Молчание сонного пригорода - Дэвид Галеф

— Тихо, Лили. Давай возьмем то, за чем пришли, и пойдем.

Она велела Анджеле упаковать три круассана, пока Алекс ныл, а отец угрюмо сидел, отгородившись газетой. Вскоре женщина с дочерью вышли под звяканье колокольчиков. Прежде чем закрылась дверь, Тед вышел за ними, сжимая в руках газету и блокнот. Ему трудно стало там дышать, зрение затуманилось. Всю обратную дорогу он хватал ртом воздух, как разреженный, как будто в нем не хватало кислорода для дыхания. Добравшись до дома, Тед сел в кресло и сидел, пока не успокоился. Потом он прочел всю газету от передовицы до рубрики искусства, на что у него ушло больше двух часов. Отчет о встречах с главами иностранных государств и статьи о стиле жизни самым замечательным образом не имели никакого отношения к его жизни, но отвлекли от мыслей о мальчиках и собаках, языках и шмыгающих носах.

Вечером, съев спагетти и пончик, он принес чашку кофе в Голубую комнату и зашел в «Детский сад». Там торчали Педократ, Заглот и Полпинты, словно трое гостей, которых никак не прогнать с вечеринки. Они обсуждали, как лучше всего привлечь внимание мальчика.

«Предложить ему леденец, ха-ха», — Заглот.

Полпинты не согласился: «Нет, это уже устарело, я пользуюсь игрушечными машинками».

«У новых моделей слишком маленькие дверцы! Я могу засунуть десяток на заднее сиденье моего „бьюика“, — написал Педократ.

Тед подождал, пока спор окончательно не скатился в бессмыслицу, и в ответ на критическое замечание написал: „Скажите, а у кого-нибудь из вас был НАСТОЯЩИЙ опыт с мальчиком?“

Воцарился кибернетический эквивалент молчания. Почти минуту экран оставался пустым.

Наконец вступил Педократ: „Хм, Пряник, ты что, тайный агент?“

„Нет, — он помолчал пару секунд, — просто мне надоели эти словесные игры“.

„Эй, мы тут как бы фантазируем“, — напечатал Полпинты.

„У нас мальчики на уме, а не на чем другом“, — прибавил Заглот.

Тед глубоко вздохнул.

„Ну а у меня, — написал он, — мальчик сегодня ел из руки“.

„Ты хочешь сказать, что?..“ — Заглот.

„Да. Он встал на четвереньки и лизнул меня“.

Это скромное признание дало начало пятнадцатиминутному обсуждению, которое не особенно его просветило, разве что насчет характеров парней из чата. В одном они сошлись и стояли твердо, как алмаз: Пряник не сделал ничего дурного.

„Спасибо за поддержку“, — в конце концов написал он и вышел из чата. Но в ту ночь ему приснилось, будто он проедает гигантскую булку с корицей, а на полпути сталкивается с кем-то, кто вгрызается в нее с другой стороны.

На следующий день ему посчастливилось — в „Модесто“ ему предложили работу на полную ставку со своим собственным боксом. Он согласился. У Джоан, сисопа[14] с тяжелым лбом, которая работала в соседнем боксе, на столе стояла фотография семилетнего сына, симпатичного малыша по имени Рэмси, который отчего-то совсем не понравился Теду. Ему вспомнился племянник Майры Дональд, с которым Тед как будто делил какой-то секрет. Он ушел из офиса поздно, напевая мотивчик, которому его научила мать: „Береги себя, ведь теперь ты мой“. Ночью ему приснилось, что он катает Дональда на закорках, но вдруг тот оказывается задом наперед, так что пах Дональда оказывается прижатым к лицу Теда. Ощущение было таким реальным, что Тед проснулся с подушкой во рту. Он погулял перед работой, шагая мимо детей, направлявшихся в школу, и первую половину дня на работе провел в прекрасном настроении.

Через два дня случилось страшное. „Фэрчестерский вестник“ поместил статью под заголовком, от которого у него глаза на лоб полезли: „Местный житель, отбывший наказание за преступления на сексуальной почве, разыскивается по подозрению в аналогичных преступлениях“. „В ответ на жалобы жителей Фэрчестера полиция разыскивает взрослого белого мужчину в связи с серией подозрительных случаев с участием несовершеннолетних. На основании известных фактов полиция полагает, что преступник живет в нашем городе. Родителям рекомендуется не оставлять детей без присмотра, особенно в таких людных местах, как парки и торговые центры“.

