Склонный к Силе - Вадим Крабов

Рус спал не больше пяти ударов сердца. Вскочил как ужаленный и быстро оценил обстановку. Эрлан слабел, маг мог ударить в любой момент. «Водопад» мощный, не факт, что Знак его пробьет, поэтому попросту швырнул в Текущего ученическую «дубину». Подбежал ближе, но помощь не потребовалась – противник рухнул обугленной тушей. Этруск, скалясь довольной улыбкой победившего зверя, обернулся и застыл от удивления.

Рус Духом слияния с огнем сжег «ледяную стрелу», торчавшую из правой половины груди Эрлана, и хотел запустить Духа жизни, но услышал предупреждение:

«Не могу, «большой друг», он Призывающий».

«И что?»

«Он нас боится, не пускает».

– Эрлан, ты себя лечишь? – поинтересовался Рус, озабоченно посмотрев на стеклянные окна таверны, к которым прилипли люди. В ответ на взгляд разом отринули, а знакомый астральный след подручного Кагана тянулся через двор заведения и уходил в город.

– Да… принц. Но тяжело, идти не могу и Звездную тропу не создам… – говорил, опустившись на колено и буквально поедая «принца» глазами.

Обладание Духами Френома вместе с Силой Геи – это… немыслимо!!! Немногим этрускам, склонным к Силам иных богов, Сила Призыва становилась недоступной, а тут… Чувствовал, предполагал: парень – этруск и, скорей всего, чудом спасшийся сын Грусса, но когда убедился воочию – поразило в самое сердце. Прагматичный, циничный груссит не ожидал от себя подобной восторженности: «Отмеченный двумя богами, Геей и Френомом, – наш Принц! Благодарю тебя, Френом – отец этрусков, за эту встречу!»

– Эй, Эрлан, успокойся! Да сядь по-нормальному, отдыхай. Мы, кажется, обо всем договорились…

«Черт, увидел Духов… так я и знал…» – досадовал и собирал структуру Звездной тропы.

Надо торопиться. С одной стороны приближались астральные следы стражи, с другой – патруля сарматов. Не улыбалось встречаться ни с теми, ни с другими.

«А неплохо этруск с двумя мастерами справился. Ну и я немного помог…» – говорил с собой, чтобы отвлечься от тягостных предчувствий. Безносый (подручный Кагана, получивший это прозвище по неизвестным причинам) удалялся в сторону ордена Ищущих, а Каган никогда не отступает.

Рус создал Звездную тропу и с трудом запихнул в нее тяжеленного Эрлана. Этруск старался, помогал, как мог, а если и удивлялся возможностям «принца», то не подавал виду. В «тропе» сделать шесть шагов оказалось легче, вес странным образом уменьшился.

Рус спихнул этруска и выпрыгнул сам.

– Осбан! Выйди, помоги, со мной раненый! – закричал без промедления и, испытав обе структуры в боевых условиях, загордился: «Моя «яма» гораздо удобнее».

Через полстатера, беспокойно озираясь, из ворот виллы вышел удивленный слуга.

В доме Эрлан потерял сознание, но буквально через четверть пошел на поправку, самостоятельно погрузившись в оздоровительный сон.

Андрей с Грацией отсутствовали. Теперь они часто ночевали в дворцовых шатрах. Текущего от алхимической лаборатории за уши не оттащишь, а Грация сдружилась с Гелинией. Всем польза, и девчонкам не скучно.

Бывшие рекруты заделались настоящими военными и официально устроились на княжескую службу в часть учебного «спецназа». Жили в казарме.

– Чик, мы тебе точно не нужны? – поинтересовался Саргил перед уходом.

Они чувствовали неловкость, будто предавали своего спасителя. Но, вдохнув полной грудью свободу, уже не могли от нее отказаться. Свободу относительную: дисциплина в секретной части – не забалуешь, но это был их свободный выбор. А сарматы – далеко не дураки. Взяли «рекрутов» не за воинское мастерство, в котором им еще расти и расти (кстати, все трое обучались удивительно быстро, особенно Саргил), а за «талисманы на удачу». Амулеты засекретили сразу, как только открыли их свойства, и Андрей занимался большей частью ими. Таково было условие доступа в лабораторию.

– Что вы, друзья, я только рад за вас! – сердечно ответил Рус. – Но в гости непременно заходите! Удачи вам. Да не забудут вас боги!

На вилле теперь большей частью командовал Леон совместно с пожилой тиренкой Асмальгин, что отрицательно сказалось на хозяйстве. Грации частенько проходилось поправлять их неумелые распоряжения. На язвительные замечания Руса типа: «Сама бы брала все назад», – отвечала: «Меня здесь никто не любит», – и на самом деле отстранилась от Андрея. Вот он заметался! Дело шло к свадьбе.

– И что нам с ним делать? – спросил Леон, показывая на спящего этруска.

– Еще не решил, – хмуро ответил Рус.

– Я так и знал, – досадовал бывший гладиатор. – Нельзя тебя одного оставлять! Когда со мной – никаких проблем, как только от меня отойдешь – нате вам, нападение. Все, с завтрашнего для от меня ни на шаг. Понял?!

