Вспять: Хроника перевернувшегося времени - Алексей Слаповский

Илья вышел из леса, оглянулся.

Он в последнее время часто бывал там. В лесу все кажется неизменившимся, вечным. Те же деревья, тот же снег. Те же следы птиц и неведомых мелких животных — то ли мышей, то ли белок. И покрупнее следы попадаются, может быть, лисьи. Они раньше водились здесь, значит, появились и сейчас.

Показалась дорога — трасса из Придонска в центр России. Редкие машины проезжают. Все кажутся подержанными, на самом деле просто устаревшие модели, машины из прошлого, ставшего настоящим.

Перейдя дорогу, Илья увидел кирпичное строение остановки. А за ним когда-то было кафе «Встреча», а в нем — добрый Сурен, горячий Рафик, милые Надя, Люда и тетя Валя, дальнобойщики. Надя с Людой теперь пребывают в младшем школьном возрасте, тетя Валя первый раз выходит замуж (второе замужество уже в прошлом) и вскоре простится с последним из своих трех детей, а Сурен и Рафик исчезли неизвестно куда.

Заснеженный бурьян на месте кафе, пустота…

И ГОПа нет, его неказистых корпусов, которые, однако, давали работу и жизнь рупьевцам, — на его месте овраг и городская свалка…

Илья вступил в город, который казался опустевшим. Ну, положим, взрослые заняты приготовлениями к застолью, а дети где?

Детей стало намного меньше, зато прибыло пожилых столько, сколько ожило, поэтому и кажется, что город постарел. Впрочем, нет, детей не меньше: ведь вместо исчезнувших появились те, кто вернулся в детство. Но их не видно на улице, они не катаются с горок на санках и лыжах, не лепят снежных баб, не запускают петарды. Им восемь, десять, двенадцать лет, но мозги-то у них взрослые, какие уж тут санки, лыжи и петарды!

А тут стоял дом Столпцова, бывшего хозяина ГОПа. Просторный, красивый. Нет дома, нет Столпцова: не приехал еще. И Анатолия, соперника, тоже давно нет. Он, говорили, перед отъездом совсем сдвинулся, что-то там высчитывал и раз в неделю ездил грабить придонские банки, смеша людей.

А вот место у замерзшей реки Шашни, где раньше высился особняк Перевощикова. Сам Перевощиков живет и скромно трудится в Придонске. Дочь его, красавицу Анастасию, Илья мог бы видеть, если б захотел, но он не ездит в Придонск, а время его туда, к счастью, не заносит — не случалось в этом возрасте бывать там в полночь. Слава Посошок, который был в пятнадцать лет страшно влюблен в одноклассницу, тоже старается не встречаться с ней.

Остановилась машина, помигала, приоткрылась дверца. Это был Владя, ездивший на отцовской «копейке». Конечно, без прав, но кто сейчас на это обращает внимание? У Влади теперь ни жены, ни сына: Галина аж в Архангельске, она оттуда приехала в Рупьевск, когда построили ГОП. Жил с нею Владя разнообразно, с проблемами, но, когда исчез сын, Владя травился до смерти несколько дней подряд, а когда пропала и Галина, травиться не стал, зато пил беспробудно три дня и рыдал, как женщина, причитая тонким голосом. Было бы смешно, когда бы не было так страшно.

— Подвезти? — спросил Владя.

— А елку куда?

— На багажник, на крышу.

— Да нет, пешком пройдусь.

— Как она?

— Кто?

— Жизнь?

— Ты спросил!

— Да, я спросил, — хмыкнул Владя, сам удивляясь, что из него выскочил этот глупый вопрос.

Помолчали.

Все меньше интереса и желания говорить у старых друзей и знакомых. Слишком много знают о себе, о прошлом и будущем — в том числе о том будущем, которое в прошлом.

— А зачем елка-то, если она все равно исчезнет? — спросил Владя.

На этот раз вопрос был резонный, но ответить тоже сложно. Илья только пожал свободным плечом.

— Ясно, — сказал Владя. — Ну, как бы с наступающим.

— Как бы да.

Илья пошел дальше.

До самого дома ему никто из знакомых больше не встретился — только собака перебежала дорогу, не глянув на неинтересного ей человека (собак, кстати, в Рупьевске стало почему-то заметно меньше), да старик какой-то, перебираясь через сугроб, отвернулся от Ильи. Оживший, наверное. Ожившие, порадовавшись первые дни, потом, как правило, начинают стесняться бывших знакомых.

Словно что-то нехорошее сделали, хотя ни в чем не виноваты.

Илья отряхнул на крыльце елку, втащил ее в дом, с нарочитой бодростью пристукнул об пол:

— И вот она, нарядная, на праздник к нам пришла!