„Черт, черт“, — пробормотал он. Печатные строчки поплыли перед глазами черной рекой, тогда он отложил газету и сидел на стуле, пока все не исчезло. Постепенно вернулась квартира, стены вокруг него снова приобрели прочность и глубину. Неужели мальчик поговорил с отцом после той глупой сцены в туалете? Или та мегера из парка написала жалобу? Когда Тед чуть успокоился, он взял газету, разложил ее на полу, как сломанный бумажный змей, и стал читать дальше. Там описывался случай в общественном туалете — возможно, речь шла о нем.

„Это никак не бросает тень на Фэрчестер, — сказал детектив Джон Слэвиан из отдела нравов округа Довер во вчерашнем интервью нашей газете. — В наше время подобное может произойти где угодно“. Однако, принимая во внимание общедоступные сведения в соответствии с нью-йоркской версией закона Мегана, возможно, что предполагаемый преступник не был судим». В оставшейся части рассуждалось о природе подобных преступлений и проценте рецидивистов и приводилось мнение судебного психиатра по фамилии Чедвик.

«Но я чист», — заявил Тед ближайшей стене, которая не удостоила его ответом. У него было такое ощущение, будто сейчас не шесть часов вечера, а уже два часа ночи, и его окутывают рваные, пенистые границы кошмара. Только проснуться он не мог. Какое-то время он прятался у себя в кресле, пока страх не сменился покорностью, а потом приступом голода. В итоге он пошел на кухню, разогрел готовое блюдо — макароны с сыром. Он мог ужаснуться или разозлиться из-за газетной статьи. Или попробовать посмотреть на нее с юмористической точки зрения — но как? Ради смеха он сложил из макаронин неприличное слово и сунул их в рот.

За несколько последовавших дней история разошлась по всему городку. Женщина с птичьим носом, владелица книжного магазина, повесила в витрине напоминание о том, чтобы родители не оставляли детей без присмотра, а рядом выложила книгу под названием «Преступления на сексуальной почве: Правдивые истории». Во время утренней прогулки вокруг парка он увидел компанию девочек лет девяти-десяти, похожую на подростковую банду. Они рисовали на асфальте силуэт тела и припевали: «Красная роза цветет на груди, эй, извращенец, домой уходи».

Потом на силуэте они нарисовали что-то похожее на красную розу, но тут из ближайшего дома вышел взрослый человек, и они разбежались. Тед сам поспешил скрыться, пока кто-нибудь не обратил на него внимания. Но выходит, какой-то журналист сфотографировал рисунки, потому что два дня спустя начальник полиции Фэрчестера сделал в «Вестнике» публичное заявление: «Рисунки в парке — не более чем детская шалость. Прошу всех жителей сохранять спокойствие и не поддаваться массовой панике. Будьте уверены, дети — наша главная забота, и мы принимаем все возможные меры для обеспечения их безопасности». В результате намного больше родителей стали провожать детей в школу.

— Эй, не тащи меня! — кричал смутно знакомый мальчик своему отцу. Тед увидел их, повернув на Эджвуд-стрит в одном квартале от Риджфилдской начальной школы. Это был тот мальчик-собака из булочной. Тед отстал, чтобы они его не заметили.

— Тогда не плетись сзади, как довесок, — сказал отец. — Скоро мне нужно будет возвращаться, чтобы принять пациента.

— Что значит «довесок»? — Мальчик остановился, задав вопрос.

— Это значит бесполезная вещь, которая мешает. — И отец опять дернул мальчика, и тот снова начал возмущаться.

Тед пошел другой дорогой, чтобы пройти мимо школы, и по пути ему пришлось миновать то место, где он сбил собаку. Или, скорее, где когда-то лежал труп, потому что от собаки ничего не осталось, кроме смрада воспоминаний. Вернувшись домой, Тед увидел подростка на скейтборде, который поспешно удирал. Подросток скрылся с южной стороны Уинфилд-авеню. Потом Тед заметил, что его почтовый ящик покорежен и криво задрался с высунутым языком. Чертов панк — но все-таки он показался ему знакомым, даже со спины и на расстоянии пятнадцати метров. Тед попытался выровнять вмятину и вернул ящик в горизонтальное положение. Он такой же, как все, местный житель, жертва вандалов. Ему показалось, что он знает, кто этот хулиган, но образ парня оставался расплывчатым пятном, которое никак не хотело фокусироваться. Кто-то из панков-старшеклассников, которые катаются на скейтбордах? По дороге на работу он представлял себе, как устроит ему ловушку: подключит к ящику электрический ток, подведет сигнализацию или просто натянет веревку невысоко над землей, и наглец полетит со своего скейтборда вверх тормашками.

Хотя «Модесто» находилась в другом городке — Ларчмонте, — там тоже все говорили об извращенце. Джоан особенно волновалась из-за своего сына Рэмси.