Фантастика, 1966 год. Выпуск 1 - Сборник

М инистр (улыбается). Вы осторожны, как настоящий ученый, док.

Голдвин. А я такой и есть, сэр.

Хениш. Профессор, как по-вашему, если бы такая работа делалась - в каком направлении надо было бы вести исследования?

Годдвин. М-м… думаю, что в области физики слабых взаимодействий, в области нейтрино. Они наиболее легко проникают в ядра.

Клинчер (министру). Вот видите, cap. Подтверждается!

Голдвин. Но, повторяю, у меня нет уверенности, что русские ведут такую работу. Слишком мало знаний. Для управления ядрами надо иметь на руках открытие, равиовеликое открытию радиоактивности. А его нет.

Министр, Полковник, мнение профессора Голдвина не согласуется с вашими данными. Уверены ли вы в них?

Клинчер. Видите ли, сэр…

Министр. Да или нет? Уверены ли вы в них настолько, чтобы, к примеру, взять на себя ответственность за организацию такой работы у нас?

Клинчер. Да, сэр. Безусловно - да. И кроме того, я проверил свои выводы методами кибернетики, сэр. Доктор Кеннет, прошу вас.

Кеннет (встает). Мы, сэр, ввели в вычислительную машину сведения, любезно предоставленные полковником Клинчером (полупоклон), данные о ситуации в мире. Просчитали возможные варианты поведения нашего, с позволения сказать, потенциального противника. Могу подтвердить, что министр Клинчер пришел к верному умозаключению. Машина выдала такой же вариант. Вот программа и решение, сэр. (Кладет на стол министра папку.) Министр. Думаю, это лишнее, полковник. Я могу доверять своим сотрудникам и без вычислительных машин… Благодарю вас, доктор Кеннет. Мы не будем вас долее задерживать.

Кеннет. Да, сэр, я понимаю. Всего доброго! (Уходит.)

Ми н и с т р. Сенатор, у вас еще остались сомнения?

X е н и ш. Признаюсь, я сдался уже после высказываний профессора Голдвина, сэр. Откровенно говоря, я ждал от него категорического заверения, что такая работа невозможна и не имеет смысла. Но коль скоро это не так…

Министр (выходит из-за стола. Он небольшого роста, с большой головой и коротким туловищем). Итак… итак, случилось то, чего я ждал и чего опасался. Равновесие сил в мире может снова резко нарушиться. (Подходит к карте-табло, отдергивает штору, смотрит на восточное полушарие.) И на этот раз начинают они…

Г о л д в и н. Простите, сэр, нет оснований считать, что русские - если они действительно ведут такую работу - добьются успеха.

Министр. Профессор, в свое время вы участвовали в созДании атомной бомбы. Скажите: тогда, в самом начале работы, у вас была уверенность в успехе?

Г о л д в и н… ее не было до испытания в Аламогордо, сэр.

Министр. Однако вы работали. Я понимаю вас, профессор: вы чувствуете ответственность перед наукой. Но поймите и нас, политиков, а если?… Если русские скрыли какое-то важное открытие и сейчас разрабатывают его? Вы понимаете, какую угрозу может представлять это для нашей обороны, для нашего ядерного щита? Мы только недавно завершили создание противоракетной системы “Найк-Зевс” стоимостью в шестьдесят миллиардов долларов - и она может оказаться бессильной против нового оружия русских! Мы все должны испытывать беспокойство от этой мысли. Высокая ответственность за судьбы мира, профессор, заставляет нас быть осторожными и предусмотрительными! (Возбуждается от собственных слов.) И даже, если хотите; более предусмотрительными, чем осторожными! Нам надо бмгеь готовыми ко всему. Мы сможем эффективно сдерживать коммунизм, только если будем готовы отразить каждое действие крйенй мощным противодействием!

X е н и ш. Думаю, комиссия нe будет противиться. Если на одной чаше весор несколько десятков миллионов долларов, а на другой - наша безопасность, надо ли сомневаться, что перетянет.

Министр. Отлично сказано, сенатор! Я всегда считал вас достойным представителем нашего народа. Я жду от вас, полковник, согласия организовать этот проект.

Клинчер. Я согласен, сэр.

Министр. Я был уверен в вас, полковник! Я жду от вас, профессор, согласия руководить исследованиями. На вашу долю остается только наука, док. В сущности, вы будете заниматься тем же, что и раньше, только в более широком масштабе… Итак?

Г о л д в и н. М-м… боюсь, что нет, сэр. Мне эта затея не по душе. Кроме чисто научных сомнений, мне не по душе то, что исследования, которые, пока надлежит вести в чисто академическом плане, попадают в сферу политических и военных дел. Мне не хотелось бы возглавить новый тур в ядерной гонке… Еще никому не ясно, куда могут привести исследования, а мы уже намереваемся опередить в них русских. Это гонка к пропасти, господа!

Министр. И это говорите вы, один из создателей нашей ядерной мощи?!

Г о л д в и н. Да. И мне не по душе, что снова разыгрывается та же история! Тогда мы воевали с нацистами. И я, как и все, был уверен, что необходимо опередить Гитлера в создании атомной бомбы… Но русские - не Гитлер, сэр! И мы не воюем с ними.

Министр. Вы… вы плохой американец, мистер Голдвин!

Г о л д в и н. Уж какой есть, сэр.

Молчание.

X е н и ш. Но представьте, что спасительное для мира равновесие нарушилось: русские обрели оружие, нейтрализующее нашу ядерную силу. А у нас его нет… Что будет тогда?

Министр. Да! Что тогда, профессор? Не бывает равновесия слабого с сильным - только сильного с сильным! И русские ее преминут с нами разделаться, уж будьте покойны! Видит бог, мы не хотим войны. Но если они нас, то мы их - на этом держится мир! Так что во имя сохранения мира, во имя безопасности Америки и западной цивилизации мы предлагаем вам взяться за работу, профессор!

Голдвин молчит.

Клинчер (нервно). Я не понимаю, ваших колебаний, профессор. Речь идет о гигантском проекте, об исследованиях… и каких!

Хениш. Ив конечном счете может оказаться, что вы правы: такое оружие невозможно, наши опасения нреувеяичены. Что ж, лично я только вздохну е облегчением.

Министр. Итак, профессор?

Голдвин молчит.

Хениш. Как жаль, что я забросил физику ради политики! Меня не пришлось бы долго уговаривать.

Голдвин. Вы были физиком, сенатор?

X е н и ш: Да. И тоже ядерщиком. Но это было еще до войны, задолго до Великого Ядерного Бума. Я опубликовал только одну статью - о пузырьковой модели ядра. Может быть, помните, профессор?

Голдвин. М-м… припоминаю. Была опубликована в “Физикал ревью”, в тридцать восьмом или в тридцать девятом году. Какой университет вы окончили?

Хениш. Пенсильванский… Ах, далекие милые годы! (Конфиденциально.) Министр ждет вашего ответа, профессор.

Голдвин. М-да… да, да. Я размышлял вот о чем, господа: могли ли действительно русские не опубликовать важное открытие в области физики ядра? Прецедента этому еще не было… Я спросил себя: если бы ты, Бен, сейчас открыл нечто вроде цепной реакции деления и знал, что из нее выйдет потом, - ты опубликовал бы сведения о ней? Ради признания, ради славы, ради Нобелевской премии? Нет. Я бы не сделал этого… Так почему русские ученые не могут поступить так? М-м… и кроме того, доводы… особенно коллеги Хениша, довольно основательны. (Министру.) Я согласен заняться такими исследованиями, сэр. Но только исследованиями!