Домик в Буа-Коломб - Маруся Климова

— Хотите чего-нибудь выпить? — неожиданно предложил Франсуа. Маруся кивнула, хотя предпочла бы поесть.

— Джин, виски, тоник, сок, вода? — скороговоркой произнес Франсуа.

— Виски, — сказала Маруся. Франсуа удовлетворенно кивнул и вышел, вскоре он вернулся, держа в руках несколько бутылок и высокий стакан со льдом. Он поставил бутылки перед Марусей и положил перед ней на стол шоколадку в красной обертке с золотыми буквами, на бутылке тоже была красная наклейка и золотая надпись. Маруся взяла бутылку и стала наливать себе виски в стакан, при этом она не рассчитала наклон бутылки, и стакан, который, судя по размеру, был, скорее, предназначен для лимонада, стремительно наполнился до краев.

— Что же делать, — подумала Маруся, — отливать назад в бутылку неудобно. Придется выпить.

К тому же Франсуа стоял и наблюдал за ее действиями. Маруся взяла стакан и поднесла к губам виски, сперва она отпила совсем немного, но сразу же почувствовала, как у нее закружилась голова — она с утра ничего не ела. Подавив рвотный позыв, она положила в рот квадратик шоколада, и залпом выпила все оставшееся содержимое стакана, по ее телу разлилось приятное ощущение покоя и защищенности. Франсуа сразу же показался ей милым и добрым, и она почему-то подумала, что теперь вся ее жизнь совершенно изменится. Франсуа же, который некоторое время с нескрываемым любопытством наблюдал за Марусей, теперь куда-то исчез и долго не появлялся. Перед этим он принес ей альбомы с фотографиями Селина и Люсетт, которых она раньше никогда не видела, и Маруся сидела и медленно их листала. Идти ей никуда не хотелось, а возвращаться в дом к Пьеру тем более. Время шло, и она уже перестала понимать, как давно здесь сидит. Наконец он опять появился в дверях и сообщил:

— Ну хорошо, в следующее воскресенье мы поедем к Люсетт. Я уже звонил ей и рассказал про вас. Она будет нас ждать. Только не забудьте захватить с собой купальник и полотенце. Перед визитом к Люсетт мы отправимся в бассейн — я так всегда делаю.

Маруся снова кивнула.

— Тогда до встречи. Я вас не провожаю, у меня завтра очень много работы и вставать придется рано.

Маруся посмотрела на часы — было уже 11 вечера.

На улице накрапывал дождь и, вероятно, было довольно холодно, но Маруся холода не чувствовала — виски все еще действовало.

Когда в воскресенье Маруся снова пришла к Франсуа, он первым делом достал из бара огромную бутыль виски и воодрузил ее на стол перед ней.

— Не стесняйтесь, — сказал он ей — я знаю, что все русские пьют.

Маруся молча улыбнулась и налила себе немного виски.

— Пейте, пейте. А если не хватит, то по дороге мы заедем в магазин и я куплю вам водки, — утешил ее Франсуа.

В это мгновение раздался звонок, и через минуту в комнату стремительно вошел стройный юноша с черными волосами и ярко-голубыми глазами. Франсуа представил их друг другу, юношу звали Филипп, он был серб, хотя родился во Франции. Филипп несколько раз бодро прошелся по комнате, казалось, он просто не способен долго оставаться на одном месте, ему надо был все время двигаться, прыгать, ходить. Он заговорил с Марусей на каком-то непонятном наречии, где знакомые русские слова терялись среди полупонятных и непонятных совсем, заметив, что Маруся его не понимает, он опять перешел на французский. Вскоре вышел и сам Франсуа, который захлопал в ладоши и скороговоркой произнес:

— Алле! Алле! Пошли! — Они спустились вниз, Франсуа вывел из гаража свой „БМВ“, пыльный, с давно не мытыми стеклами, на заднем сиденьи валялась его смятая черная адвокатская мантия и квадратная черная же шапочка, он был действующим адвокатом, а Селином занимался из любви к искусству. Франсуа небрежно бросил сверху сумку со своими купальными принадлежностями, Филипп уселся на переднем сиденьи рядом с Франсуа, Маруся — сзади, и они поехали.

Бассейн, куда они приехали, находился в Аквабульваре, так называлось это место, скорее, это было целое скопление бассейнов, которые были там повсюду: и на улице, и в помещении под стеклянной крышей, кроме них там еще были сауны, джакузи с горячей и холодной водой, тобогганы, по которым можно было съезжать вниз, вышки, пальмы и спортивный зал, куда сразу же и направились Франсуа и Филипп, оставив Марусю в одиночестве. Издали Маруся наблюдала за Филиппом — окруженный толпой юношей, среди которых были представители всех национальностей и рас: французы, негры, арабы, китайцы — он что-то быстро и энергично им рассказывал, потом вдруг разбежался и, сделав сальто через голову, плюхнулся прямо в маленький бассейн с холодной водой. Франсуа тоже последовал его примеру и с разбегу вниз головой прыгнул в бассейн, подняв тучу брызг, потом он стал изображать в воде разные фигуры — плавал, подняв вверх сложенные вместе ноги, рядом с которыми на воде виднелось его лицо с вытаращенными глазами, потом сделал „поплавок“, выставив на всеобщее обозрение свой круглый, обтянутый красными плавками зад, а потом стал изображать кита, пуская изо рта вверх мощную струю воды. Вынырнув, он задумчиво сказал Марусе:

— Как бы я хотел стать моллюском! Не иметь рук, не иметь ног, совсем не иметь зубов, быть только мягким, скользким и податливым телом!

