Схватка за Рим - Феликс Дан

Раутгунда с удивлением, с восторгом слушала эту речь. Никогда еще не говорил так этот человек, всегда спокойный, всегда сдержанный. Даже когда он просил ее руки, он не говорил так, как теперь, когда покидал ее. И она прижалась к нему и шептала:

– Благодарю, благодарю Тебя, Боже, за этот час страдания! Теперь я знаю, что его сердце, его душа – мои навеки!

– Они и останутся твоими, – тихо сказал ей Тейя, – если даже он и назовет королевой другую. Она получит только его корону, но не его сердце.

Эти слова запали глубоко в душу Раутгунды. Гильдебранд заметил это и решил нанести теперь главный удар.

– Кто желает и кто смеет касаться ваших сердец? – сказал он. – Но ты, Витихис, действительно будешь тенью без счастья и силы, если преступишь свою священную клятву.

– Его клятву? – задрожав, спросила Раутгунда. – В чем ты клялся? Витихис молча опустил голову на руки.

– В чем клялся он? – повторила Раутгунда.

Медленно, торжественно, стараясь, чтобы каждое слово проникло в самую душу Раутгунды, начал Гильдебранд:

– Это было несколько лет назад. В полночный час пять человек заключили торжественный союз. Под священным дубом была вырезана трава, и они дали клятву матери земле, и бушующей воде, и пылающему огню, и легкому воздуху. И в знак братского союза на все века они смешали красную кровь. И они поклялись страшной клятвой пожертвовать для счастья и славы народа готов всем: сыном и родом, телом и жизнью, оружием и женой. И если бы кто из братьев вздумал отказаться исполнить эту клятву и принести требуемую жертву, тот должен навеки подпасть силам тех, которые обитают в преисподней. Его кровь прольется неотмщенной, как вода на лугу, и память о нем исчезнет бесследно с лица земли, и имя его обесчестится во всем божьем мире. Так клялись в ту ночь пять человек: Гильдебранд и Гильдебад, Тотила и Тейя. А пятый был Витихис, сын Валтариса. И вот, смотри! – с этими словами он приподнял левый рукав Витихиса. – Смотри, Раутгунда, рубец до сих пор еще виден. Так клялся он, когда еще не был королем. А когда тысячи готов подняли его на щит в Регете, он клялся во второй раз: «Клянусь именем высочайшего Бога на небесах, что все свое счастье, свою жизнь, все свое принесу в жертву для блага готов». Ну, Витихис, теперь я напоминаю тебе об этой двойной клятве и спрашиваю: пожертвуешь ли ты, как клялся, своим счастьем, своей женой народу готов? Видишь, я также потерял для этого народа трех сыновей, но своего внука, последнего отпрыска моего рода, принес в жертву ради готов. Говори, сдержишь ли и ты свою клятву? Или хочешь преступить ее и быть проклятым среди живых и мертвых?

Витихис застонал от боли при этих словах ужасного старика. Тут поднялась Раутгунда.

– Оставь его. Довольно! Он сделает, чего ты требуешь. Он не будет бесчестным клятвопреступником из-за своей жены. А теперь уйдите все, оставьте нас одних.

Тейя направился к двери, Гильдебранд медлил.

– Уходи, – сказала ему Раутгунда. – Клянусь прахом моего ребенка, что к восходу солнца он будет свободен.

– Нет! – вскричал Витихис. – Ни за что не отпущу я свою жену!

– Я сама уйду от тебя. Раутгунда уходит, чтобы спасти свой народ и честь своего мужа. Сердце твое никогда не забудет меня. Я знаю, оно мое, с этого дня даже больше, чем прежде. Уходите же все, мы должны проститься без свидетелей.

На следующее утро, прежде чем пропели петухи, из лагеря выехала покрытая покрывалом женщина. Рядом с ее лошадью шел мужчина в военном плаще. На расстоянии выстрела от них ехал слуга. Долго все двигались молча. Наконец, они достигли пригорка, возвышавшегося среди леса. Позади расстилалась широкая долина, в которой был расположен лагерь готов и Равенна, впереди была дорога на северо-восток.

Женщина остановила лошадь.

– Сейчас взойдет солнце. Я клялась, что оно увидит тебя свободным. Прощай же, мой Витихис!

– Не торопись так уходить от меня, – сказал он, сжимая ее руку.

– Слово надо сдержать, друг, хотя бы сердце и разбилось от этого.

– Тебе легче уйти, чем мне остаться. Она болезненно улыбнулась.

– За этим лесом я оставляю свою жизнь. Тебя же впереди ждет жизнь.

– Что за жизнь!

– Жизнь короля для своего народа, как этого требует твоя клятва.

– О, несчастная клятва!

– Справедливо было дать ее, и долг – исполнить. А обо мне ты будешь помнить в раззолоченных залах, как и я о тебе – в хижине среди горных утесов. Ты никогда не забудешь десяти лет любви и верности.

