Ларец с опасным сюрпризом - Евгений Сухов

– Кого-нибудь убили?

– Слава богу, нет, обошлось ранениями. Одному трофейщику бедро прострелили серьезно, а «черному следопыту» руку зацепило.

– А к врачам они обращались?

– Обратились, но не к каждому лекарю с такими вещами подойдешь. Ведь врач обязательно должен сообщить об огнестрельных ранах. Нашли такого, кто вошел в положение. Заплатили ему как следует, раненых поместили в солидный стационар с отличным уходом… – Улыбнувшись, добавил: – Причем лежали они на соседних койках. Даже подружились потом.

– В нашем государстве за деньги все, что угодно, сделают.

– Это точно!

Неожиданно подул ветерок, похолодало. Попили чайку, предварительно погрев пальцы о металлическую кружку. До полной темени оставалось еще часа полтора: вполне достаточно, чтобы побродить по лесу, не углубляясь в дебри. У одного бугра, что во время войны был блиндажом в два наката, отыскали две противотанковые мины. Для начала поисков весьма неплохо.

– Вот, посмотри… Это противотанковая немецкая мина «ТМ-35». – Назар повел плечом: на первый взгляд обыкновенная металлическая коробка диаметром немногим более тридцати сантиметров. – Здесь дорога была, вот они и устанавливали.

– Наверное, правильно…

– Топор захватил? – по-деловому поинтересовался Владлен.

– С собой. А что?

– Давай его сюда.

Скинув рюкзак с плеч, Назар вытащил из него топор с короткой деревянной ручкой и протянул его приятелю. Тот по-деловому осмотрел мину, а потом, воткнув лезвие топора в проржавленный металл, принялся вскрывать мину, как обыкновенную консервную банку.

– Ты что делаешь? – ужаснувшись, попятился Назар. – Она же сейчас взорвется!

– Не боись, не взорвется, – успокоил Влад. – Если бы могла взорваться, мы уже давно взлетели бы на воздух.

– А если ты ошибаешься?

Из-под металлической крышки показалась потемневшая от времени тротиловая начинка. Выглядела она вполне безобидно, напоминая хозяйственное мыло. С трудом верилось, что эта штука способна подорвать танк.

– Я в этом кое-что понимаю. У противотанковой мины три взрывателя: один – снизу, второй – сбоку, ну а третий на самом верху. Вот он как раз и основной. Взгляни! – показал Владлен. – Что ты видишь?

– Вижу взрыватель, – хмыкнув, ответил Назар.

– Верно, а на какой черте он стоит?

– На синей.

– Вот то-то и оно! Значит, мина безопасна. Взрыватель вытащим, а тротил сложим в рюкзак.

– Для чего? – сделал удивленные глаза Шелестов.

– Он нам еще пригодится, – неопределенно сказал Лозовский. – Жизнь длинная, мало ли что может произойти. Взрыватель тоже возьмем. Только хочу тебя предупредить: если взрыватель стоит на красной черте, ни в коем случае к нему не подходи! Он может и через сто лет шарахнуть…

Без суеты Владлен открутил взрыватель, а потом штык-ножом вырезал из мины тротил. Получилось довольно много, килограммов пять.

– Владлен, я вот давно хочу у тебя спросить, откуда тебе все это известно? Ты поступаешь так, как будто бы сам когда-то был трофейщиком.

– Чего греха таить… Я тебе не говорил об этом, но прежде, чем податься в кладоискатели, сначала побывал трофейщиком. Лет пять назад прибился к одной группе. Вот они меня многому научили.

– А что вы собирали?

– Честно говоря, сначала копали все подряд, радовались любой мелочевке. Попадет солдатский жетон – хорошо. Будет немецкий кортик – удача невероятная! Но как-то все больше скелеты встречались. В основном наших солдат… Никому они, бедные, не нужны. Причем ни у кого из них нет даже посмертного медальона. Где-то кого-то закопаешь, крест поставишь над могилкой, а иногда просто так засыплешь и дальше топаешь… У меня потом такое ощущение появилось, что, когда я здесь по лесу хожу, – по костям ступаю.

– А что больше всего ценилось?

– Оно и сейчас очень ценится. Немецкое оружие. Особенно штык-нож в ножнах – знаешь, с шариком таким на конце… В общем, выкапывали мы все немецкое, что попадалось: кресты, значки, медальоны, оружие, знаки отличия… На рынке за них раньше платили хорошие деньги.

– Не бедствовал?

Тротил был упакован и уложен в рюкзак. Самое время уходить: солнце, зависнув над деревьями, грозилось пасть совсем, а возвращаться в темень дело нешуточное, можно и заплутать.

Закинув рюкзаки за спину, потопали по едва заметной тропинке к костру, пробивавшемуся через деревья далекой искоркой.

