Череп под кожей - Филлис Джеймс

Гроган заставлял ее снова и снова излагать свою версию событий, уделяя особое внимание запиранию дверей спальни. Была ли она уверена, что слышала, как Кларисса повернула ключ? Точно ли помнит, что действительно заперла свою собственную дверь? Иногда Корделия думала, что он намеренно пытается запутать ее, как умеют адвокаты запутать ответчика, притворяясь, что чего-то не поняли. Она ощущала все большую усталость, глядя на его сильную руку, лежащую в островке света от настольной лампы, и красноватые волоски, поблескивающие на пальцах. Она слышала тихий шелест, когда сержант Бакли переворачивал страницы. Должно быть, она говорила больше часа, когда он наконец закончил долгий допрос и они оба замолчали. И тут он вдруг, словно невзначай, спросил:

– Так вы называете себя детективом, мисс Грей?

– Я никак себя не называю. Я владею и управляю детективным агентством.

– Интересное разграничение. Но у нас нет времени углубляться в это сейчас. Вы говорите, сэр Джордж Ральстон нанял вас в качестве детектива. Вот почему вы оказались здесь, когда погибла его жена. Допустим, вы могли бы мне рассказать, много ли вам удалось выяснить на данный момент.

– Меня наняли следить за его женой. А я допустила, чтобы ее убили.

– Будем откровенны. Вы говорите, что стояли рядом и позволили убить ее?

– Нет.

– Тогда убили ее сами?

– Нет.

– Или подбили кого-то на убийство, помогли ему, заплатили за это?

– Нет.

– Тогда прекратите себя жалеть. Полагаю, вы не думали, что ей грозит реальная опасность. Как и ее супруг. Как и лондонская полиция, судя по всему.

– Вероятно, у них были причины для подобного скепсиса, – заметила Корделия.

Вдруг он пронзил ее пристальным взглядом.

– В самом деле?

– Я задавалась вопросом, не отправила ли мисс Лайл одну из записок сама себе, ту, которую напечатали на машинке ее супруга. Он тогда был в Америке, так что сам точно не мог ее отправить.

– И с какой стати ей было это делать?

– Чтобы оправдать сэра Джорджа. Думаю, она боялась, что полицейские его заподозрят. Разве не супруга обвиняют первым делом? Она хотела убедиться, что ему ничего не грозит. Быть может, потому, что не хотела, чтобы они теряли на него время. А может, потому, что действительно знала: он невиновен. Думаю, лондонские полицейские подозревали, что она сама отправила это письмо.

– Они не только заподозрили, – произнес Гроган. – Они проверили слюну на клапане конверта. Она принадлежала человеку с той же группой крови, что и у мисс Лайл, а это редкая группа. Они попросили ее напечатать для них безобидное послание, в котором были такие же буквы и в таком же порядке, как в цитате. Увидев такое «доказательство», они тактично предположили, что она сама могла отправить записку. Она все отрицала. Однако после этого едва ли можно было ожидать, что местные полицейские отнесутся к подобным угрозам серьезно.

Значит, она была права: одну записку Кларисса отправила сама. Однако она могла ошибиться в мотивах ее поступка. В конце концов, послание было оформлено кое-как. Но действительно ли оно обеспечивало алиби сэру Джорджу? Одно было ясно: полицию ничуть не заинтересовало то, что показалось им эксцентричной выходкой женщины, пытающейся привлечь к себе внимание и, вероятно, психически неуравновешенной. И это прекрасно вписывалось в планы настоящего преступника. Кто-нибудь высказывал Клариссе предположение о том, что она сама отправила себе эту записку? Ограничилась ли она одним посланием? Быть может, вся переписка с цитатами была следствием тщательно спланированного заговора между ней и другим человеком? Но Корделия почти сразу же отвергла эту версию, поскольку была уверена: Кларисса с ужасом ждала новых записок. Ни одна актриса не смогла бы симулировать такой страх. Она знала, что умрет. И умерла.

Корделия почувствовала, что оба мужчины пристально смотрят на нее. Она сидела молча, сложив руки на коленях, опустив глаза, погрузившись в свои мысли, и ждала, когда кто-то из них нарушит тишину. Когда главный инспектор заговорил, ей показалось, что она различила в его голосе новые интонации, за которыми, по-видимому, скрывалось уважение.

– Вы сделали еще какие-нибудь выводы, изучив послания?

– Я подумала, что их могли отправить два разных человека помимо мисс Лайл. Я не видела первые полдюжины писем, которые она получила, и подумала, что они, возможно, отличались от более поздних посланий. А в большинстве из тех, что я видела и передала вам, использованы цитаты, которые можно найти в словаре издательства «Пингвин». Думаю, тот, кто их печатал, держал перед собой открытую книгу.