Отец ничего не сказал. Он сидел за столом и ел жареную картошку с квашеной капустой. Еда не праздничная, но отец этим как бы подчеркивал, что не признает праздника. Разносолов, оставшихся с прошлого новогодия, он не касался.

Оттаивающая елка испускала густой праздничный дух, Ирина Ивановна улыбнулась, отвернувшись к печке, а Геннадий Васильевич, наоборот, еще больше посуровел.

— И так леса редеют, а ты природу губишь!

— Ничего, они теперь гуще будут. А когда-то в наших местах вообще сплошные леса были.

— Слава богу, не доживем.

— Дров принести еще? — спросил Илья.

— Да можно, — ответила Ирина Ивановна.

Илья вышел во двор.

Под навесом была сложена поленница, заготовленная с осени (впрочем, никто ее не готовил, сама сложилась, прибавляясь каждую ночь), но Илья взял несколько целых поленьев и с удовольствием расколол — у только что наколотых дров и цвет, и запах лучше. А главное, ощущение чего-то тобой сделанного, а не приготовленного заранее.

Илья поставил елку, нарядил, повесил гирлянду — всё делал быстро, аккуратно, чтобы долгой канителью не раздражать отца, который, поужинав, читал толстую истрепанную книжку. Это был роман «Петр Первый» Алексея Толстого, любимая книга отца. «Хорошо и просто пишет, — отзывался он об авторе. — А главное дело, почитаешь и поймешь: ничего не изменилось!»

Илья, налив кружку горячего чаю, пошел в свою комнату.

Теперь у него нет компьютера, нет, конечно, и подключения к Интернету, у него даже мобильного телефона еще нет Жили без всего этого, не тужили, а теперь как не хватает!

Именно из-за угасания Интернета инициатива Славы Посошка и его единомышленников, названная «Будущее — завтра!», кончилась ничем. Не удалось собрать интеллектуальные силы, не удалось провести акцию одновременного волевого усилия… Ничего не удалось.

Приближался очередной Час Ноль.

Илья включил маленький телевизор, стоявший на тумбочке. С наушниками, чтобы звук никому не мешал.

Он ждал сегодняшней трансляции.

По идее. Путин, вторично временно исполняющий обязанности президента — с января, то есть теперь до января 2000 года, — должен вернуть полномочия Ельцину. А не вернет, так сами вернутся. Но власти законодательная и исполнительная на протяжении всех этих катившихся назад лет старались соблюдать процедуру. Были выборы и в региональные органы, и в Думу, и президентские, как положено, хотя некоторым мятущимся оппозиционерам казалось смешно выбирать тех, кто уже отсидел на своих местах положенный срок, о чем они, естественно, заявляли вслух. Но их и раньше не слушали, а теперь тем более.

Таким же образом выбирали в последний раз Путина — в марте двухтысячного, хотя он уже отбыл свой первый срок, если по прежнему счету. Люди голосовали как попало, многие откровенно издевательски, только зря расходуя эмоции: во-первых, подсчет предыдущих дней уже продемонстрировал победу действовавшего президента с результатом 52,94 %, во-вторых, и без всяких выборов на другой день он возвращался в должность исполняющего обязанности.

Илья рассеянно смотрел и слушал какой-то концерт: было ощущение, что от тех концертов, которые транслировались через десять с лишним лет, он ничем не отличается — те же лица, те же песни, те же шутки, разве что качество картинки стало хуже. В комнате родителей телевизор молчал: отец не разрешал включать его, чтобы фальшивый праздник не проник через экран в его, как он выражался, тоже фальшивую жизнь. Илья жалел мать: она бы не прочь посмотреть, развлечься. Женщины все-таки быстрей мужчин приспосабливаются к любым обстоятельствам, хотя страшно видеть, что с ними стало после того, как они перестали рожать. Половина семей развалилась от этого, хотя сохранялось вынужденное совместное жительство.

Илья думал, что для тех, кто старше, настоящее веселье еще впереди. Еще их Горбачев поздравит, а потом Черненко, потом Андропов. Брежнев. Хрущев… Или при Хрущеве такого обычая еще не было — поздравлять по телевизору? Телевизоры ведь мало у кого тогда были…

На экране появилась заставка: «Новогоднее поздравление Президента Российской Федерации Ельцина Б. Н. с Новым. 2000 годом».

Илья аж подскочил.

Почему опять начинает Ельцин? Если бы завтра. 31-го, тогда понятно. И почему с 2000-м? Ведь 1999-й завтра! Или время наконец-то пошло в нормальном направлении? Почему сейчас? Ведь нет еще полуночи!

«Дорогие россияне! — начал Ельцин. — Осталось совсем немного времени до магической даты нашей истории. Наступает двухтысячный год. Новый век. Новое тысячелетие…»