Драконий перстень - Георгий Григорьянц

злодей насладится еще несколькими днями свободы. Я ощущаю вкус победы, которая принесет мне славу!

Обведя взглядом подчиненных и с удовлетворением отметив, что они застыли на месте, разинув рты, Помпей сел, подвинул к себе агатовую чашу и с интересом стал разглядывать, потом подал знак секретарю. Позвали раба Вириата, который разлил всем вино. Главнокомандующий, взяв кубок, провозгласил:

– За победу!

Все подняли бокалы; Кассий и Фавст, которые еще продолжали сидеть, с грохотом вскочили и, восторженно глядя на Помпея, разбрызгивая вино, стукнулись с ним кубками и выпили до дна.

Доложили о прибытии 18-летнего военного трибуна Эмилия.

– Проконсул! От царя Тиграна II письмо – пергамент на трех языках: латинском, греческом и армянском.

Развернув свиток, зачитал: «Главнокомандующему римскими войсками в Азии, проконсулу, наместнику и императору Гнею Помпею Великому. Я, царь царей, властитель Великой Армении и Сирии Тигран II, приветствую тебя и выражаю надежду на взаимное уважение в вопросах войны и мира, дальнейшее сотрудничество и плодотворный диалог при личной встрече для обсуждения нерешенных споров. В знак уважения преподношу тебе дар – лучшего коня арцахской породы».

Все слушали, затаив дыхание.

– Проконсул, – доложил начальнику Эмилий, – конь у твоей палатки.

Заплывшие глазки Помпея выразили довольство, а закрытые губы слегка растянулись в стороны. Оглядев присутствующих, спросил:

– Что скажете?

– Царь Тигран II испугался и хочет переговоров! – возвестил Габиний.

– Он готов к капитуляции, – прокомментировал Эмилий.

– Тигран быстро сообразил, что лучше заключить мир на наших условиях, – сказал Кассий.

– Безоговорочная капитуляция, и точка! – потребовал Фавст.

– В ситуации, когда только выигрыш или смерть, он выбрал дружбу, – смеясь, провозгласил Тиберий.

Помпей поднялся, изобразив на лице напряжение воли, и сказал:

– Несомненно, Рим недоволен усилением Тиграна: его мощь и богатство угрожают римским провинциям в Азии и нашим союзникам. Я подумаю и сам определю статус царя Армении… Прошу всех пройти со мной и взглянуть на подарок – коня.

Он направился к выходу, за ним последовали все остальные. Перед палаткой конюх держал на поводу скакуна с уздечкой и сбруей, украшенными золотом и драгоценными камнями. Главными элементами сбруи были кожаное седло, сделанное в скифской технике, и стремена из дерева. Невиданные для Рима новинки! Чистокровный красавец золотой масти принадлежал к породе, выведенной на территории Арцаха – провинции глубинной Армении, где живут свободолюбивые армяне, и считался лучшей породой горных верховых лошадей в мире. Армения продавала их Риму дорого, и колесницы, запряженные двумя, тремя, а иногда четырьмя арцахскими лошадьми, неизменно выигрывали в скачках. Говорят, что гиксосы в свое время завоевали Египет только благодаря этим выносливым животным и закованным в железо колесницам.

Такой конь, которого дарили в знак особого уважения, мог быть предметом гордости и могущества. Помпей прекрасно разбирался в лошадях, и эту породу знал. Пока он и его офицеры рассматривали скакуна и восхищались, в палатке оставался один Вириат, раб из Лузитании. Его змеиные глазки сверкали, как огонь. Прислушиваясь к разговорам снаружи, он подошел к чаше из сардоникса и, придерживая за основание, резко повернул влево агатовую фигурку на ножке, изображающую ребенка в звериной шкуре. Фигурка отделилась, и, поднеся ее к глазам, раб увидел встроенный маленький прозрачный флакончик с белыми кристаллами. Цианид – самый быстрый и сильный яд в мире. Он вызывает судороги, остановку дыхания и смерть в ужасных муках. Вытащив емкость и приладив фигурку на место, Вириат оглянулся по сторонам и подошел к кубку Помпея. Несколько кристаллов яда упало в бокал, мгновенно растворившись в вине. Потом в каждый кубок на столе было добавлено по одной крупинке. Выполнив задание Митридата, раб смиренно встал у входа, опустив глаза вниз.

