Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 2 - Анатолий Мордвинов

Намерения некоторых тайных политических кружков, устранив государя, возвести его на престол, возникали, конечно, без его ведома и без всякого его к этому старания.

Сведения о подобных намерениях появлялись не раз как в иностранной печати, так и из других источников, и потому мне хочется сказать о них несколько слов.

Так, утверждали, что «наиболее передовые», стремившиеся к конституции политические круги еще задолго до войны самым желательным для себя кандидатом на престол считали Михаила Александровича и выдвигали его при «перевороте» в первую очередь.

В «обществе», а также и в политических кругах буржуазии об этом говорилось вполне недвусмысленно. Кандидатуру великого князя Михаила Александровича готова была якобы поддержать и часть гвардейских офицеров, находившихся под влиянием этих буржуазных политических партий.

Русские масонские ложи в Петербурге, в том числе и «военная», основанная в 1909 году, выражали свое сочувствие такому плану53.

Незадолго до войны наиболее нетерпеливые приверженцы великого князя Михаила Александровича, члены гвардейских политических кружков, якобы предлагали возвести его на престол коротким ударом внутреннего караула во дворце – старым, испытанным в российской гвардии способом, но великий князь категорически отказался.

Объявление войны в 1914 году якобы резко изменило картину этих стремлений. Дворцовый переворот был «снят с очереди»…

В другом печатном источнике швейцарец Карл Гайзе в своей книге «Die Entante Freimauer sund Weltkoig» указывает, перечисляя все имена, на существование в России какой-то «великокняжеской» масонской ложи в составе шести великих князей, в том числе и великого князя Михаила Александровича. Целью этой ложи якобы было возведение на престол Михаила Александровича, на что будто бы имелось даже согласие императрицы Марии Федоровны. «Говорили также, что и во французской литературе имеются на это подтверждения…»

Вот все то, что мне пришлось чисто случайно узнать за последние годы, на чужбине, и что заставляло меня невольно печально задумываться: «Кто знает? Быть может, все эти заговоры и существовали в действительности, а ловкие заговорщики для придания большего веса своим мрачным замыслам не стеснялись пользоваться именем великого князя без всякого его о том ведения.

Но показательным ответом на все старания заговорщиков был все же лишь отказ Михаила Александровича осуществить их намерения как «незадолго до войны», так и после отречения государя, когда власть ему давалась самым официальным, почти естественным способом, без всякой помощи масонских или каких-либо иных тайных партий.

Был ли Михаил Александрович все-таки масоном, как утверждают эти источники?

За то время, когда я близко знал его задушевную жизнь, то есть с 1899 по 1912 год, я могу утверждать, что ни к какой масонской ложе он не принадлежал.

Мне вспоминаются его довольно иронические отзывы о масонстве, когда во время коронации короля Гаокона VII мы были с ним в Норвегии. В числе различных коронационных торжеств того времени был и официальный обед, данный норвежскими масонами в честь короля.

На этот обед в «высочайшем» присутствии получили приглашение и мы в числе всех прочих представителей иностранных монархов, прибывших на коронацию. Поехал на него великий князь с большой неохотой и без всякого любопытства.

Конечно, не исключена совершенно возможность, что за последние взбаламученные годы Михаил Александрович и мог быть вовлечен в какую-нибудь масонскую ложу, хотя мне это и представляется маловероятным.

Масоны ведь обыкновенно спасают жизнь своих «братьев», которых хотят возвеличить, а из всех 7 великих князей, поименованных Karl Heise, лишь один великий князь Михаил Александрович, якобы предназначавшийся ими к возведению на престол, оказался расстрелянным большевиками.

Впрочем, и масоны далеко не всесильны, как они стараются уверить о том всех и вся.

Что касается до согласия императрицы Марии Федоровны, данного якобы ею на переворот в пользу своего младшего сына, то мне кажется, что и тут спутано два обстоятельства.

Одно – это одобрение, высказанное в свое время императрицей-матерью, что, несмотря на требование государя подписать после своей женитьбы отречение от всех прав на престол, Михаил Александрович отказался это сделать.

Такое одобрение действительно было ею высказано; я лично слышал его от императрицы. Оно проникло и в печать, возбуждая много преувеличенных толков, но оно объяснялось лишь всегдашними опасениями матери, возникшими ввиду шаткого здоровья маленького наследника цесаревича и надеждами, что до нужного случая Михаилу Александровичу все же удастся отделить себя от г-жи Брасовой.

И другое – притянутое, благодаря первому обстоятельству за волосы уже, утверждение, что императрица давала свое согласие на переворот в пользу Михаила Александровича, чего не было, конечно, да и не могло быть, чисто психологически, в действительности.

Императрица-мать сильнее всех остальных членов императорской фамилии негодовала на г-жу Брасову, и способствовать ее возвышению, хотя бы в качестве не коронованной императрицы, она – оскорбленная честь и русская царица – была бы совершенно не в состоянии.

Государыня императрица Мария Федоровна хотя, как казалось многим, и относилась к своему младшему сыну с большей нежностью, чем к старшему, все же любила своего первенца-государя с достаточно крепкой любовью и заботливостью, чтобы своим согласием на переворот принимать участие в его свержении.

Надо было видеть все ее отчаяние в дни отречения, как видел его непосредственно я во время их совместного пребывания в Могилеве, чтобы понять всю несостоятельность подобного утверждения.

Тем более что государыня всегда считала Михаила Александровича гораздо менее способным на управление государством, чем ее старший сын. В длинных разговорах со мною она мне это постоянно высказывала. Сказала это раз и гр. Витте, как тот записал в своих воспоминаниях: «Вы хотите сказать, что государь не имеет ни воли, ни характера – это верно, но ведь в случае чего-либо его должен заменить Миша. Я знаю, что вы Мишу очень любите, но поверьте мне, что он имеет еще меньше воли и характера»54.

Я убежден, что упоминание во всех рассказах имен императрицы-матери и великого князя Михаила Александровича является отголоском всевозможных пересудов, принимавших в тогдашние времена слишком уж причудливую форму, чтобы иметь право надолго сохраниться в истории.

От модных слов болтливого общества о перевороте до их исполнения бывает обыкновенно еще очень далеко.