Некондиционный (СИ) - Юрий Силоч

Разумеется, игла не подошла, хоть разъём и был стандартным, но в том и была вся суть: эта хитрая штуковина подключалась напрямую к проводам. Я как-то поинтересовался у одного из знакомых технарей принципом её работы. Он тяжело вздохнул и сказал, что намного проще послать меня к дьяволу, чем объяснить. Поэтому я представлял себе всё в духе сотен микроскопических гномиков-монтажников в красных касках. Они носили в руках охапки электронов и таким образом устанавливали надёжную связь, подсоединяя моё сознание к чему угодно.

То, что Глазастик - особенный, становилось понятно сразу же после первого взгляда на его операционную систему. Да, у него в мозгах стояла самая настоящая операционка – древняя, тяжеловесная, графическая, со старым дизайном, который сейчас смотрелся как какое-нибудь произведение искусства в жанре ретрофутуризма.

Обычно, если мне приходилось подключаться к мозгам другого человека, это было больше схоже с телепатией и путешествием в астрал. Обмен мыслями в чистом виде, когда внешние органы чувств полностью отключаются. Нечто вроде быстрого невесомого полёта между исполинских цветных облаков: образов, воспоминаний и прочей информации, среди которой надо было ещё сориентироваться. В какой-то старой песне я слышал фразу «обрывки снов», и, наверное, они так и выглядели – цветастые лоскутки сознания, то пахнущие чем-то на удивление знакомым, то дающие тебе возможность почувствовать прикосновение, то показывающие картины из прошлого. Это решение было выбрано для того, чтобы максимально затруднить получение информации из человеческого мозга – в противном случае, хакеры играючи могли бы взломать любого человека, подключённого к Сети через бустер и приложение для Brains.

Мозг Глазастика был совершенно не таким. Систематизированный, линейный, похожий одновременно на древний бумажный лист в клетку и огромный белый склад, кажущийся бесконечным, простирающийся во всех направлениях сразу. Мне хватило ума догадаться, что огромные серые кубы с всплывающими названиями - это что-то вроде старых папок-каталогов. Я скользил взглядом по этим бесконечным полкам, выискивая то, что мне нужно, и, наконец, нашёл. Отличная видеозапись. В прекрасном качестве.

Загрузка, обработка, готово.

Жаль, что было слишком, чересчур мало времени для того, чтобы выдернуть из мозгов Глазастика побольше информации. Я был уверен, что воспоминания этого бессмертного сукина сына могли бы очень многое рассказать. Например, о том, что же такое приключилось с Рутландом, что превратило его в машину смерти.

Я отключился и вытащил иглу из головы Глазастика.

Прислушавшись, я понял, что первую атаку полицейских нам удалось сдержать – стреляли теперь только с нашей стороны. Наверное, копы понадеялись на свою огневую мощь и слаженность действий. Решили не блокировать нас, а атаковать малыми силами. Я знал, что вертолёты патрулируют небо над центром. Наверное, к нам вызвали пару ближайших машин и несколько троек копов-патрульных с верхних ярусов. Не так уж много, если подумать. Зато теперь, после понесённых копами потерь, пощады ждать было бессмысленно.

Глазастик всё так же лежал без сознания, присыпанный красной кирпичной пылью. Похоже, я полностью пропустил первый бой. Из здания вели огонь несколько пулемётов – короткими очередями по два-три патрона. Стрелки радостно кричали что-то нецензурное. Пули летели и в нашу сторону, но похоже, что новокопы просто тянули время и стремились к тому, чтобы мы потратили как можно больше боеприпасов. Скорее всего, укрывались за обломками снесённого здания и палили вслепую.

Мне нужно было убить Глазастика и вырвать чёртову железяку из его головы, но я почему-то застыл без движения, глядя на свои руки, присыпанные красной пылью и кусками штукатурки.

Убить бессмертное существо, единственное в своём роде, оказалось сложно. Не физически – я мог бы размазать его тонким слоем по полу в любой момент. Барьер, в который я упёрся, был моральным.

Нет времени ждать. Разозлившись, я ударил кулаком в стену, и боль в содранных костяшках пальцев меня отрезвила.

«Хотите остаться в живых, детектив?»

Разумеется.

«Тогда действуй, сукин ты сын. Он бы не стал долго думать перед тем, как превратить твои мозги в пережаренный паштет и жжёную проводку. Время на исходе».

Кажется, всё дело было в том, что он был совершенно беззащитен – это и придавало мне острое чувство неправильности происходящего. Я взял Глазастика за голову, замер на секунду в замешательстве и, глухо зарычав для придания себе уверенности, словно шагнув в пропасть или заставляя себя нырнуть в холодную воду, одним движением свернул бессмертному шею.