Со стоном обнял ее Витихис и прижался головой к луке седла. Она склонила голову над ним и провела рукой по темным волосам.

Между тем подъехал Вахис. С минуту он молча смотрел на них, затем не выдержал и осторожно потянул Витихиса за плащ.

– Господин, господин, послушай, я дам тебе хороший совет.

– Что ты можешь посоветовать?

– Едем с нами! Скорей на мою лошадь, – и вперед! А уж я после приеду к вам. Пусть эти люди, которые вас так измучили, что на глазах у вас слезы, пусть они берут себе эту корону и распоряжаются ею, как хотят. Вам она не принесла счастья. Садись, и уезжайте вместе. А уж я найду вам такое гнездо среди горных скал, где разве только орел или горный баран найдут вас.

– Ты хочешь, чтобы твой господин бежал из своего государства, как дурной раб с мельницы? – ответила ему Рауггунда. – Прощай, Витихис. Вот медальон, возьми его – в нем локоны с головки Атальвина и один, – прошептала она, целуя его и надевая медальон ему на шею, – от Раутгунды. Прощай, жизнь моя!

Он выпрямился, взглянул ей в глаза. Она ударила лошадь:

– Вперед, Валлада! – и поскакала. Вахис последовал за ней. Витихис же стоял неподвижно, глядя ей вслед. На повороте дороги она остановилась, обернулась, махнула ему рукой и вслед за тем исчезла. Витихис, точно во сне, прислушивался к стуку копыт, и только когда он смолк, повернул назад, но не мог идти. В стороне от дороги лежал огромный камень. Король готов сел на него и закрыл лицо руками. Крупные слезы текли сквозь его пальцы: он не обращал на них внимания. Так прошло много часов. Был уже полдень, когда он услышал, что его зовут. Он оглянулся: перед ним стоял Тейя.

– Едем назад, – сказал он. – Когда тебя не нашли утром в палатке, то по обоим лагерям разнеслось, что ты бросил корону и трусливо бежал. Скоро весть эта проникла в Равенну. Начинаются неурядицы: жители Равенны хотят впустить Велизария. Арагад и двое-трое других добиваются короны. Едем, спаси государство!

– Едем, – спокойно поднимаясь, ответил Витихис. – И пусть они остерегутся! Из-за этой короны разбилось лучшее сердце: она теперь освящена, и никто не смеет коснуться ее. Едем, Тейя, в лагерь!

Глава X

Действительно, в лагере было страшное смятение. Войско разделилось на несколько партий, готовых к восстанию. Одни хотели присоединиться к жителям Равенны, другие – к бунтовщикам, третьи хотели покинуть Италию и уйти за, Альпы, иные требовали избрания нового короля, и только очень немногие не верили бегству короля и ждали его. Во главе последних стал Гильдебад. Он занял ворота, открывавшие дорогу в город и в лагерь бунтовщиков, и объявил, что не выпустит никого. Повсюду раздавались угрозы, брань, звук оружия, и Витихис, проезжая по лагерю, ясно понял, что если бы он отрекся от короны или бежал, дело готов погибло.

Быстро решившись, вошел он в свою палатку, надел королевский шлем, взял золотой скипетр, сел на Борея, своего боевого коня, и поехал по улицам лагеря.

За ним следовал Тейя с голубым королевским знаменем Теодориха. У западных ворот лагеря собралась толпа воинов, желавших уйти за Альпы. Гильдебад не выпускал их из ворот.

– Выпусти нас, – кричала толпа. – Король бежал, все погибло, мы хотим спастись!

– Король не такой трус, как вы! – ответил им Гильдебад, отталкивая передних.

– Он изменник, – отвечали из толпы. – Из-за женских слез он все бросил!

– Да! – кричали другие. – Он убил три тысячи наших братьев и потом бежал!

– Ты лжешь, – раздался подле него спокойный голос Витихиса, подъехавшего в эту минуту.

– Да здравствует король Витихис! – торжествующе закричал Гильдебад. – Видите, готы, он здесь.

– Да здравствует король! – закричал подоспевший Гильдебранд. – Герольды, объявите скорее по всему лагерю, что король здесь.

И вскоре по всему лагерю гремело: «Да здравствует король Витихис!»

– Скорее, король, веди нас к победе! – вскричал Гильдебад. – Потому что Гунтарис и Арагад двинулись уже на нас, думая, что мы без главы. Веди же нас! Долой мятежников!

Но король спокойно покачал головой.

– Нет, кровь готов не должна более проливаться от готского же оружия. Подождите меня здесь. Гильдебад, открой ворота. Никто не должен следовать за мной. Я один поеду в лагерь мятежников. Тейя, смотри за порядком в лагере. А ты, Гильдебранд, ступай к воротам Равенны и объяви, чтобы их открыли. Требование народа будет исполнено: сегодня же вечером в них въедет король Витихис и королева Матасунта.