Данте - Сэди Кинкейд

ее прекрасным телом. Почему ее умный рот так заводит меня, я не знаю, но я в шаге от того, чтобы трахнуть ее там, где она стоит.

— Ты думаешь, я бы разделила с тобой постель после того, как ты внизу занимался Бог знает чем с этими женщинами? — она визжит.

Вот мой дикий маленький котенок. И, черт возьми, ревность ей идет.

Я опускаю голову, чтобы наклониться к ней ближе. Прижимаюсь губами к ее уху и заставляю ее вздрогнуть в ответ:

— Сейчас, Кэт. Не заставляй меня просить тебя снова.

— Или что? — она бросает мне вызов. Ее глаза сузились, а челюсть дерзко вздернута.

Я больше не могу выдерживать напряжение. Моя потребность в ней горит в моих венах, как кровь в моей жизни. Я пытался держаться от нее подальше. Чтобы дать ей немного свободы после того, что я с ней сделал. Я мог бы убить ее и нашего ребенка, и нести тяжесть этого будет нелегко, но я больше не могу сдерживаться. Она нужна мне как воздух. Она задыхается, когда я толкаю ее на кровать, переползая через нее. Я втискиваю колено между ее бедер, раздвигая их для себя.

Она бьет меня кулаками в грудь, поэтому я беру ее запястья и зажимаю их у нее над головой.

— Отвали от меня, — шипит она. — Я ненавижу тебя.

— Ты продолжаешь говорить мне это, котенок, но я на это не куплюсь, — я провожу зубами по нежной коже ее шеи, и она тихо стонет, почти неслышно, но я услышал это, и это подстегивает меня.

— Ты животное.

— Я знаю, — мрачно смеюсь я, одной рукой сжимая ее запястья, чтобы я мог дотронуться до нее. Моя рука скользит вдоль ее тела по футболке, по ребрам и изгибу бедра, пока я не достигаю обнаженной кожи ее бедра.

— Не надо, — шепчет она, даже когда насаживается своей киской на мой твердый член.

— Ты уже мокрая для меня?

В ее глазах вспыхивает огонь. Гнев, смешанный с желанием, которое совпадает с моим собственным. Моя рука скользит между ее бедер, кончики пальцев касаются трусиков. Прямо по мокрому участку ткани.

— Как я и думал, — рычу я, начиная расстегивать ремень.

— Данте, не надо, — выдыхает она, извиваясь подо мной, пока я пытаюсь расстегнуть молнию.

Но я без ума от нее, ослепленный отчаянной потребностью быть похороненным глубоко в ее влагалище, потому что прошло слишком много времени с тех пор, как я чувствовал ее. Сжимая свой член в руке, я задираю ее футболку, устраиваясь между ее бедер.

Она двигает бедрами, потираясь об меня, или она пытается сбросить меня с себя?

— Данте! Нет! — кричит она, и я понимаю, что это последнее. Я приподнимаюсь на локте и изучаю ее лицо. — Ребенок. Это может навредить ребенку, — шепчет она.

Я хмуро смотрю на нее. Неужели она ожидает, что я куплюсь на то, что она действительно в это верит? Она чертова медсестра, черт возьми.

— Наш секс не причинит вреда ребенку, Кэт.

— Я знаю, но если ты… — она облизывает губу, когда слезы наполняют ее глаза. — Если бы ты был с теми женщинами внизу, ты мог подхватить что — нибудь… ИППП. И это могло навредить ребенку.

Я тяжело сглатываю. Думаю, это моя собственная вина. Потому что я хотел, чтобы она так думала, верно? Я хотел причинить ей боль так же, как она причинила мне боль, когда пыталась уйти.

Я снова просовываю руку между ее бедер, оттягиваю трусики в сторону и провожу указательным и средним пальцами по ее влажным складочкам.

— Нет. Ты не смог бы этого сделать, если бы был с той женщиной, — хнычет она.

Я отпускаю ее запястья и опираюсь на предплечье, пока мои пальцы обводят вход в ее тугую киску — мой рай на земле.

— С того дня, как я встретил тебя, Кэт, не было никого, кроме тебя.

Она удивленно моргает.

— Но…

— Эти женщины были здесь на вечеринке. Вчера был день рождения Митча, и я подумал, что все они заслуживают того, чтобы выпустить пар после нескольких недель, которые у них были. Поэтому я договорился с ними о встрече с женщинами здесь, прежде чем они отправились в клуб. Я провел ту женщину в комнату, быстро выпил со своими мужчинами, а затем они ушли.

— Ты держал руку на ее заднице, — шипит она.

— Нет. Моя рука была у нее на спине.

— С того места, где я стояла, это выглядело как ее задница.

— Уверяю тебя, меня не интересует ничья задница, кроме твоей.

— З — значит, ты этого не делал?

— Есть только ты, котенок, — говорю я ей, прижимаясь губами к ее шее и вдыхая ее сладкий, опьяняющий аромат. Затем я погружаю два пальца в нее, и ее стенки сжимаются вокруг меня.

— Данте, — она произносит мое имя с придыханием, и это заставляет меня еще больше отчаянно хотеть ее.

— Прошло слишком много времени с тех пор, как я заставил тебя кончить.

— Я знаю, — шепчет она, покачивая бедрами, и я вхожу глубже в нее, потирая большим пальцем ее клитор.

— Я скучал по этому, Кэт, — рычу я, прижимаясь губами к ее губам. Она открывает рот, позволяя мне скользнуть языком внутрь и попробовать ее на вкус, пока я коленом шире раздвигаю ее бедра.

Я целую ее и трахаю пальцем, пока ее тихие стоны не превращаются в отчаянные всхлипы, полные потребности и томления. Мой член пульсирует от потребности, но я пока не могу остановиться. Она на грани, и я скучал по ощущению, как она распадается на части рядом со мной. Ее скользкие соки стекают по моим пальцам, пока я довожу ее до исступления. Она впивается когтями в мою кожу, отчаянно желая, чтобы я дал ей немного разрядки, но я сдерживаюсь, растягивая ее удовольствие так долго, как только могу, потому что мне нужно, чтобы она была отчаянной, влажной и стонала мое имя.

Когда я прерываю наш поцелуй, она хватает ртом воздух.

— Ты вся взмокла, Кэт, — шепчу я ей на ухо. — Так готова к тому, что мой член заполнит тебя, не так ли?

— Да, — стонет она.

— Да?

— Да, Данте.