– Как сказать… По-разному было. Мою первую машину помнишь?

– «Мазду», что ли? Помню. Крепкая машина была.

– Я ее как раз на те деньги и купил. Видишь, хватило… А потом нам как-то очень повезло. В немецком сапоге мы золотые брошки нашли, а они оказались весьма ценные. Продали одному коллекционеру. Когда он увидел у нас эти броши, у него даже руки от волнения затряслись, мы думали, что его удар хватит! Но ничего, обошлось… Потом одно время очень хорошо продавались офицерские и солдатские личные жетоны. Мы сдавали их в Германию через различные благотворительные фонды, а они нам отваливали солидное вознаграждение. Потом эта лафа закончилась, – вздохнул Владлен.

– Отчего так?

– А потому, что очень много объявилось охотников за легкими деньгами, вот они и стали без разбору вскрывать все солдатские могилы. Лично я этим делом не занимался, но таких «падальщиков» до легких денег тоже предостаточно. В Германии узнали об этом и прекратили расплачиваться. Так что сейчас на любом базаре можно купить по дешевке немецкие солдатские жетоны.

Через отблески полыхавшего костра просматривалась небольшая выцветшая во многих полевых сезонах палатка. А рядом, будто бы хранительница очага, стояла Людмила.

– Мальчики, я так волновалась, – скороговоркой произнесла девушка. – Мне было так страшно!

– Я же тебе сказал, что мы недалеко, нас можно было из-за деревьев увидеть, – отвечал Владлен, скидывая на лапник рюкзак.

– Где же тут увидишь? Тьма египетская! Какие-то шорохи раздаются, крики… Один раз, вы можете мне не поверить, прямо на меня вышел фашист!

– И как же он выглядел? – по-деловому поинтересовался Лозовский.

Дернув хрупким плечиком, девушка отвечала:

– Высокий такой, тощий. На шее, на цепочке, жетон висел… или как он там называется. Автомат через плечо. Постоял вон там с минуту, – махнула она узкой ладошкой в сторону палатки, – а потом в лес ушел. Я прямо от страха даже дышать перестала.

– Это, наверное, привидение было, – вполне серьезно отреагировал Назар. – Лежат его косточки где-то на поверхности, вот душа и не может успокоиться. Мается! Здесь ведь во время войны и не хоронили особенно. Видно, не до того было, вот и лежат убитые – наши и немцы – вперемешку в несколько слоев.

– Я слышал, что привидения – это души тех, которые не сумели попасть ни в рай, ни в ад, – подключился к разговору Владлен, пребывая в хорошем расположении духа. Дело, из-за которого он сюда прибыл – пять килограммов тротила, – уже сделано, можно малость расслабиться и насладиться предоставленной свободой. Не нужно куда-то торопиться, с кем-то договариваться о встрече, тем более идти на службу – просто лежи себе и наслаждайся жизнью. – Вот они и толкаются всюду, пугая таких красивых девушек, как Людмила…

Неожиданно у самой палатки негромко хрустнула сухая ветка, как если бы кто-то подкрадывался осторожной поступью. Повернувшись, Лозовский, к немалому своему изумлению, увидел долговязого немца лет тридцати пяти в светло-зеленой эсэсовской форме с петлицами унтерштурмфюрера. Рядом раздалось негромкое звяканье: это из ладони Назара выскользнула ложка и, ударившись о тарелку, зарылась в стоптанную траву.

Во внешности немца не было ничего мистического – вполне материальная фигура, состоящая из мяса и костей. А на правой ладони, покоившейся на цевье автомата, отчетливо прочитывалась кривая вытатуированная надпись: «СЕВЕР», над которой было нарисовано восходящее солнце с коротенькими лучами. Физиономия у парня была вполне типичная, какая встречается в каждом удаленном поселке: помятая от долгих возлияний, с глубокими морщинами на щеках, с большими темными мешками под глазами. Улыбнувшись, он обнажил щербатый рот и золотую фиксу, скромно проглядывающую из глубины рта. Даже при самом богатом воображении в его лице трудно было отыскать что-либо арийское. От направленных в его сторону взоров он не рассыпался в прах, не уменьшился в росте, выглядел вполне добродушно, если не сказать большего – миролюбиво.

– Закурить не будет? – прохрипел «эсэсовец» по-русски, шагнув к костру, очевидно, погреться.

Обычно после таких слов начинается самый серьезный разговор.

– Будет.

– Лучше две.

Протянув пачку сигарет, Лозовский спросил:

– Ты откуда такой бравый явился?

Аккуратно вытащив пару сигарет, «эсэсовец» сунул одну из них за ухо, совсем по-русски, а другую тотчас прикурил у костра от небольшой чадящей веточки.

– Из леса, вестимо! – Парень широко улыбался, оставшись довольный произведенным эффектом. – Откуда же еще?