На милость дня. Былинки - Александр Г. Раков

похож ни на одну столицу мира, наверное, поэтому сонмы туристов приезжают восхититься его чудесными видами. Это так.Шпиль сверкает, и в лучах закатаКупол раздвигает высоту,И опять я слышу: – Сколько златаБыло вбито в эту красоту?И туристу на вопрос привычныйОтвечает расторопный гид:– Не скупился двор на блеск столичный…А мужик из прошлого глядит,Тот, что здесь когда-то на рогожеУмирал, дыша дурманом трав,Ради этой красоты всю кожуС золотых ладоней оборвав.Виктор Крутецкий

Но есть еще одна сторона медали: здесь очень трудно дышать; из прорубленного Петром окна в Европу льют в Россию помойные стоки; православные храмы, созданные по католическим образцам, придавливают к земле и не дают того божественного света, должного освящать город; словно тяжелая черная грозовая туча нависла над ним, и даже редкое солнце не дает умиротворяющего тепла и покоя, как в других русских городах. Здесь русское не слилось с иноземным, оно существует раздельно. Поэтому город разделен на две части, границу между которыми провести невозможно.

На мокрых улицах столицыДождливая томится тьма.Какие сморщенные лица…Какие мертвые дома…И тихо в мокрые туманыТягучей вяжущей тоскиУходят призраки-обманы,Как сгорбленные старики…И нет ни сказок, ни загадки,Ни даже завтрашнего дня…Есть только сумрак мглисто-шаткийДа пятна окон без огня.И чудится – на грани стертойНабухшей мглы издалека,Над мертвым городом простертаИ ждет костлявая рука.Валентин Кривич † 1936

Да и с погодой нам повезти в таком месте не могло: по своему географическому положению город близок к Северному полярному кругу, и только благодаря теплым циклонам Атлантики климат Санкт-Петербурга мягкий, морской. Среднегодовая температура составляет 4,2 °C. В среднем за год в Санкт-Петербурге бывает ясных и безоблачных дней – 31, пасмурных – 172, туманных – 57, полуясных с переменной облачностью – 105, дождливых дней – 126. Всего же осадков выпадает сравнительно немного: 650–700 мм, однако недостаток солнечного тепла и облачность приводят к высокой насыщенности влагой. Одним словом, климат здесь поганый, весьма способствует распространению хронических респираторных заболеваний. Белые ночи с конца мая до середины июля хороши только для влюбленных. Город пережил около 250 наводнений. Средняя продолжительность жизни петербуржца составляет 66–67 лет.

Помоги, Господь, эту ночь прожить,Я за жизнь боюсь – за Твою рабу…В Петербурге жить – словно спать в гробу.Осип Мандельштам

Когда мне становится невмоготу, я еду дышать истинным воздухом в Новгород, Кириллов, Псков, Торицы, Пюхтицу, Москву – туда, где не вьются на небе черными спиралями бесовские легионы, где намоленная предками земля пока не дает им творить до конца свои злодейские дела.

Потом я возвращаюсь назад, в свой отравленный духовными миазмами город, чтобы продолжать борьбу.

В Ленинграде дурные погоды,и промозглости, и холода.Поднимаются зимние воды:По-над берегом ходит вода.Майя Борисова, СПб.

«В этом новом мире промелькнула для меня полоса жизни, совершенно фантастической, над нравственной природой моей пронеслось страшное мистическое веяние, – но, с другой стороны, я узнал с его запахом, довольно тусклым, и цветом, довольно грязным… странно пошлый мир». «Все это до того пошло и прозаично, что граничит почти с фантастическим» (Аполлон Григорьев 4), Примерно те же чувства испытывает и автор; особенно удачен образ города с «чахоточным румянцем», «со впалыми окнами» у И,С. Тургенева.