Пока Маруся думала, что ему на это ответить, он нырнул и исчез под водой.

После Аквабульвара к ним в машину подсел еще один юноша, темноволосый и смуглый, похожий на араба, к тому же на голове у него был берет, очень похожий на те, что носят солдаты армии Саддама Хуссейна. Юношу звали Адель. Некоторое время они ехали молча, и тут Адель обратился к Марусе:

— А это правда, что вы внучка Ленина?

Маруся вдруг почувствовала, что на столь неожиданный вопрос было бы глупо ответить отрицательно, и хотя сам Ленин никогда не врал, она не задумываясь сказала, что да, конечно, она внучка Ленина, и отчасти она говорила правду, потому что в детстве она была октябренком, про которых всем было известно, что они — „внучата Ильича“. — А вы видели своего дедушку? — не отставал от нее Адель. — Нет, — с чистой совестью ответила Маруся, — он умер задолго до того, как я родилась.

Казалось, Адель был полностью удовлетворен. Франсуа, который тем временем продолжал вести машину, весело захихикал, видимо, это он натрепал своим приятелям про Марусю всякую ерунду и теперь был доволен, что его импровизация удалась.

— Ты поедешь к Люсетт? — спросил Франсуа у Филиппа.

— Нет, что я там забыл? — ответил ему Филипп. — Но подбрось нас до метро, нам еще нужно кое-куда зайти! Франсуа свернул налево. И тут Филипп внезапно сказал ему:

— Франсуа, ты воняешь! — и залился беззаботным смехом. — Это правда, от него воняет! — повторил Филипп, обернувшись к Аделю, и они оба стали распевать на разные голоса:

— Вонючка, вонючка, вонючка! — и так пели, пока не доехали до ближайшей станции метро, где Франсуа их наконец высадил. Дальше они уже поехали вдвоем с Франсуа, и он даже поставил какую-то классическую музыку, чтобы было не скучно ехать. Маруся ужасно волновалась, что вот она сейчас увидит Люсетт, о которой столько читала, ей все еще не верилось, что это на самом деле произойдет. Дорога шла вверх, они подъехали к высокому бетонному забору, Франсуа обогнул его и въехал во двор, где стоял трехэтажный дом, а перед домом была клумба, наверное, летом здесь много цветов и зелени, подумала Маруся. Франсуа отправился вперед, Маруся — за ним, двери были открыты, в прихожей их встретила огромная лохматая собака, она виляла своим твердым, как палка, хвостом, и старательно облизывала Марусе руки, Франсуа же брезгливо отталкивал собаку, потом он толкнул низенькие дверки и вошел в просторный салон, там за столом сидели гости, человек пять или шесть. У окна стояла большая клетка, в которой прыгал разноцветый попугай, точно такой же попугай, но побольше и более яркой окраски и тряпичный неподвижно сидел на жердочке под самым потолком. К Марусе сразу же подошла маленькая худенькая старушка, одетая в белые брюки и белую блузку, ее седые волосы были зачесаны назад, обнажая высокий лоб, она протянула Марусе изуродованную артритом руку и пригласила ее садиться за стол.

— Это Люсетт, — сказал Марусе Франсуа, — Люсетт, вы что, с ума сошли? — сварливо продолжил он, — Ведь я же просил вас не покупать пирожные, я говорил, что сам куплю, и куда теперь вы будете девать столько пирожных? — Ничего Франсуа, не сердитесь, — миролюбиво произнесла Люсетт, — Сегодня у нас много гостей.

В комнате горел камин и распространял легкий запах каких-то лекарственных трав.

Вокруг стола бродили сразу три собаки: немецкая овчарка, черный коккер-спаниэль и ризеншнауцер, тот, что встретил их у дверей. Франсуа недовольно поморщился: собаки лезли мордами в тарелки и так сильно виляли мощными хвостами, что поднимали ветер. Франсуа потребовал у Люсетт выгнать собак в прихожую, однако она уже уселась на свою кушетку у стола, положив ноги на большую подушку, поэтому выгонять собак пришлось даме, сидевшей рядом с ней. Все называли ее Сержина, она была в джинсах и полосатой футболке. Потом Франсуа рассказал ей, что он нашел Сержину где-то в Нормандии и привез в Париж, помог здесь устроиться, что скорее всего Сержина — внебрачная дочь Селина. Возможно, он опять шутил, но внешне Сержина чем-то действительно была похожа на Селина.