюха лежало старое поваленное дерево. День был ясный, но в тени сосен было прохладно, и кора промокла даже через мои джинсы. Я была рада стеганой куртке, которую Сэм убедил меня надеть.

— Так что в конце года будет большая вечеринка, — сказал он, как только мы устроились, протягивая мне одно из овсяных печений Сью с изюмом из кармана своей флисовой куртки. — Это сразу после выпускного, и, э-э, все наряжаются…

Он откинул волосы с глаз — он не стригся уже несколько месяцев, и они упали ему на лоб водопадом взмахов.

— Ты имеешь в виду выпускной? — спросила я, ухмыляясь.

— Есть выпускной бал, но в нем нет ничего особенного. Это похоже на вечеринку выпускников, за исключением того, что она проходит на большом поле посреди кустарников.

Он поднял брови, как бы спрашивая: Так что ты об этом думаешь?

— Звучит забавно, на что у тебя сейчас есть время, — сказала я, откусывая кусочек печенья.

Он прочистил горло.

— Поэтому я хотел спросить, если это не противоречит твоему выпуску, не хочешь ли ты пойти со мной, — он слегка поморщился и уточнил: — Ну, знаешь, как моя пара.

— Ты будешь в костюме? — я улыбнулась, уже представляя себе это.

— Некоторые люди надевают куртки, — медленно сказал он. — Это означает «да»?

— Если ты наденешь костюм, тогда я в деле, — я ткнула его локтем в ребра. — Наше первое свидание.

— Первое из многих, — он толкнул меня локтем в ответ. И моя улыбка погасла.

— Будут и другие свидания, Перси, — пообещал он, читая мои мысли и наклоняя свое лицо к моему. — Я буду навещать тебя в Торонто, а ты будешь приезжать в Кингстон — когда мы сможем.

В носу у меня защипало, как будто я съела ложку васаби.

— Четыре года врознь — это долгий срок, — прошептала я, играя со своим браслетом.

— Для тебя и меня? Это ничто, — тихо сказал он, и прежде чем я успела спросить, он зацепил указательным пальцем мой браслет и слегка потянул за него. — Клянусь, — сказал он. — И, кроме того, у нас есть время. У нас впереди всё лето.

Но он ошибался. У нас вообще не было в запасе всего лета.

***

Сэм читал школьные учебники — ради удовольствия! — в свободное время и получил полную академическую стипендию на одну из самых конкурентоспособных программ в стране, так что, очевидно, я знала, что он умен. Но то, что у него был самый высокий средний балл в классе, потрясло меня.

— Так что ты, типа, умный-умный, — сказала я, когда он позвонил, чтобы сообщить мне новости. — Почему ты мне не сказал?

— Я учусь, и школа дается мне довольно легко, — ответил он. Я почти слышала, как он пожал плечами. — На самом деле это не такое уж и большое дело.

Но это было «такое уж большое дело». Наличие высших оценок в его выпускном классе означало, что Сэм был лучшим в классе и, следовательно, должен был произнести речь на выпускном.

Я поехала в Баррис-Бей в день его выпускной церемонии, которая также была вечером большой вечеринки после вечеринки, белого платья без бретелек, которое мы с Делайлой выбрали в торговом центре, висит на крючке в задней части машины. Мой выпускной — душное, без происшествий мероприятие, состоявшееся ближе к вечеру на школьном футбольном поле, — состоялся несколькими днями ранее. Когда я добралась до коттеджа, у меня было как раз достаточно времени, чтобы принять душ, переодеться, немного накраситься и заплести волосы в косу, которая свисала на одно плечо. Я попросила Сэма выяснить, какую обувь девушки надевают на необычную вечеринку в пригороде, поэтому я отправилась к Флорекам в серебристых шлепанцах со стразами на ремешках.

Чарли уже вернулся домой со второго курса Вестерна, так что Сью и парни сидели на крыльце со стаканами чая со льдом, когда я спускалась по подъездной дорожке. Они втроем, собравшиеся дома ранним летним вечером в пятницу, были редким зрелищем. Сэм поднялся со своего плетеного кресла и вышел на крыльцо, чтобы поприветствовать меня, одетый в черный костюм, белую рубашку и черный галстук. Он подстригся и был похож на подросткового Джеймса Бонда.