Помпей возвращался в палатку. Он вошел и сел, а когда все остальные заняли места за столом, сказал:

– Лошади этой породы необычайно послушны, смело преодолевают препятствия, неутомимы на длинных дистанциях.

– Действительно, – подтвердил Габиний, – мышцы у животного хорошо развиты, ноги крепкие, лоб высокий. Хороший конь!

– Проконсул, тост! – крикнул Кассий. Он встал и поднял кубок над головой. – Завоевывая государства одно за другим, мы, римляне, открыли для себя новый стиль жизни, изысканный и богатый. Даже лучшие лошади мира теперь в нашем распоряжении. Ежедневно с удовольствием упражняясь в искусстве верховой езды, мы хотим, чтобы варвары знали: римский всадник не только разит копьем и мечом, но и бьет и топчет конем!

Раздался одобрительный гул людей, явно тяготевших к первобытным инстинктам: цивилизованность еще не преодолела варварство.

Помпей, взяв кубок, почти прислонил к губам, но тут уловил какой-то блеск на пальце левой руки. Скосив глаза, увидел, что цвет камня на массивном драконьем перстне меняется от красного к зеленому. Он повернул голову в сторону Вириата. Тот покорно стоял у выхода, не поднимая глаз. Гней снова посмотрел на перстень. Камень, который цепко держали золотые драконьи когти, уже стал ярко-зеленым, переливаясь от изумрудного до травянистого оттенка. В момент, когда цвет стал меняться от бледно-зеленого до насыщенного ядовитого, а камень стал гореть изнутри зеленым пламенем. Помпей закричал:

– Не пить!!! Вино отравлено!! – Он снова повернул голову в сторону раба, но того и след простыл. – Поймать! Охрана! Схватить! Слуга! Вириат!!!

Трибуны с остекленевшими глазами застыли, как статуи, с поднесенными к губам кубками. Мозг отказывался понимать происходящее, но инстинкт самосохранения заставил их немедленно поставить бокалы на стол и с опаской отодвинуть от себя. Вбежал начальник охраны и два солдата. Восклицание Помпея стремительно достигло их сознания и, резко развернувшись, они занялись преследованием раба.

В ночной тишине, среди деловитых легионеров, готовивших ужин на кострах у своих палаток или располагавшихся на ночлег, отряд охраны несся по дорожкам лагеря, глухо звеня амуницией, издавая тяжелый мерный топот и тревожно извещая: «Лазутчик! Ловить лазутчика!».

Вириат бежал по ночному военному лагерю, не разбирая дороги. Перепрыгивая через костры, сбивая с ног прохожих, переворачивая бронзовые котелки с готовым ужином, он летел к лесу, который, как раб помнил, находился в этой стороне. Мимо просвистело копье, а стрела, мелькнув в отблеске огня у самой головы, угодила в палатку и ранила кого-то. Топот бегущих охранников нарастал, трубачи сыграли сигнал тревоги, центурионы тормошили солдат.

Навстречу беглецу поднялся здоровенный легионер. Вириат стремглав бросился на него и с разбегу врезался в грудь детины. Не удержавшись на ногах, солдат неуклюже повалился на спину, неловко задев палатку из грубого полотна и шкур, которая обрушилась прямо в костер. Начался пожар. Из палатки выскакивали солдаты, крича и туша на себе огонь. Облава на раба превратилась в лагере во всеобщее дело.

– Лазутчик!! – орал начальник охраны. – Окружаем!!

Вириат вскочил и побежал дальше. Наперерез ему стремительно двигался караул с факелами в руках. Успев добежать до лагерных укреплений, раб стремглав перелетел вырытый по периметру ров глубиной в половину человеческого роста, затем невысокий насыпной вал и палисад из заостренных деревянных