Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика - Сергей Голяков

Урицкий потер веки, поднял на Рихарда глаза:

— Серьезные опасения. Очень серьезные. Но это — мнение "молодых офицеров" или ваше?

— Я тоже думаю: Япония может начать большую войну, хотя сейчас подготовлена к ней еще недостаточно.

— Что ж, мы должны сделать из этой ситуации соответствующие выводы. Но смысл всей вашей работы в Токио остается прежним — отвести возможность вооруженного конфликта между Японией и СССР, мешать укреплению альянса японской и германской военщины. Прежним для нас остается и главный объект: это — германское посольство…

В комнате повисла тишина. Теперь на Рихарда внимательно смотрели все трое. Урицкий снова провел пальцами по векам:

— Я понимаю. Ваша спецкомандировка затянулась… Хорошо. Чем вы намерены заниматься в Москве?

— Я накопил богатейший материал по истории Азии, особенно интересный по Китаю и Японии. Наметил закончить исследование, связанное с послевоенным развитием капитализма в Германии. — Рихард оглядел присутствующих: — Мое призвание — история.

— А я в юности мечтал о профессии учителя, — сказал Урицкий. — Никаких тебе спецзаданий и спецкомандировок. Детвора, уроки…

Зорге ответил:

— Если будет необходимо…

Снова наступила пауза. Урицкий нарушил молчание:

— Хорошо. Кто может заменить вас в Токио и возглавить операцию "Рамзай"?

Рихард задумался. Потом твердо сказал:

— Никто. Потому что всего важнее — мои связи в германском посольстве, особенно с военным атташе Ойгеном Оттом, которому я помогал делать карьеру. — И, снова подумав, повторил: — Никто. — Невесело усмехнулся и процитировал: — "Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой!.." Когда, товарищ комкор?..

— Мы не имеем права терять ни дня, Рихард. Вы сами это знаете лучше всех.

Да, Зорге знал это и в глубине души предчувствовал, чем кончится разговор, когда еще только шел в управление.

До того молчавший Василий встал и пошел к двери:

— Сейчас я представлю тебе нового радиста — золотые руки. Впрочем, ты отлично знаешь его по Шанхаю.

Он открыл дверь и кого-то позвал. В комнату вошел Клаузен.

— Макс! Как я рад тебя видеть!

Рихард окинул взглядом своего друга. Макс загорел, возмужал, еще шире раздался в плечах.

— Вот это сюрприз! — пожимая ему руку, сказал Зорге. — С таким радистом я готов ехать хоть на край света.

— Ну вот и отлично, — улыбнулся Урицкий, — старый друг лучше новых двух. А Клаузенов всегда двое. Он и Анна.

Из управления Рихард и Макс вышли вместе. Макс рассказывал:

— Если бы не телеграмма Ворошилова — не приехал бы: не хотели отпускать.

— Откуда и почему?

Макс рассказал: после возвращения из Китая они поселились в Красном Куте, городке под Саратовом, обзавелись хозяйством. Макса пригласили работать в МТС, Анна пошла на ферму. Он ремонтировал тракторы, а в свободное время мастерил приемники, радиофицировал все дома колхозников, наладил радиосвязь конторы МТС со всеми бригадами. Его даже вызвали в Саратов, предложили подготовить проект радиофикации всей области. Не успел: пришла телеграмма от наркома обороны: "Срочно выезжайте в Москву".

За окном, выходившим в переулок, уже начиналось утро. Шаги первых прохожих — и изломанные тени, проползающие по стене. Мерное шарканье метлы дворника. За домами проклаксонил первый троллейбус.

— Ты не спишь?

— Не сплю…

На столе и на стульях стояли раскрытые чемоданы.

— Пойми, я не мог иначе…

— Не надо…

— У меня там такая работа… Никто иной…

— Догадываюсь.

— И нельзя терять время.

— Не надо объяснять.

Потом, молчаливо укладывая маленький чемодан, сдерживая слезы, Катя сказала:

— Но почему — только ты?

— Не я один, — тихо ответил Рихард.

— А там, на твоей работе, есть женщины? — спросила она.

Он удивился:

— Есть.

— Ты не понял. Я тоже хочу с тобой.

— Это невозможно.

— Почему?

— По очень, очень многим причинам… И еще потому, что там мне нужна железная выдержка. Я должен подчинять все одной цели: выполнению дела.

Катя поняла: какие бы ни были те "многие причины", но одна из самых главных — беспокойство за нее и забота о ней могли бы ослабить его выдержку. Их любовь в тех неизвестных для нее, но — она догадывалась очень тяжелых и опасных условиях помешает Рихарду выполнить какое-то дело. Дело, которое даже важнее, чем их любовь…

— Хорошо, Ика… Ты прав. — Она помолчала. — Ты прав, потому что тебе пришлось бы заботиться не только обо мне. О двоих…

Он сначала не понял, потом схватил ее за плечи, притянул к себе:

— Повтори!..

