Фамильная реликвия (СИ) - Винтер Ксения

Оставшись одна в пустом доме я, чтобы хоть чем-то себя занять, затеяла уборку: подмела пол, похлопала покрывало, протёрла пыль. Танк, жалобно поскуливая, то и дело вертелся у меня под ногами, время от времени бросая тоскливые взгляды куда-то в сторону окна: видимо, даже Адской гончей может быть скучно.

Тихий, едва уловимый скрип открывающейся входной двери заставил меня насторожиться: Леонард либо появлялся в доме прямо из воздуха, не утруждая себя человеческими способами перемещения, либо топал так, что его слышно было за километр. Нынешний же визитёр передвигался практически беззвучно, что навело меня на мысль, что в дом влез вор, что было странно: ни один приличный взломщик не полезет в дом, видя, что в окне горит свет.

Схватив со стола тяжёлую чугунную сковородку — других средств самообороны под рукой не нашлось, — я морально приготовилась к возможному нападению.

Когда в дверном проёме показался уже знакомый мне перепачканный землёй голый старик, я не смогла сдержать изумлённо возгласа.

— Константин Игнатьевич, — вот уж кого-кого, а его я ожидала увидеть в последнюю очередь. — Я ведь отдала вам куклу. Что вам ещё нужно?

Проигнорировав обращение, мужчина, как и прежде на корячках, приблизился ко мне — я с трудом подавила желание отшатнуться, настолько отвратительный гнилостный запах исходил от него — и протянул мне руку ладонью вверх. На ладони лежал небольшой металлический ключик — точная копия того, который показывал мне Леонард в горящей церкви. Или это был оригинал?

Жуткая догадка электрическим разрядом прошила мой мозг. Трясущимися пальцами я забрала из протянутой руки ключ. Острая боль прошила всё тело, картинка перед глазами поплыла, и я увидела уже знакомую церковь, вернее её фасад со стороны кладбища. Вдали показался тусклый огонёк фонарика — ночь стояла пасмурная, так что в царящей вокруг непроглядной темноте крохотная светящаяся точка была хорошо видна. Подождав, пока огонёк медленно приблизится, я увидела знакомого паренька — Алексея, — пугливо озиравшегося по сторонам и вздрагивающего от каждого шороха, но всё равно продолжающего идти вперёд, к церкви.

Видение внезапно оборвалось, и я вновь оказалась посреди комнаты в ведьмином доме. Константина Игнатьевича, что примечательно, рядом не было, впрочем, это обстоятельство меня не особо удивило: я уже успела привыкнуть к тому, что мертвецы появляются из ниоткуда и также внезапно пропадают — видимо, у них с демонами это что-то вроде фишки такой.

Быстро обувшись в кроссовки и накинув поверх домашней одежды — футболки и коротких шорт малинового цвета — ветровку, я стремительно выскочила из дома, на ходу набирая номер Семёна.

— Да, — Семён принял вызов после третьего гудка, и голос у него звенел от напряжения.

— Сёма, срочно пошли кого-нибудь к церкви, — дрожащим от волнения голосом сказала я. — Алексей был там во время пожара!

— О чём ты? — я буквально слышала недоверие в голосе друга. — Семёновна сказала, Алексей ушёл из дома утром, он никак не мог оказаться в церкви во время пожара.

— Твоя Семёновна, скорее всего, сама понятия не имеет, когда именно ребёнок ушёл из дома! — выкрикнула я, понимая, что мы напрасно тратим время на пустые разговоры. — Сёма, прошу тебя, просто поверь мне: мальчик был внутри. И, возможно, до сих пор там.

— От церкви ничего не осталось. Если ты, действительно, права, и он был внутри, мы найдём там только обгоревший труп.

Я шумно выдохнула сквозь стиснутые зубы.

— Просто пошли кого-нибудь в церковь! — и закончила вызов.

Если рассуждать логически, Семён был абсолютно прав: в том пожаре выжить Алексей не мог. Но я очень сильно сомневаюсь, что Константин Игнатьевич пришёл бы ко мне с ключом, если бы на месте церкви меня ждал обгорелый труп. Леонард говорил, что мертвецы крайне необщительные существа и не лезут к медиумам просто так. А этот недо-Голлум пришёл ко мне сам, прямо в бывший ведьмин дом. Вряд ли бы он стал так напрягаться из-за простого — пусть и детского, — трупа.