Я не могу поверить, что он мой, — подумала я, проводя руками по его плечам и вниз по рукам, но сказала ему: — Думаю, так сойдёт.

Он одарил меня улыбкой, которая говорила, что он, вероятно, осознает, насколько хорошо он подготовился, и целомудренно поцеловал мою щеку, прежде чем Сью заставила нас позировать для фотографий.

С того момента, как мы переступили порог его школы, стало ясно, что Сэм не просто умный, его все любили. Собственно, это не было неожиданностью. Я знала, что Сэм был потрясающим — я просто не знала, что все остальные тоже так считала. Парни давали ему пять и делали комбинации рукопожатия/похлопывания по спине, а несколько девушек обнимали его за шею со вздохами «Не могу поверить, что все кончено», не потрудившись посмотреть в мою сторону. Я немного знала Джорди и Финна, но весь этот другой мир, частью которого он был, где, возможно, был в центре, был мне совершенно чужд.

В некотором смысле Сэм остался в моем сознании тощим мальчиком, которого я впервые встретила, ребенком, у которого были проблемы с одноклассниками после смерти отца, а затем подростком, слишком занятым, чтобы веселиться, если я его не подталкивала. Но наблюдать за тем, как он выходит на сцену в шапочке и мантии под одобрительные возгласы одноклассников, было все равно, что наблюдать за его метаморфозой, произошедшей в одно мгновение. Он произнес свою речь глубоким, чистым голосом — он был самоуничижительным, веселым и полным надежды; он был совершенно очарователен. Я была потрясена и горда, и когда я стояла вместе с остальной аудиторией, аплодируя ему, семя страха проросло внутри меня. Сэм был надежно спрятан для меня в Баррис-Бей, но в сентябре он станет частью гораздо большего мира, который, несомненно, поразит его своими бесконечными возможностями.

— Ты в порядке? — тихо спросил Сэм, когда Чарли вез нас на вечеринку выпускников, и мы втроем втиснулись на переднее сидение его пикапа.

— Да. Просто думаю о том, как быстро пролетит это лето, — ответила я, наблюдая, как густо растет кустарник вокруг дороги, по которой мы ехали. — По крайней мере, у нас есть ещё два месяца.

Я слегка улыбнулась ему, когда Чарли кашлянул что-то себе под нос.

— Как ты меня только что назвал? — огрызнулась я.

— Не тебя. — он посмотрел на Сэма краем глаза, но больше ничего не сказал.

Мы ехали уже почти двадцать минут, когда Чарли свернул на грунтовую дорогу, которая прорезала кустарник, а затем, без предупреждения, открылась на гигантские холмистые поля. Солнце уже село, но было достаточно светло, чтобы разглядеть старый фермерский дом и сараи, примостившиеся в начале подъездной дорожки. Десятки машин были припаркованы в ряд на траве, а на краю одного из пастбищ была установлена небольшая сцена с подсветкой и будкой диджея. Чарли остановился перед фермерским домом, где две девушки сидели за складным столиком с коробкой для денег и стопкой красных пластиковых стаканчиков. За двадцать баксов можно было купить вход и наполнить кружку в «бочонке».

— Я заеду за вами в час прямо сюда, — сказал он, когда мы вылезли из машины, а затем скрылся в облаке пыли.

В воздухе пахло свежей травой и спреем для тела «Axe». На полях было гораздо больше людей, чем студентов, составлявших небольшой выпускной класс Сэма. Как и было обещано, девушки надели шлепанцы или сандалии со своими платьями, некоторые из них были в длинных платьях в стиле выпускного вечера, а другие — в более повседневных летних хлопчатобумажных платьях. Большинство парней были в парадных брюках и рубашках на пуговицах, но некоторые, как Сэм, носили куртки. Мы наполнили наши чашки, а затем попытались найти Джорди и Финна, но единственным источником света были огни на сцене, и, если вы не стояли перед ней, вам приходилось щуриться, чтобы разглядеть лица в тусклом голубом свете.