– Понял-понял, – отмахнулся неблагодарный ученик, тоскливо думая, что же делать.

– А зачем бежал? Тебе Пиренгул все простит.

– Ну его, Леон! Объясняться…

– А мне? Я тоже ни дарка не понимаю! С месхитопольскими «волками» понятно, хотя и неприятно. Следовало ожидать. Но он, – снова показал на Эрлана, – каким боком.

– А горгонского этруска разве забыл? А то, что я – этруск, забыл?

– Русчик, – Леон доверительно посмотрел в глаза другу, – я знаком с тобой полтора года, но ничего, повторяю – ничего о тебе не узнал, кроме невероятных способностей. Ты врешь или умалчиваешь о себе. Порой я сомневаюсь, а человек ли ты? А, Русчик?

Рус смутился. Давно бы рассказал правду друзьям, но как? Нет, это невозможно.

– Леон, – посмотрел в глаза другу не менее доверительно, – я – человек. Верь мне в этом. Пожалуйста, – и отвернулся, боясь заметить недоверие во взгляде Леона.

– Я верю, Русчик, но… Да идут они все к даркам! – Бас друга сменился с недовольного на решительный.

– Кто? – удивился Рус.

– Сомнения, друг, сомнения. Знай – я тебя никогда не предам, – с этими словами вышел из комнаты.

– Я знаю, – крикнул ему вслед.

Полтора года! И еще почти год в рабстве у лоосок. Как быстро летит время…

На Руса накатило. Земля давно казалась далекой, туда совсем не тянуло, но и здесь… Время бежит, а что останется после? Мертвая Флорина? Это итог жизни? Стать магистром или… неизвестно кем, почти богом или демоном у каганов, о чем узнал из памяти разведчика? Сомнения, кругом сомнения гораздо тяжелее леоновских… Но, несмотря ни на что, вдруг осознал, что новом мире он счастлив…

«Флорина, сучка ты крашеная, я все равно доберусь до тебя. Такое не прощается. Но и спасибо, конечно, за новый мир, за друзей, за магию и…» – закончил короткую ностальгию, так и не признавшись самому себе, не решившись продолжить: «За Гелинию».

Флорине в эту ночь приснилась богиня. Прекрасная юная девушка подошла к застывшей в восхищении верховной жрице, погладила по голове и сказала удивительно нежным голосом:

– Решительней надо быть, дочь моя, – произнесла и, не сминая травы, удалилась.

Это прозвучало так естественно! Девушка, почти девочка называет пожилую женщину дочерью, и так и должно быть, это истина.

Флорина увидела собственные морщинистые руки семидесятилетней женщины (даже во сне не подумалось: «Старухи»), испугалась и еще там, во сне, поняла знак.

Утром первым делом подбежала к зеркалу и облегченно вздохнула. На нее смотрела идеально красивая двадцатилетняя зеленоглазая брюнетка.

«Я все исполню, Пресветлая!» – взмолилась она, тщательно изгоняя из памяти себя старуху. Не приведи Пресветлая, такое случится. Лучше умереть…

За завтраком объявила, что сегодня во вторую дневную четверть вызывает своего стандора на правосудие Пресветлой Лоос. Присутствующие служки ахнули, Средняя жрица – секретарь сдержалась. Наконец-то! Орден устал от затянувшегося противостояния.

Как ни ждала Томила правосудия, то есть боя с Флориной, как ни готовилась к нему, вызов все равно ударил по голове сильнее кузнечного молота.

«Я в твоей власти Пресветлая! Молю, дай мне Силу, пошли удачу…» – мысленно обратилась она к богине и пошла к алтарю, дабы помолиться, как подобает. Увидела возле Древа коленопреклонную соперницу и не вздрогнула. Вызов не только напугал, но и снял бесконечно тянувшееся тревожное ожидание.

Накрапывал мелкий осенний дождик, небо сплошь затянуло серыми тучами, но… Матч должен состояться при любой погоде, он и состоялся. Всего в нескольких стадиях от Древа Лоос, на холме Змеиный, свершилось правосудие Богини.

Противницы встали в десяти шагах друг от друга, а на приличном удалении их окружила половина жриц Главного храма. Секунданта не предусмотрено, судья – сама богиня. Ставки забылись. Красавицы-лооски осознали серьезность события и замерли в ожидании. Долго ждать не пришлось.

«Не оставь меня, Пресветлая!» – Стандор в последний раз попросила богиню и проглотила кристаллик «носителя Силы».

Сила хлынула в раскрывшиеся каналы, и Томила ударила первой. Бросила самую действенную структуру, «прекращение жизни». Флорину обволокло серым туманом, а когда он схлынул, то она по-прежнему стояла совершенно невредимой. Только капельки пота на серьезном лице выдавали огромное напряжение. Или это дождь? Жрицы убрали лишние структуры «чистой жизни» и «отторжения влаги», поэтому обе выглядели очень эротично в непривычно мокрых, облегающих идеальные фигуры туниках, которые, скорее, подчеркивали, чем скрывали выдающиеся места.