Дело чести (СИ) - Земляной Андрей Борисович

Никанор Рогов, был обычным приказчиком, выгнанным из лавки за воровство, и людей он вокруг себя собрал таких же, жадных до денег, и не очень умных. Позже к ним пристал извозчик Пантелей Корягин, и спившийся брадобрей Аркаша, фамилии которого никто не знал, но с ножичком тот управлялся виртуозно.

Пока за бандой было всего около десятка ограблений припозднившихся прохожих, да взлом лабаза с вином. По их следам уже шла сыскная полиция, но уголовники об этом не знали, и гуляли словно в последний раз празднуя свой фарт[1].

Две тысячи рублей которые предложил им помощник Милюкова, напрочь смахнули остатки осторожности, и практически без разведки, ватажники пошли на дело.

Брать «курочек» решили на выходе от известной учительницы хороших манер, и первейшей московской сводни — мисс Мак Дуган.

Для этого наняли ещё пару экипажей, которые должны были подвезти людей к месту захвата, и одновременно блокировать авто, на котором ездили девки. Будь автомотор не таким приметным, Никанор Рогов оставил бы его себе, но таких машин на всю Москву было всего две, и даже жадному до понтов бывшему приказчику галантерейного магазина, было понятно, что долго он не проездит.

По плану, ко времени выхода девиц из парадной доходного дома, где Мак Дуган снимала большую десятикомнатную квартиру, их уже ждали две пролётки с четырьмя бандитами в каждой, и пролётка где сидел сам Рогов, и Аркашка.

Лена и Дарья, закончили урок вовремя, так как время у госпожи Мак Дуган было расписано поминутно. Но обсуждая вполголоса тему прошедшего урока, попеременно краснели словно помидорки, прикрывая рот ладошкой, и наклоняясь к уху подруги, делясь впечатлениями. От этого всё время останавливались, краснели, хихикали, воровато оглядывались и шли дальше. А всё дело в том, что сегодня бывшая подданная британской короны, решила рассказать девушкам о тонкостях физической любви, и тех возможностях, которые раскрываются перед девушкой с умелыми губами.

Но, Монастырь братства Святого Георгия, вовсе не вечерняя школа. Привычки, вбитые преподавателями, прошедшими огонь и воду, сработали как надо, и перед выходом на улицу, у самых дверей, девушки резко остановились, переглянулись и негромко рассмеявшись плавно вдохнули, выдохнули, снова переглянулись проверяя как выглядит подруга, и уже в совершенно ином настроении шагнули на улицу.

Александр Валентинович Амфитеатров знаменитый московский журналист, поэт, и временами, даже театральный актёр и салонный певец, вышел из редакции Московского рабочего, где получил причитающийся гонорар, и уже размышлял, где бы провести вечер, в приятной компании, как увидел двух элегантных девиц в немецких деловых костюмах, и с одинаковыми продолговатыми сумочками в руках. Девицы вышли из подъезда доходного дома где снимали квартиры различные конторы. Шляпок они не носили, что в среде молодёжи считалось прогрессивным и бунтарским, но зато распахнули дверцы роскошного большого автомотора, и та, что должна была сесть за руль, чуть замешкалась, оглядываясь, как всё резко пришло в движение. Стоявшие чуть сзади и чуть впереди экипажи, резко взяли на середину улицы, перегораживая путь, а из пролётки, стоявшей на другой стороне дороги выскочили два господина, причём у одного в руке был револьвер, а у второго огромный нож, с лезвием в локоть.

Медленно словно в дурном сне, первая вскинула большой чёрный пистолет, и словно в тире стала дырявить тех, кто бежал к ней из экипажа, преграждавшего путь впереди. Затратив на это чуть больше пары секунд, развернулась, и такой же пулемётной очередью срезала тех, кто набегал сзади, пока вышедшая из машины девица ловким ударом ноги выбила револьвер у первого, и продолжая разворачиваться, по дуге ударила пяткой второго с ножом так, что тот выронил свой тесак, и рухнул на асфальт. Добив ударом кулака первого, присела на колено, тоже выхватив пистолет.

— Чисто! Вдруг выкрикнула первая, зорко оглядываясь по сторонам.