Путь до церкви я преодолела в максимально сжатые сроки, выжав из своего организма всё, что могла. Надо отдать должное, многолетние занятия в спортзале и мучения на беговой дорожке не прошли даром: расстояние до церкви, составлявшее около трёх километров, мне удалось преодолеть быстрым бегом, ни разу не остановившись на отдых. Правда и добралась я до пункта назначенная точно взмыленная лошадь, едва не валясь с ног от усталости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Как и сказал Семён, от церкви не осталось ничего — одно сплошное пепелище. Я даже не могла представить, где мог бы спрятаться маленький мальчик, чтобы выжить.

Возле моих ног материализовался Танк. Оглядевшись по сторонам, Адская гончая слегка наклонила голову на бок, словно к чему-то прислушиваясь. Спустя мгновение абсолютно чёрная шкура зверя начала испускать слабое зеленовато-голубоватое сияние — точно такое же, как во время пожара. Твёрдой поступью Танк неспешно прошёл по головешкам, дошёл примерно до центра и принялся передними лапами активно расчищать себе дорогу куда-то вниз. Не прошло и пары минут, как моему взору предстала металлическая крышка люка с массивным кольцом посередине.

— Умница, Танк, — я одобрительно потрепала гончую по загривку.

Ухватившись за кольцо, я без особого труда подняла крышку люка — та, хотя и была сделала из металла, оказалась совсем тонкой и лёгкой. Поскольку карманного фонарика у меня с собой не было, я вытащила мобильник и включила фонарик на нём. В тусклом бледно-голубом свете я увидела узкую лестницу без перил, ведущую вниз.

Преодолев семь ступенек, я почувствовала, как на меня накатило облегчение: в небольшой каморке, заставленной стеллажами с бутылками вина, возле стены, сжавшись в крохотный комочек, сидел Алексей. Мальчик находился в сознании, и с перепачканного копотью лица на меня смотрели огромные перепуганные глаза.

— Вот ты где, потеряшка, — улыбнувшись, радостно проговорила я, прислонившись плечом к боку одного из стеллажей. — А мы тебя все обыскались. Твоя бабушка места от волнения не находит, всю деревню на уши подняла.

Алексей жалобно всхлипнул.

— Я не хотел… — тихо-тихо, не громче шелеста ветра, проговорил мальчишка, обхватив себя руками за плечи. — Это я во всём виноват…

— Тише, — я отлепилась от стеллажа и медленно приблизилась к ребёнку, опасаясь, что резкие движения могут его напугать — мальчик и так, судя по всему, находился на грани истерики. — Всё хорошо. Всё уже закончилось.

Алексей отчаянно замотал головой и ещё сильней вжался в стену. Я остановилась, не зная, что делать: раньше мне никогда не приходилось иметь дело с детьми, тем более успокаивать их.

— Это я во всём виноват, — обречённо повторил мальчик, мерно раскачиваясь взад-вперёд, точно маятник. — Не нужно было мне сюда приходить.

— В чём ты виноват? — я опустилась на корточки, чтобы не возвышаться над Алексеем, и попыталась наладить зрительный контакт, однако потерпела неудачу — мальчик смотрел куда угодно, но только не на меня.

Ответом мне вновь стало лишь отрицательное мотание головой.

— Ладно, не хочешь — не говори, — покладисто отозвалась я. — Давай просто выберемся отсюда, хорошо? Я отведу тебя домой, там о тебе позаботятся.

Медленно-медленно я протянула мальчику руку, оставляя за ним право выбора. Если сейчас он откажется — не беда. Я просто позвоню Семёну и попрошу его привезти сюда бабушку или маму мальчика — они-то уж точно смогут найти правильный подход к своему чаду. Однако звонить никуда не пришлось: после минутного колебания Алексей поднял на меня заплаканные глаза, а затем осторожно вложил свою крохотную ладошку, покрытую мелкими царапинами, в мою руку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Молодец, — одобрительно кивнула я, слегка потянув мальчика на себя. Этот простой жест словно прорвал плотину: издав жутковатый звук — нечто среднее между болезненным стоном и всхлипом — Алексей бросился ко мне на шею. Я тут же покорно прижала мальчишку к своей груди, ощущая, как содрогается в моих объятиях тщедушное тельце.