Недавние были - Илья Бражнин

Недавно, перечитывая северные сказки, собранные Н. Ончуковым, я наткнулся на сказку, записанную от Григория Кашина из посада Нёнокса - «Забытый на Новой Земле». В примечании к сказке Кашин говорит: «Слышал от стариков. Это было давно, когда ещё на Новой Земле не жили самоеды».

Когда же это было? И когда самоеды, то есть ненцы, появились на Новой Земле? И почему именно на Новой Земле? На эти вопросы, хотя они кажутся и трудными, ответить можно довольно четко. Можно даже назвать дату появления поселенцев-ненцев на Новой Земле, даже имя первого постоянного жителя Новой Земли. Это был Фома Вылко. И случилось это в 1869 году.

Был ли этот Фома Вылко дедом или прадедом героя нашего очерка, что из сопоставления дат появления Фомы на острове и года рождения Тыко можно было бы предположить? Едва ли. По-видимому, Вылко было распространённым родовым именем среди ненцев (то, что мы зовем фамилией), таким же распространенным, как Хатанзеи, Тайбареи, Ледковы. Поэтому вернее всего Фома Вылко был просто однофамильцем Тыко.

Почему и по каким причинам живущие на Большой Земле, по берегам Ледовитого океана и северных морей ненцы выселились на Новую Землю? Они убегали от не дававших им житья царских чиновников, от сборщиков подати, под видом сбора ясака просто-напросто их грабивших, от кулаков, закабалявших не только их самих, но и детей, переводя на них долги, числившиеся за отцами. Бежали ненцы куда глаза глядят, лишь бы подальше от разорявших хозяйства их грабителей, бежали на необитаемые острова, где не могли достать их длинные загребущие руки чиновников, сборщиков ясака, и кулаков.

Так постепенно заселялись сперва прибрежные, а потом и дальние пустынные острова. Так заселена была и Новая Земля. Так батрак Фома Вылко, забрав семью, собак, разобранный чум и весь скарб, ушел тайком от хозяина на своём карбасе в неведомые морские дали искать пристанища и после многих мытарств нашёл его на Новой Земле. Сюда же некоторое время спустя выселились ещё несколько ненецких семей.

Кстати, русские поселенцы пришли на Новую Землю двадцатью годами позже ненцев тем же путем, и гнала их сюда с материка та же горькая нужда и тот же нестерпимый кулацко-чиновничий гнёт.

Виктор Страхов - уроженец Пинеги, много путешествовавший по Северу, рассказывает в книге «На лесной реке» о встрече своей в 1924 году с русским поселенцем на Новой Земле, своим земляком-пинежанином Яковом Запасовым.

Батрак Запасов, бежавший от своего хозяина-кулака, прибыл на Новую Землю после тяжкого и опасного восьминедельного плаванья вдоль побережья Северного Ледовитого океана на вёсельном карбасе, как и Фома Вылко, как и другие новоземельские ненцы, в числе которых был и Константин Вылко - отец Тыко.

Тыко родился уже на Новой Земле и прожил на ней семь десятков лет. Я не бывал на Новой Земле и видел Тыко Вылко только однажды на выставке его картин. Это было в 1911 году.

Я учился тогда в реальном училище и увлекался рисованием. Целые вечера просиживал я за большим, покрытым старенькой протёртой клеёнкой обеденным столом с итальянским карандашом или с кисточкой для акварельных красок в руке, рисуя то усатого Шевченко, то измождённого Достоевского, то перерисовывая левитановские пейзажи, а то и просто поставленный на стол стакан с ромашками, что, кстати сказать, было делать трудней и пышных шевченковских усов и впалых щёк Достоевского.

Возможно, увлечение моё рисованием и усидчивость моя не были бы такими стойкими, если бы рядом со мной за тем же столом не сидел мой закадычный друг и товарищ Ванюша Быков, увлекавшийся рисованием столь же страстно, как и я.

Ванюша был года на три старше меня и работал учеником в часовой мастерской. Сколько долгих зимних вечеров просидели мы за памятным большим столом в нашей убогой квартире на Поморской улице десять, счесть невозможно И о чём только ни говорили мы, склонясь каждый над своим рисунком в эти тихие вечера, в которые зародилась и окрепла наша мальчишеская дружба.

Она крепка и сегодня, хотя теперь мы, увы, далеко уже не мальчишки и хотя я живу в Ленинграде, а Иван Иванович Быков всё там же, в родном своём Архангельске, где не так давно отпраздновал своё семидесятипятилетие, а вскоре после того и пятидесятилетие пребывания в партии.

Кстати, в работе моей над этой книгой Иван Иванович немало помог мне. Он присылал мне альбомы Архангельска, книги, справочники, переснятые фотографии старого Архангельска, хранящихся в областном краеведческом музее, сообщал нужные мне сведения в частых и обстоятельных письмах.

Именно с Ванюшей Быковым были мы, помнится, в числе первых посетителей открывшейся в Архангельске выставки картин «самоедского самородка с Новой Земли Ильи Вылки». Илья - было русское имя Тыко, данное ему при насильственном крещении ненцев царским правительством.

Посетителей на выставке было не слишком много, но зато здесь присутствовал сам Тыко. Он скромно стоял в углу первой комнаты, и возле него был только один человек - маленький рыжебородый, длинноволосый. Его я знал, как знал его весь город. Это был Архангельский художник Степан Писахов. Он познакомился с Тыко Вылко на Новой Земле, хотя тогда я и не знал этого.

Я во все глаза глядел на Тыко. Он, как и Писахов, был мал ростом, но более худощав, скуласт и темен лицом.

Впервые в жизни я видел ненца в европейской одежде. До сих пор, если я и встречал ненцев в Архангельске, то только в малицах, в мягких меховых пимах, и только зимой, когда они появлялись под городом и катали архангелогородцев по просторам заснеженной Двины на лёгких высоких нартах с четырьмя крепенькими невысокими оленями в запряжке.

Это было для меня, как и для всех архангелогородцев, зрелищем привычным. Но ненец в пиджаке, брюках и ботинках, да еще ненец-художник - это было совершенной, невиданной диковиной, и я не знал, на что мне смотреть - на него или на его картины.

В конце концов страсть к рисованию, приведшая меня на выставку, взяла своё, и я, правда, с трудом оторвавшись взглядом от Вылко, обратил внимание на его картины. Это были новоземельские пейзажи - лёд, заснеженные горы, море. Деталей тогдашних картин я не могу сейчас передать: шестьдесят прошедших с тех пор лет стёрли подробности, притушили краски, сгладили очертания. Ожили они для меня тогда, когда я недавно, попав в ленинградский музей Арктики и Антарктики, снова встретился с Тыко Вылко и с его картинами…

Тыко уже десять лет не было в живых, и я стоял перед его портретом. На нем - Вылко в морском кителе, у него густые тёмные усы, отброшенные с высокого лба назад тёмные с проседью волосы, пристальные глаза. Умное лицо сильного мужественного человека, прожившего трудную, большую жизнь.