Черный тан - Миллер Лау

Беа смотрела на лица молодых людей, искаженные религиозным экстазом, превратившимся в агрессию. Высокопоставленные лица и журналисты, поневоле вовлеченные в драку, были не склонны разговаривать или кричать, они просто вслепую наносили удары по протестующим. Видеокамера пролетела по воздуху и упала на ступеньки рядом с Беа. Ей показалось, что она может выделить голос ругающегося фотографа из общего гама.

Когда девушка начала спускаться по лестнице, стараясь держаться подальше от конфликтующих сторон, то заметила молодого человека, вскарабкавшегося на постамент Роберта Брюса. На нем была черная одежда, худощавая угловатая фигура напоминала большую птицу вроде журавля. Правой рукой он уцепился за ногу лошади Роберта Брюса и в таком подвешенном положении орал на толпу. Беа показалось, что молодой человек руководит протестующими, но на его лице читалось явное ликование. Озорная мальчишеская улыбка была необыкновенно заразительна, и Беа обнаружила, что улыбается в ответ. Когда же парень посмотрел на нее, она отвела взгляд и в этот момент оступилась и упала с последних трех-четырех ступенек. От абсурдности случившегося краска бросилась ей в лицо. Когда же падение завершилось и Беа подняла глаза, молодой человек был рядом.

— С вами все в порядке?

Он казался очень озабоченным и смотрел на нее через мокрую черную завесу волос, которые убрал со лба и заложил за ухо, тогда Беа заметила серебряный блеск серьги.

— Все хорошо. Правда.

Она стала подниматься и вдруг присвистнула, увидев, что очень сильно поцарапала руки.

— Позвольте мне помочь вам, — засуетился молодой человек.

Он наклонился и стал собирать ее вещи. Ничего не говоря, сдержанно улыбаясь, подал ей туфельку, оставшуюся лежать на ступеньках.

Беа чувствовала себя несколько скованно, зная, что ее лицо пылает от смущения. Она порвала колготки, и колени кровоточили, заставляя испытывать странные ощущения в ногах, одновременно холод и жар, потому что теплая кровь смешивалась с холодной дождевой водой. Стараясь отвлечь внимание от своего плачевного состояния, Беа кивнула в сторону толпы.

— Вы руководите ими? — поинтересовалась она. Молодой человек усмехнулся и протянул руку.

— Нокс, — представился он, не отводя от нее пристального взгляда. — Только Бог может ими руководить, но иногда они слушают и меня.

Беа потрясла его руку, но своего имени не назвала. Может быть, она ошибалась, но что-то в этом молодом человеке настораживало.

— Мне надо идти, — сказала девушка, сделав несколько шагов назад. — Я возьму такси… спасибо, Нокс.

Он кивнул, но как только она отвернулась, его улыбка моментально увяла.

— Приходите к нам, Беа! — крикнул он ей вслед. — Вам тоже следует знать о Вознесении.

Будь терпелива и тверда, потому что приход Бога близок.

Хотя Беа была как в дурмане, она ускорила шаг, целенаправленно двигаясь к перекрестку, где рассчитывала поймать такси. Девушка остановилась на углу. Нокс назвал ее по имени! Откуда он его знает? Она оглянулась, но у подножия лестницы уже никого не было.

Беатрис почти добралась до дома, когда поняла две вещи: первое — имя ее было на брелоке с ключом, и юноша мог прочесть его, и второе — ожерелье Тристана исчезло.

К тому времени, когда трое путников опять встретились со старым учителем, Талискер чувствовал себя так, словно ему не меньше сотни лет. На третий день, когда они добрались до подножия гор Каирн Дабх, путешественникам пришлось проходить через уединенное поселение сидов. Эскариус, путешествующий в образе волка, вдруг остановился и стал принюхиваться. Сандро, которому было довольно трудно идти, тоже немедленно остановился.

— Что случилось, Эскариус?

Талискер нахмурился и повернулся к ним, заметив, что двое его спутников остановились. Сид-волк, зная, что Талискер понимает телепатическую речь, послал свой голос прямо ему в мозг; это ощущение было похоже на приток чистого, холодного воздуха.

— Я чувствую запах смерти, Дункан Талискер. Много крови…

— Он говорит, что чувствует запах крови, — объяснил Дункан Сандро.

Оба мужчины остановились и стали наблюдать за Эскариусом, который двигался вдоль кромки леса, прижавшись к земле и уткнувшись носом в землю. Целый день напролет шел снег, и в окрестностях леса царила атмосфера полного покоя. Талискер достал из ножен кинжал и последовал за волком.

— Пошли…

Ничего не нарушало тишину, когда они появились на окраине поселения. Большой лес, дерновые норы и замаскированные небольшие деревянные жилища были сожжены. Осталось только несколько стволов деревьев и каркасов домов. Некоторые строения были разрушены и лежали на земле, покрытые слоем чистого снега. Талискер стал обходить остатки жилищ, поднимая доски в надежде, что под ними окажутся спрятавшиеся люди.

— Это случилось около недели назад. — Талискер повернулся, чтобы встретиться взглядом с Эскариусом. — Видишь растение, выросшее в отверстии норы? — кивнул волк в сторону ближайшего жилища. — Ему требуется всего одна ночь, чтобы прорасти, если земля теплая. Посмотри, какие они здесь высокие.

— Здесь нет тел. Люди боролись за свою жизнь, — пробормотал Талискер вместо ответа.

— Это было племя рысей.

— Значит, здесь была их родная земля…

— Талискер! Эскариус! Идите сюда.

Что-то в голосе Сандро заставило их бегом броситься к сеаннаху.

На поляне, за центральной частью поселения, лежали тела рысей и воинов. Мороз сохранил их там, где они упали, а потом снег накрыл своим покрывалом. На первый взгляд казалось, что поляна полна курганов, которым придали форму людей и животных. Почти до абсурда красивый снег приобрел розоватый оттенок от крови, находившейся под ним. Талискер и Сандро молча шли между трупов, останавливаясь, чтобы очистить их лица от всепрощающего белого покрывала. Все лица мужчин, женщин и детей сохранились. Их мужчинам пришлось противостоять чему-то, что, по-видимому, не было ни ранено, ни убито в бою.

— Что это было, Сандро? — прошептал Дункан. — Неужели они не убили ни одного нападавшего?

Сандро прочистил горло и, повинуясь импульсу, тоже прошептал:

— Не знаю, Дункан, но некоторые из них сильно обожжены. — Да.

Выражение лица Талискера было мрачным. Он обнаружил тело молодой женщины. Было невыносимо смотреть на мягкие очертания откинутой руки под тонким слоем снега. На краю поляны Эскариус Вермех долгое время сидел, скорбно повесив лохматую серую голову. Потом он вдруг поднял морду и завыл в наступающую темноту ночи.