– Используя разные пишущие машинки?

– Это несложно. Машинки не новые, да и модели разные. В Лондоне и его окрестностях множество магазинов, где продают новые и отремонтированные пишущие машинки и выставляют на витрину пару моделей, чтобы люди могли опробовать их в деле. Было бы практически невозможно определить, на какой машинке напечатано то или иное письмо, если ходить из магазина в магазин и печатать по паре строк на каждой.

– И кто, как вы полагаете, этим занимался?

– Не знаю.

– А как насчет первого анонимного автора? Которого, как вам кажется, в принципе могла посетить такая гениальная идея?

– Этого я тоже не знаю.

Больше Корделия говорить не хотела. Она и так рассказала достаточно – возможно, слишком много. Если они намерены нащупать мотивы, пусть ищут сами. Она знала лишь об одном мотиве написания анонимных писем и не собиралась о нем сообщать. Если Айво Уиттингем промолчал о трагедии Толли, она поступит так же.

Гроган снова заговорил, подавшись к ней через стол, и его мощное тело и хриплый грубый голос едва не заворожили ее – настолько осязаема была его сила.

– Давайте откровенно обсудим один вопрос. Мисс Лайл забили до смерти. Вы знаете, что с ней произошло. Вы видели тело. Быть может, она не была доброй женщиной, купавшейся в любви окружающих. Но это не имеет отношения к делу. Она имела право дожить до естественной смерти, как вы, или я, или любое существо, которое живет в соответствии с общественным порядком.

– Разумеется. Не понимаю, какая необходимость об этом говорить.

Почему ее голос прозвучал так стыдливо, почти недовольно?

– Вы не поверите, что порой приходится говорить, когда проводится расследование убийства! Профсоюз живых – это самое могущественное общество взаимной защиты в мире. Приходится думать о других, чтобы их защитить, но о себе – в первую очередь. Моя работа – думать о ней.

– Ее не вернуть. – Слова, сорвавшиеся с губ, поразили ее своей грустной банальностью.

– Но я могу остановить того, кто это сделал, и не дать ему повторить содеянное. Никто не может быть опаснее убийцы, которому все сошло с рук. Я утомляю вас банальностями, потому что хочу, чтобы вы кое-что поняли. Возможно, вам повезло, что вы так умны, мисс Грей. Но вы здесь не для того, чтобы раскрыть преступление. Это моя работа. Вы здесь не для того, чтобы защищать живых. Оставьте это юристам. Вы здесь даже не для того, чтобы защищать мертвых. Они меньше всего нуждаются в вашем покровительстве. On doit des regards aux vivants; on ne doit aux morts que la verite2. Вы образованная молодая женщина и наверняка знаете, что это значит.

– «Дань уважения надлежит отдавать живым; мертвым мы должны только правду». Это Вольтер, не так ли? Однако меня учили другому произношению. – Едва произнеся это, она устыдилась.

Но, к ее изумлению, он расхохотался в ответ:

– Держу пари, так оно и было, мисс Грей. Готов поспорить. Я учился по самоучителю с транскрипцией. Только подумайте: для детектива нет лучшего девиза. А ведь речь идет о частном детективе женщине, которая хотела бы помочь полиции и одновременно лечь спать с чистой совестью. Так не бывает, мисс Грей. Так не бывает.

Она не ответила. Через мгновение Гроган сказал:

– Что немного удивляет меня, мисс Грей, так это тот факт, как много вы заметили, когда обнаружили тело, и как внимательно оценили обстановку. Большинство людей, не говоря уж о молодых женщинах, были бы в шоке.

Корделия подумала, что он имеет право знать правду, по крайней мере ту ее часть, которая была известна ей самой.

– Я знаю. Меня это тоже удивило. Думаю, произошло вот что: я просто не могла испытать такую бурю чувств. Это было настолько ужасно, что казалось почти нереальным. Мой интеллект взял на себя основную работу, превратив все в детективную головоломку, потому что если бы я не смогла отвлечься от ужаса, осматривая комнату и обращая внимание на такие мелочи, как отпечаток помады на чашке, то не смогла бы это вынести. Вероятно, так чувствуют себя медики на месте трагедии. Нужно думать о технической стороне дела, потому что в противном случае придется осознать, что лежащий перед тобой человек мертв.

Сержант Бакли тихо сказал:

– Именно так полицейские и учатся вести себя на месте, где произошел несчастный случай. Или убийство.