Алтарь - Александр Прозоров

— Значит, Толя хотел меня убить? — Таня поставила полупустую бутылку на стол и дрожащими руками зажгла сигарету. — Пытать, пока не умру?

— Нет, не пытать, — хмыкнула Валентина. — Пытать, конечно, проще, но этим только законченные отморозки занимаются, упыри. Поймать ведь могут. И не всегда улизнуть получается. Против разъяренной толпы даже самый сильный маг не выстоит. В Средние века в Европе больше половины колдунов пожгли. Сейчас тоже в Штатах суд Линча легко организовать можно. Поэтому «черные» пытают смертных, жгут и убивают больше на войне, когда это с рук легко сходит. А в мирное время занимаются этим, только когда совсем уж голод припрет. Большинство из магов в обычное время — «собиратели». Перехватывают со смертных по чуть-чуть, кто где может. Ну человеку покажется, что он устал, сонливость мучает, что приболел. За пару дней это проходит, и все — можно опять «доить». Долго, муторно, много энергии не получишь — зато безопасно. Это просто вампиры. А есть другие, мы их «пастухами» прозвали. Эти колдуны жертву себе выберут и начинают ее обхаживать. Цветы, ласки, подарки, преданность, любовь-морковь. Вот жертва и тает. Витает на небесах, чувствует себя самой счастливой на свете. А когда человек счастлив, с него энергия через край хлещет, сама знаешь. Вот ее вампир и пьет. С одного счастливого больше, чем со ста обычных, «сдоить» можно. Ты хоть заметила, подруга, что он ничего не ест и не пьет? А у тебя последние дни аппетит зверский, как никогда? Ты за себя и за него ешь, Танечка, понимаешь?! Он ведь из тебя и прошлую энергию сосет, и настоящую, и будущую! Он тебя ласкает — а ты замечаешь, что без сил совершенно после ласк таких остаешься. Это потому, что и сексуальную энергию твой Толенька тоже забирает. Он забирает все!

Валентина вскинула руки к вискам, потерла из подушечками пальцев.

— Ты пойми, подруга: все эти подарки, эти машины и телевизоры, кольца и ожерелья для него — мусор. Сегодня подарил, завтра легко новые подберет. Все это мертвое, только блестеть и гудеть умеет. А твоя энергия — живая. Без нее он сам — папье-маше. Понимаешь? Не останется он с тобой. Котенком и тигром, рабом и царем будет, золотом наградит и в глазки заглянет — но только до тех пор, пока ты счастлива! Пока ты будешь счастлива, он будет рядом. Как только вернешься к обыденности — сгинет в тот же день. Побежит другую «корову» искать.

— Он меня любит!

— Он вампир! Он сосет твою энергию.

— Мне так хорошо с ним, Валя, — мотнула головой хозяйка.

— Он делает тебя счастливой только для того, чтобы сосать энергию. Лелеет, как курочку, что золотые яйца несет. Нет яиц — не нужна несушка. Понимаешь? Это черный колдун. Он вампир, вампир, вампир!

— Не может быть…

Гостья поднялась, дошла до своего пальто, сунула руку в карман, вернулась, взяла подругу за ладонь и опустила в нее длинную шуршащую цепочку:

— Вот, возьми. На всякий случай себе готовила. Мы ведь с церковью не враждуем… обычно… Это крестик. Освящен в семи разных храмах. Это защита. Белая магия, христианское покровительство. Надень его — и колдун не рискнет к тебе подходить. В общем, береги себя, подруга. Мне сюда приходить нравится. Не хочу, чтобы все… изменилось. Давай… — Валентина привлекла к себе хозяйку, крепко обняла. — Давай, подруга, держись. А я побегу, пока он не вернулся.

— Наговорила ужасов — и бросаешь?

— А ты, что, не поняла? — криво усмехнулась гостья. — Он ведь только что меня убить обещал. Тебя не тронет, ты случайный донор. А меня может. Я тебе больше скажу, подруга: он через четыре часа кого-то точно убьет. Я сразу почувствовала, когда он про четыре часа, семь минут и двадцать секунд заговорил. Это чья-то точка. А мне сегодня умирать нельзя. У меня завтра встреча в Смольном с мэром и самолет в восемь вечера. Билет пропадет. Ты уж извини…

Спустя две минуты Пустынник увидел, как Танина подруга выскочила из парадной и быстрым шагом направилась к зеленой «Волге», за рулем которой читал книгу водитель в костюме и темном галстуке. Маг поднял глаза к небу. Скоро три. Плюс дорога через весь город. Зёва в половину пятого придет в ресторан «Пара». Во всяком случае, энергетический след прослеживается четко — он туда в это время каждый день приходит и ужинает чуть не до полуночи. Если вечер посвятить Эрмитажу — с уголовником нужно покончить до пяти.

«Волга» выплюнула дымный след, выкатилась на проезжую часть и стремительно помчалась по улице. Пустынник, тяжело вздохнув, опустил рукоять меча обратно на пол и вышел из машины. Хотя за такую дичь, каковой была эта странная Валентина, Изекиль наверняка отсыпал бы хорошие премиальные, но времени на погоню и уничтожение ведьмы просто не оставалось. Придется отложить на потом.

Он с силой захлопнул дверцу, вошел в парадную и побежал вверх по лестнице.

Дверь в квартиру была не закрыта. Пустынник на всякий случай постучал, вошел внутрь, заглянул на кухню, потом в комнату. Таня сидела перед зеркалом все в том же вечернем платье и вяло, с явной неохотой, словно русалка в полнолуние, расчесывала волосы.

— Ты сегодня красива, как никогда, — улыбнулся маг. — Хорошо, что ты одета. Давай заедем на часик в ресторан, посидим, перекусим, а потом рванем в музей?

Таня промолчала. Пустынник шагнул к ней — и вдруг ощутил неприятное жжение в теле, быстро переходящее в тошноту. Он отступил, пригляделся к женщине внимательнее. Так и есть — у нее на шее появился небольшой крестик, лежащий поверх платья и ожерелья.

— Таня, милая, что с тобой? Подруга наговорила тебе неприятностей? Забудь, моя хорошая. Поехали. Только… Только сними, пожалуйста, этот крестик. Он совсем не смотрится вместе с костюмом от Монтана.

Женщина продолжала расчесывать локоны.

— Ну, Танечка, — взмолился Пустынник, — милая моя, любимая! Я машину внизу открытую оставил. Не грусти, единственная моя. Я тебя очень люблю.

— Любишь? — медленно повернула она голову.

— Конечно, — встревожился колдун. — Ты — моя жизнь, любимая. Я никогда и нигде не встречал похожей на тебя, я искал тебя всю жизнь. Неужели ты мне не веришь?

— Верю… — Таня отвернулась к зеркалу и снова провела щеткой по волосам. — Верю…

В ушах ее по-прежнему звучал голос подруги: «Он останется рядом, только пока ты будешь счастлива». Только пока счастлива — и ни днем больше.

— А если я буду счастлива всегда? — вдруг еле слышно спросила себя она. — Тогда, что, он будет со мной вечно? Почему я не должна быть счастлива всегда? Почему я просто не должна быть счастлива? День, час, минуту — что плохого, чтобы побыть счастливой? Чего в этом стыдного? Просто немного счастья…