— Чисто! — Вторила ей другая.

— А это я отнесу в Вечёрку. — Решил Амфитеатров, только через полминуты отмерев от столбняка, в который впал при виде двух разъярённых фурий. Заметка конечно получалась весьма короткой, но с таким содержимым она вполне могла попасть на первую полосу. И в который раз Александр Валентинович, пожалел, что не носил с собой фотографический аппарат, которые в последнее время стали совсем карманными. Фотографии могли бы получиться совершенно феерическими.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Полиция приехала быстро, но уперевшись в жетоны Тайной Канцелярии и хорошо известный всей московской полиции Спайкер Си-пять, хмуро забрали трупы, оставив живых на попечение дам, которые сразу повезли пленных в московское подворье братства Святого Георгия.

Уже через десять минут, оба пели соловьями, а дежурный по подворью, слегка отругав дам за гору трупов, отпустил их восвояси. Ему вместе с прибывшей летучей командой Тайников предстояло разгребать всю кучу проблем.

Весть о провале операции, в дом Милюкова, принёс человек наблюдавший за тем что происходило стоя на углу, с лотком для папирос.

Думал Никифор Петрович Сальский недолго. Он хорошо знал привычки и характер своего начальника и благодетеля, и ни на секунду не сомневался, что как только ему станет известно о неудаче помощника, то следующим шагом будет устранение оного. Потому что всем было известно, что в тайной канцелярии говорят даже немые, и подписывают протоколы безрукие.

Можно было ещё успеть на рейсовый воздухолёт до Германии, но особого смысла в этом не было. Между Рейхом и Россией несколько лет назад был подписан договор о взаимной выдаче преступников, и это была просто отсрочка неизбежного.

Можно было ещё попытаться сбежать и затеряться на просторах России, но Никифор не любил бегать. Человеком он был степенным, основательным и солидным, который не мыслил себя в бегах.

Но самый очевидный выход из ситуации Сальский гнал от себя словно надоедливую муху, понимая с каждой минутой, что промедление вгоняет его в гроб вернее всякой пули.

Он встал, сложил несколько толстых папок в портфель, затем отошёл в угол кабинета, и сдвинув тумбу с комнатной пальмой, поднял кусок паркета, и вытащил из тайника ещё несколько бумажных укладок. Не заботясь даже о том, чтобы спрятать тайник, подхватил располневший портфель, и пошёл к выходу.

Как и полагал дежурный офицер, все скачки только начинались. Через час после стрельбы на Покровке, на подворье Братства приехали несколько офицеров Личной Его Императорского Величества Канцелярии, во главе с генералом Белоусовым, и люди из Особого Управления Тайной Канцелярии.

Собственно, канва дела была ясна практически сразу, как и имена фигурантов. Но вот что в связи с этим делать, было совершенно непонятно. Помощника Милюков не отдаст. Поднимет вой на всю страну, окружит адвокатами в три слоя, но не даст и слова сказать. А без показаний господина Сальского вся история распадалась как гнилое дерево.

Точку в бесконечных спорах поставил дежурный офицер братства, влетевший в комнату совещаний с квадратными глазами.

— Господин генерал-майор…

— Докладывайте. — Прервал его Белоусов.

— Никифор Сальский сам пришёл в приёмную Тайной Канцелярии, и требует адвоката и оформления чистосердечного раскаяния.

— И? — Не выдержал полковник Саитов.

— Везут сюда под охраной. В бронеавтомобиле, с конным конвоем.

— Ну хоть у кого-то ума хватило. — Каледин успокоено вздохнул. — А почему сюда? У нас и камеры посерьёзнее, да и места поболе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Монастырское подворье не подчиняется законам Российской империи. — Уточнил Белоусов — старший. — Отсюда его не выковырять ни солдатами, ни адвокатами. Но что касается хорошего законника, есть у меня один на примете. — Белоусов достал из кармана небольшую записную книжку, и пролистав страницы, подошёл к телефону.

— Алло? Компания Русский щит? Будьте добры, Владимира Ульянова пригласите к телефону. Кто говорит? Генерал Белоусов. Нет барышня, не тот который Николай Александрович, а тот который Александр Денисыч. Да, пожалуйста.