Город

Проклятый городС запахом тиныВ сером величииСпит.Мраморный реквиемЦарственной силеПлачем неслышным стоит.Катится роскошьМертвых фасадовОт мостовой к мостовой.Городу шепчутГубы атлантов:– Ты сотворен сатаной.В удали камня,Как одержимый,Мечется, буйствуя, глаз.И выставляетЖадному мируДушу свою напоказ.Город угрюмый,Город несчастный,Встал на болотной земле,Скорбью о Боге,Мукой – о братьях,Тихим проклятьем – себе.Елена Лобачева, Москва

Итак, всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне. И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал; потому что основан был на камне. А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке. И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое (Мф. 7, 26–27).

* * *

Перечитывая классику:

«– Что, Петр, не видать еще? – спрашивал 20 мая 1859 года, выходя без шапки на низкое крылечко постоялого двора на шоссе, барин лет сорока с небольшим, в запыленном пальто и клетчатых панталонах, у своего слуги, молодого и щекастого малого с беловатым пухом на подбородке и маленькими тусклыми глазенками…

– Не видать? – повторил барин.

– Не видать, – вторично ответствовал слуга.

Барин вздохнул и присел на скамеечку…» Зовут его Николаем Петровичем Кирсановым… В 55-м году он повез сына в университет; прожил с ним три зимы в Петербурге, почти никуда не выходя и стараясь заводить знакомства с молодыми товарищами Аркадия. На последнюю зиму он приехать не мог, – и вот мы видим его в мае 1859 года, уже совсем седого, пухленького и немного согбенного: он ждет сына, получившего, как некогда он сам, звание кандидата…

«– Никак, они едут-с, – доложил слуга, вынырнув из-под ворот.

Николай Петрович вскочил и устремил глаза вдоль дороги. Показался тарантас, запряженный тройкой ямских лошадей; в тарантасе мелькнул околыш студентской фуражки, знакомый очерк дорогого лица…

– Аркаша! Аркаша! – закричал Кирсанов, и побежал, и замахал руками… Несколько мгновений спустя его губы уже прильнули к безбородой, запыленной и загорелой щеке молодого кандидата».

Отцы и дети

Мой сын заснул. Он знал заране:Сквозь полусон, сквозь полутьмуМелкопоместные дворянеСегодня явятся к нему.Недаром же, на самом деле,Не отрываясь, «от» и «до»,Он три часа лежал в постели,Читал «Дворянское гнездо»!Сомкнется из отдельных звеньевЦепочка сна – и путь открыт!Иван Сергеевич ТургеневШоферу адрес говорит.И, словно выхваченный фаройВ пути машиною ночной,Встал пред глазами мир иной —Вся красота усадьбы старой,Вся горечь доли крепостной.Вот парк старинный, речка плещет.А может, пруд… И у воротСтоит, волнуется помещик —Из Петербурга сына ждет.Он написал, что будет скоро, —Кирсанова2 любимый сын…(Увы! Не тот, поэт который,А тот, который дворянин.)За поворотом кони мчатся,На них три звонких бубенцаЗвенят, конечно, без конца…Прошло не больше получаса —И сын в объятиях отца.Он в отчий дом, в гнездо родное,Чтоб веселей набраться сил,Привез Базарова с собою…Ах, лучше бы не привозил!..Что было дальше – всем известно…Светает… сын уснул давно.Ему все видеть интересно,Ему, пожалуй, все равно —Что сон, что книга, что кино!Михаил Светлов † 1964

А мой любимый герой у Ивана Александровича Гончарова, конечно, Обломов. Илья Ильич, – это, собственно, я: писатель и за основу взял мою физиологию. Даю слово, читатель, что передо мной не лежит раскрытый томик Гончарова для облегчения задачи. Но мне тоже нравится часами валяться на диване и совершенно ничего не делать, предаваясь пустозвонной маниловщине. Только мне хочется не стеклянный мостик через озеро построить, а совершить что-нибудь такое… этакое… грандиозное, чтобы остаться в истории. Потом мысли становятся полуясными, цветные мечты медленно отдаляются и дрема охватывает мое существо, и я