Верой и правдой - Луис Ламур

В конце концов нам удалось выбраться из той чертовой долины и выехать на извилистую тропу, начинавшуюся у подножия какой-то полуразрушенной скалы и уходившую вверх по склону, туда, где острые зубья вершин впивались в небо, словно голодные койоты в пору засухи. Эта тропа пролегала по склону скалы, которую мы объехали стороной, а потом где-то далеко впереди прогремели один за другим два выстрела. Я знал, что это стрелял Пайут, потому что карабин чужака я лицезрел собственными глазами. Это был «спенсер» 56-го калибра.

Никогда не видели? Оружие мощное, настоящая пушка, можете мне поверить; единственное, чего ему недостает, так это лафета и колес! Стреляет свинцовыми тупорылыми пулями. Какие это может иметь последствия для человека, наверное, сами понимаете. И я точно знал, что стрелял не чужак, потому что голос «спенсера» похож на рев взбесившегося быка на дне каменного каньона.

Солнце закатилось за горизонт, на землю спустилась ночь, с гор повеяло приятной прохладой. Остановиться? Нет, времени на привал я не имел. Хотя мой мерин ни в чем не уступал коню Пайута, сделав даже небольшую паузу в погоне, я бы его не догнал ни за что. Судя по стрельбе, Пайут уже понял, что чужак идет за ним по пятам, поэтому устраивать привал с риском для собственной жизни он не станет.

Так что же теперь? Честно сказать, я уже гораздо меньше волновался за Джули. Конечно, Пайут мог убить ее, но в этом я сильно сомневался, так как, судя по всему, он решил увезти ее с собой. Так что ему оставалось либо ехать вперед, либо же выяснять отношения при помощи оружия.

Чем дольше я ехал, тем большим уважением проникался к Бину Морли. Он прицепился к Пайуту как репей, неотступно следуя за ним, и его буланый конь, склонив голову, бодро шел извилистыми тропами, как будто родился для поездок в горы.

В небе зажглись звезды, затем взошла луна, а они все продолжали двигаться вперед. Мой серый уже еле переставлял ноги, и я знал, что долго так продолжаться не может. Но развязка случилась не раньше, чем наступило утро.

Я уже не имел никакого понятия о том, как далеко мы заехали и где находились. Представлял лишь то, что где-то впереди меня ехал Пайут, увозивший мою девчонку, и я страстно хотел одного — поскорее пристрелить его. Я давал себе отчет в том, что сам никогда не одолею Пайута в честном поединке. Он был гораздо проворней меня.

Но вот небо стало светлеть, из темноты выступили склоны холмов, и, заехав за тополя, я наткнулся на буланого коня, равнодушно щипавшего зеленую траву — первую растительность за многие мили пути.

Ни чужака, ни Пайута я не видел, но спешился и, держа наготове заряженный карабин, начал осторожно пробираться между деревьями, не имея ни малейшего представления о том, куда они могли подеваться и что ожидает меня впереди. Но тут совершенно неожиданно для себя я вышел на край обрыва, у подножия которого, в сотне футов подо мной, раскинулась поросшая травой низина, где стояла хижина, до которой отсюда было никак не меньше добрых четырехсот ярдов.

Перед хижиной стояли две лошади. Я почувствовал, как бледнею, у меня начало подводить живот, но я все равно направился к тропе, ведущей вниз, когда услышал истошный крик Джули!

Затем со стороны хижины раздался окрик, и я увидел, как чужак выходит из своего укрытия и идет прямиком к дому, до которого ему оставалось пройти каких-нибудь ярдов тридцать.

Этот придурок, видать, сам напрашивался на неприятности. Пайут мог запросто пристрелить его из-за косяка двери или из окна, однако чужак, возможно зная, что я иду за ним, хотел таким образом отвлечь внимание индейца на себя, чтобы я снял его выстрелом из своего карабина. Или, возможно, он думал, что его появление заставит того оставить в покое девушку. Но какими бы соображениями он ни руководствовался, это сработало. Пайут вышел из хижины.

А что я? Я стоял разинув рот, как идиот, в то время как Пайут на моих глазах собирался убить человека. Или нет?

По-видимому, теперь он вообразил себя великим индейским вождем. Возможно, он решил порисоваться перед Джули или же подумал, что чужак испугается. Но только — уж можете мне поверить, мистер — тот не боялся его нисколечки!

Пайут прошел вразвалочку дюжину шагов от хижины и остановился, засунув большие пальцы обеих рук за ремень и криво усмехаясь. Наш чужак же продолжал не спеша идти ему навстречу, держа свой старенький «спенсер» в опущенной правой руке с таким видом, как будто он начисто забыл о том, что у него при себе имеется оружие.

Я следил за происходившим со стороны, как на сцену смотрел. Пайут схватился за револьверы, а чужак в тот же момент вскинул свой «спенсер». Прогремело два выстрела, потом еще один.

Я лишь чудом не свернул себе шею, спускаясь по крутому склону, но только когда я подбежал к ним, Пайут лежал на спине, устремив в небо невидящий взгляд. Я взглянул на него и тут же отвернулся. Вы можете назвать меня слабаком и все такое, но меня стошнило. Мистер, а вы сами-то видали когда-нибудь человека, в которого угодили две тупорылые пули 56-го калибра? Да еще прямо в живот?

Бин Морли вышел из хижины вместе с Джули. Я выпрямился, а она подбежала ко мне и все расспрашивала о своей матушке. С ней все было в порядке, так что чужак успел как раз вовремя.

Лошадей мы увели с собой, а потом я поотстал немного и пошел рядом с чужаком. Я кивнул в сторону того места, где остался лежать Пайут.

— Вы не собираетесь хоронить его? — спросил я.

Он посмотрел на меня как на полоумного.

— Чего ради? Он ведь сам решил подохнуть тут, разве нет?

Мы сели на коней.

— К тому же, — сказал он, — из-за него я потерял целых два дня. Работы полно, а помощи мне ждать неоткуда. — Он усердно запихивал что-то в скатку, привязанную позади седла.

— Что это? — спросил я.

— Ветчина, — мрачно ответил он, — целая палка ветчины. Я привез ее из Тусона, а чертов Пайут украл ее у меня. Прямо из хижины. Матушка собирала ягоды, когда это случилось.

— Так вы хотите сказать, — уточнил я, — что все это время вы гонялись за Пайутом исключительно вот из-за этой ветчины?

— Мистер, — чужак сплюнул, — вы чертовски догадливы! Вот уже три года мы с матушкой не ели мяса, с тех самых пор, как уехали из Миссури! — Мой серый тронулся с места вслед за мустангом, на котором ехала Джули, но я услышал, как чужак сказал: — Терпеть не могу говядины. Слишком жесткая. В зубах застревает!

БАРНИ БЕРЕТСЯ ЗА ДЕЛО

От автора

С самого начала было необходимо, чтобы люди, отправляющиеся на Запад, умели хорошо стрелять. В своих записках полковой врач Джон Гейл, участвовавший в Миссурийской экспедиции 1819 года, рассказывает об учениях, проводимых для солдат на марше. Во время стрельб использовались боевые патроны.