Линкольн - Карл Сэндберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Линкольну предстояло решить: стоит ли ценою больших жертв отбивать захваченные южанами форты? Он написал в Вашингтон Трамбулу, Уошбэрну и другим, что они ни в коем случае не должны допускать дальнейшего распространения рабства. «В этом вопросе держитесь крепко, как стальная цепь». Он предупреждал: «Наступил критический момент, и лучше решать сейчас, чем когда-либо потом». В личных беседах Линкольн сказал друзьям, что форты придется отбивать, но от публичных высказываний по этому вопросу он воздерживался.
В Белом доме Бьюкенен деликатно сказал: «Избрание любого гражданина в президенты не является достаточной причиной для расторжения Союза». Он доказывал, что южные штаты не имеют права выйти из Союза, точно так же как федеральное правительство не имеет права применить силу, чтобы предотвратить отделение.
В залах конгресса представители народа рычали друг на друга, как собаки. Радикал-аболиционист Бэн Уэйд из Огайо прятал у себя в столе обрез-дробовик. Том Корвин был не менее решителен: «Пусть наша плодородная земля будет поражена и превратится в бесплодную пыль, пусть на время небеса станут медными и бог отвратит свой слух от наших молитв, пусть голод своими холодными, костлявыми пальцами схватит за горло наших жен и детей… но мы не нарушим данные нами обещания…»
Только глухие не слышали о компромиссе, предложенном той зимой Критенденом: вся территория к северу от южной пограничной линии штата Миссури до самого Тихого океана должна быть свободной навеки, а вся территория к югу от этой границы должна остаться навсегда рабовладельческой. Правительство США должно выплатить рабовладельцам Юга все убытки, связанные с потерей рабов в результате действий толпы или вследствие судебных решений на Севере. Критенден торговался с южными штатами, предлагал им поблажки в надежде, что они останутся в федерации. Кто решился бы обвинить старика Критендена из Кентукки за этот план, выношенный его разумом и сердцем? Из двух его силачей-сыновей один стоял за сохранение Союза и конституции, а другой отстаивал отделение от Союза и конфедерацию. Отец проливал слезы над семьей разделенной.
Этот компромисс нашел поддержку у Дугласа, Эдварда Бейкера, Эдварда Эверета, Торлоу Уида, Огаста Белмонта, Сайруса Маккормика, у многих влиятельных газет, включая нью-йоркскую «Геральд», и у таких верных защитников мира, как Том Корвин. Сенат получал грудами и тюками петиции. Однако и силы, выступавшие против компромисса, тоже не дремали. За каждым событием, подготовлявшим мирное решение, следовало другое, отменявшее его.
Оставалось несколько дней до ввода нового президента в должность. В Вашингтон полетели письма, предупреждавшие Линкольна, что он будет убит по дороге в столицу.
Делегаты от Монтгомери и Алабамы учредили 4 февраля временное правительство, названное Конфедерацией американских штатов. Президентом избрали Джефферсона Дэвиса из Миссисипи, вице-президентом Александра Стифенса из Джорджии. На места власть имущих не попали ни Йенси, ни Рэт. Йенси и другие экстремисты хотели бы видеть Рэта президентом, но к руководству пришли умеренные элементы, люди, которые предпочитали выждать, вступить в переговоры, с тем чтобы предъявить свои требования. Во вновь принятой конституции они ударили по Рэту, Йенси и другим работорговцам, они все-таки стремились к тому, чтобы не ссориться с севером, навеки запретив специальным параграфом торговлю рабами, вновь привозимыми из Африки.
Северная Каролина и Арканзас присоединились к конфедерации. В Теннесси за отделение голосовало 105 тысяч против 47 тысяч, а в Виргинии из общего количества в 103 тысячи голосовавших 3:1 голосовали за вхождение «штата — родины президентов» в конфедерацию.
3. «Счастливо оставаться!»
Один бруклинский шапочник прислал Линкольну в подарок черный шелковый цилиндр. Линкольн сказал жене: «Даже если из этой кутерьмы ничего другого не получится, то уж, во всяком случае, одеждой мы будем обеспечены». Такие знаки вниманий доставляли миссис Линкольн большое удовольствие. У нее была особая манера высказываться: «Наши успехи очень нам приятны». Однажды зимним утром она сжигала бумаги на тротуаре. Сосед Джэйрд Ирвин попросил разрешения взять некоторые из них. Она согласилась. Ирвин спас от огня несколько очень интересных страниц из переписки четы Линкольнов.
Миссис Линкольн приняла на себя тяжелый труд рекомендовать своему мужу людей, которым он должен был предоставить должности.
В январе она съездила в Нью-Йорк. И получила полное удовольствие, выбирая и покупая платья, шляпы, обувь и украшения, которые подобали бы «первой леди в государстве». 26 января будущий президент с восторгом встретил жену и сына Боба, вернувшихся с востока. До этого он три ночи подряд, несмотря на холод и снег, безрезультатно ездил на вокзал. «Миссис Линкольн приехала в превосходном настроении, — писал Вилард в нью-йоркской «Геральд», — побранил ли ее Авраам за отсрочку приезда или нет, этого я сказать не могу, но я знаю, что ей было очень трудно расстаться с зимними развлечениями Нью-Йорка».
Однажды Линкольн поехал в Матун, опоздал к пассажирскому поезду, сел на тормозную площадку товарного поезда и доехал до Чарлстона. С шалью на плечах он прошел по грязи, слякоти и снегу вдоль всей длины товарного поезда и добрался до станции, где его ждала легкая двухместная коляска. Друзья отвезли его в дом, где он переночевал. На следующий день он проехал еще 8 миль и на старой ферме встретился с Сарой-Буш Линкольн. Они держались за руки и говорили. Они смотрели и смотрели в глаза друг друга. Она была для него всем, чем может быть только родная мать. Он был ей сыном больше, чем собственные дети. Он поцеловал ее в последний раз на прощание и уехал. Она знала, что сердцем он часто будет возвращаться к ней, даже когда будет разъезжать в открытом экипаже по Нью-Йорку или Вашингтону под развевающимися флагами, среди солдат, тысячных толп, приветствующих его на улицах; все равно он будет думать о ней, живущей в старом бревенчатом фермерском домике в графстве Колс в Иллинойсе.
Вечером 6 февраля, между семью и двенадцатью часами, дом Линкольнов посетило несколько сот «леди и джентльменов, — как писал один корреспондент, — цвет политического общества штата, все красавицы и модницы округи». Это был прощальный вечер. Будущий президент стоял у входных дверей, пожимал руки гостям; рядом стояли Боб, миссис Линкольн и четыре ее сестры.
Накануне отъезда в Вашингтон Линкольн и Герндон сидели в конторе, долго беседовали и вспоминали свое 16-летнее деловое содружество. У Герндона была одна просьба: чтобы Линкольн поговорил с губернатором Ейтсом о возвращении Герндона в банк на прежнюю должность ревизора. Линкольн обещал. Когда они спускались по лестнице, Линкольн пожаловался, что ему «уже надоела должность президента». «Меня берет дрожь, — сказал он, — когда я думаю о тех задачах, которые предстоит решить».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});