Она улыбнулась:

— Кажется, так.

— Ты не можешь себе представить!

Она почувствовала торжествующую радость в его голосе. Она никогда не видела его таким счастливым. Рихард подхватил ее на руки, начал кружить по комнате.

— Мне, наверное, нельзя.

Он опустил ее на диван:

— Извини! Это от счастья!

— Я хочу, чтобы у нас была девочка. Мы назовем ее как тебя.

— А если сын — Рихардом.

— Я хочу дочку.

Вдруг у дома засигналила "эмка". Его призывало дело.

— Пора…

— Я буду тебя ждать, Ика. Будь спокоен!..

Рихард прибыл в Берлин. По проездным документам он-де транзитом следовал из Японии через Россию в Германию.

Ему стало известно, что в ближайшие дни состоится пробный перелет "юнкерса" новой модели по маршруту Берлин-Токио. Открыть трассу приглашаются только самые знаменитые журналисты. Если он не возражает, его тоже могут включить в список участников перелета. Рихард не возражал. И не только потому, что торопился скорей приступить к выполнению задания: уже одно то, что он оказался в числе избранных в столь разрекламированном перелете, должно было произвести большое впечатление в немецкой колонии в Токио, а следовательно, распахнуть перед ним те двери, которые еще были закрыты…

Ко всему, не мешало и ознакомиться с конструкцией нового самолета германского люфтваффе.

На этот раз путь в Токио занял у него чуть более суток.

Неизвестный Рихард Зорге

…Сделаем небольшое отступление: снимем завесу с личной жизни Зорге, о которой публично не говорили и не писали никогда прежде.

Эротика в разведке — далеко не последнее дело. Интимные связи всегда дают суперважную информацию, и игнорировать их боец невидимого фронта, рыцарь плаща и кинжала никак не может.

О "моральном облике" разведчика-нелегала дискуссий не ведется. Пока разведчик при деле — о нем ничего не известно. По крайней мере вне очень узкого круга посвященных. Так и должно быть. Секреты службы.

Должен ли разведчик быть однолюбом? Все зависит от обстоятельств. Если это не ведет к провалу или измене, интимные связи разведчика — в порядке вещей. Более того, нередко они способствуют основной работе, создают дополнительные источники информации, порой не менее ценной, чем та, что разведчик получает от своей официальной агентуры.

Мы многое знаем о гении советской военной разведки Рихарде Зорге. Перед нами образ несгибаемого революционера, коммуниста, аналитика, ученого, журналиста, а главное — величайшего разведчика. Но есть и другой, неизвестный Зорге.

Забегая вперед, скажем: Зорге предали. Сам он не предал никого. Столь же безукоризненно повели себя многие соратники и друзья, все выжившие члены разведывательной группы "Рамзай" и три его жены: две, с которыми он был зарегистрирован официально: немка Кристина, русская Екатерина Александровна Максимова, и его гражданская жена японка Исии Ханако, пронесшая память о нем до 2000 года и увековечившая ее.

Говорят, женское сердце — вещун. Но примечательно, что ни одна из трех жен Рихарда никогда не находила повода упрекнуть его в супружеской неверности. Этого не случалось, возможно, потому, что, как считал сам Зорге, он в отношениях с прекрасным полом всегда оставался джентльменом. Но работа разведчика не раз ставила его перед необходимостью сойтись с "носительницей" информации. Если того требовало дело, Зорге охотно пускал в ход свое обаяние и привлекательность красивого мужчины.

У друзей Рихарда были разные мнения о нем, но большинство сходилось на том, что с юных лет он был "сердцеедом", легко менявшим "маску безразличия на горящий взгляд влюбленного", чем покорял дамские сердца. Смешение двух кровей: материнской — русской и отцовской — немецкой дало отменный результат: выразительное лицо, красивая фигура, врожденное благородство. Он знал, что может нравиться женщинам, и старался использовать это с максимальной пользой в целях разведки.

Вы уже знаете, что в кёнигсбергском госпитале, где Зорге находился на излечении в 1916 году после третьего ранения на Восточном фронте в Галиции, унтер-офицер Рихард, награжденный за проявленную храбрость и воинскую доблесть Железным крестом 2-й степени, увлекается медсестрой Хельмой. Впрочем, увлечение, скорее, было взаимным. Как вспоминал потом Рихард, во многих житейских вопросах Хельма была куда более опытной, чем он, безусый вояка из студенческого батальона в полку полевой артиллерии. Она не только старалась поднять моральный дух покалеченного солдата, помогала ему в любое время суток "ходить на костылях", но и по его просьбе снабжала социал-демократической литературой. Так, сочетая приятное с полезным, Зорге прямо в госпитале набирался политических знаний, которые ему так пригодятся в будущем. Он умел сочетать главное и второстепенное. Хотя повторяем: любовь для Зорге никогда не была "на дальнем плане".