На мне было очень много смертей, которые я совершал, в том числе, и голыми руками, но сейчас я чувствовал себя просто отвратительно. Не знаю, почему. Глазастик не был мне другом, не был и по-настоящему напарником. Даже не знаю, почему я так называл его в собственных мыслях. Просто восьмидесятилетний подросток, возжелавший однажды скоротать жизнь, пытаясь совершить невозможное.

Что ж, эпилог был позади, нужно было действовать. Некогда было открывать и разбирать его череп как надо, поэтому я просто выдрал крышку над левым ухом, пробив тонкие кости черепа пальцами. Это оказалось неожиданно легко. Мои руки дрожали, пальцы перепачканы в грязи, крови и мозгах Глазастика. Нащупать имплантаты оказалось простым делом – толстая пластина текстолита была больше похожа на музейный экспонат из каменного века. В самом деле, они бы ещё из дерева имплантаты ему сделали. Экологически чистые.

Резкое движение, обрывающее хрупкую связь плоти с металлом – и электронная сущность Глазастика в моих грязных скрюченных пальцах. К пластинке прилип кусок мозга, похожий на красно-серую мочалку. Когда я увидел его, меня едва не вывернуло наизнанку. Мелкий чип, размером с ноготь, вставлялся в специально припаянный современный разъём. Обычно туда подключали бустер, вынося основное устройство наружу – на висок - в качестве украшения.

Вид у разъёма был уродливый. Он выглядел, как монстр Франкенштейна, и держался, такое ощущение, что на соплях. Как будто деталь от звездолёта установили на биплан. Впрочем, если что-то выглядит глупо, но работает – это не глупо.

Я спрятал чип и отсоединил от мозга Глазастика всё, что мог. Пригодится. Возможно, я забрал носители информации, и у меня всё-таки будет время как следует их посмотреть. Я готов был спорить на деньги, что Рутланд установил себе нелегальные имплантаты с помощью Глазастика. Другого медика в Организации, насколько я знал, просто не было.

Наскоро распихав по карманам железки, выковырянные из мозгов мёртвого напарника, я засунул в его голову остатки платы, на которой всё держалось. Оглядев дело своих рук, я решил, что сойдет. Всё равно времени на полноценный осмотр тела у Рутланда не было.

Выстрелы почти прекратились, зато усилились радостные вопли защитников. Особенно выделялся низкий голос, кричавший что-то про мужские половые органы и предлагавший кому-то там снаружи эти самые органы попробовать.

- Доложить о потерях! – гаркнул Рутланд по общему каналу.

Оказалось, что всё прекрасно: всего трое покойников да несколько легких ранений. Я доложил о том, что Глазастик убит, боясь, что Рутланд примчится посмотреть на тело лично, но, похоже, ему было наплевать.

Что ж, тем лучше. Если Рутланду было всё равно, то мне тем более.

Глазастик погиб очень некрасиво и глупо. В его смерти, точно так же, как и у моего бывшего напарника когда-то, не было какой-то... Драмы, что ли?.. Впрочем, я достаточно проработал в полиции для того, чтобы знать: не всем дано погибнуть красиво и осмысленно, так, чтобы смерть была чем-то вроде сюжетного поворота. Логично проистекала из каких-то событий и становилась причиной других. Была воздаянием за грехи или принесением себя в жертву.

Иногда ты просто дохнешь, и это происходит совершенно напрасно.

Аминь.

Я откинул в сторону прядь волос с левой стороны головы (и когда только успел отрастить такие патлы?), надавил ногтем на микроскопическую крышечку и, когда она отъехала в сторону, торопливо вставил чип, опасаясь, что кто-то заметит мои манипуляции и доложит Моргану. Драйвер для устройства установился сам - я увидел лишь всплывшее перед глазами уведомление об успешном завершении операции.

Наш великий лидер развил кипучую деятельность и перебрасывал людей на другие точки: я слышал его резкие обрывистые команды.

- Эйдер! Ко мне! - крикнул он, вырвав меня из глубокой задумчивости. Мне никак не удавалось придумать, что делать дальше. Несмотря на то, что теперь я мог убить Рутланда, ситуация не стала менее тупиковой. Я по-прежнему заперт в здании, окружённом копами, которые не допустят ещё одной ошибки.

- Да, сэр, - на автомате ответил я, подхватывая пулемёт и, бросив прощальный взгляд на Глазастика, потрусил к основной группе, что держала центр и понесла максимальные потери от огня железяк-полицейских. Похоже, босс определил меня в смертники, но я с этим был категорически не согласен и теперь мог в полной мере это несогласие выразить.