Кольцевой разлом - Андрей Добрынин

  - Может, оружие наверх поднять?- спросил Морозов. Корсаков поглядел на него с некоторым удивлением:

  - Всему свое время, майор. Время придет - я распоряжусь.

  Морозов смущенно отошел, досадуя сам на себя за свою нервозность. Корсаков набрал номер и, услышав в трубке голос Неустроева, отдал приказ специальной группе выйти на позицию. "Я прибуду к вам через 40 минут",- сказал Корсаков. Не успел он сунуть аппарат обратно в карман, как тот снова запищал. Корсаков насторожился, услышав в трубке голос Веры Николаевны, поскольку дал ей этот номер лишь на крайний случай.

  - Витя, прости, ради Бога, что беспокою тебя, но у меня тут твой друг,- сообщила старушка. - Он говорит, что дело очень срочное. Можно я дам ему трубку?

   В трубке зазвучал голос Ищенко, но Корсаков перебил его:

  - Все в порядке, капитан? Ну и прекрасно, приезжай...- он назвал адрес. - И давай быстрее, у тебя всего полчаса. Имей в виду, ты опаздываешь на величайший концерт в твоей жизни.

   Корсаков вышел на ступеньки крыльца, и тут же к крыльцу мягко подкатила неприметная вишневая "шестерка". Водитель, перегнувшись через сиденье, распахнул переднюю дверцу, Корсаков уселся, и машина тронулась. Он знал, что сейчас происходит под землей: по заброшенным технологическим штольням, оставшимся с тех пор, когда по этим штольням опускали вниз оборудование, необходимое для прокладки тоннелей, подрывники и группы обеспечения подбираются поближе к тем местам на перегонах метро, где стоят бетонные заглушки, не позволяющие плывуну, то есть смеси песка с водой, прорваться на рельсы. Направленными взрывами эти заглушки следовало подорвать - тогда плывун, заполнив промежутки между рельсами, замкнет электрическую цепь и выведет из строя семафоры. Тогда машинист, отправляющий состав согласно сроку, указанному в маршрутной карте, увидит перед собой красный сигнал, сообщит об этом диспетчеру и получит приказ пройти участок, на котором произошла неполадка, с особой осторожностью и на пониженной скорости. Отключив автостоп и двигаясь со скоростью десять километров в час, он   при неестественном освещении неожиданно увидит, что рельсов перед ним больше нет. Доложив об этом диспетчеру, он получит приказ осмотреть путь, выйдет из кабины и попадет в белесую жидкую массу плывуна, медленно выпирающего из отверстия в бетоне с сорванной взрывом заглушкой. То же самое одновременно произойдет еще на нескольких перегонах кольцевой линии. Постепенно накапливаясь на более глубоких участках пути, там, где линия ныряет под уклон, плывун достигнет уровня контактного рельса, укрепленного на кронштейнах сбоку от полотна. Произойдет короткое замыкание, сработает автоматика, и вся линия будет полностью обесточена. Московское метро выйдет из строя, лишив огромные массы людей возможности попасть в захваченный заговорщиками центр города. Это должно произойти без жертв и без серьезных разрушений в системе метрополитена. Подрыв, однако, следовало произвести в четко определенное время - исходя из графика работы метро. В 4.45 из тоннелей уходят рабочие, в 5.00 диспетчер получает сообщение о том, что люди выведены и тоннели свободны, и передает электродиспетчеру записываемый на пленку приказ о включении высокого напряжения. Высокое напряжение подается в 5.15, а в 5.25 должен пройти первый поезд. Сразу после подачи высокого напряжения и должны произойти взрывы. При этом требовалось затопить перегоны с двух сторон от станций, имеющих запасные пути, чтобы лишить диспетчеров возможности маневрировать поездами, прогоняя их по неповрежденным участкам линии, разворачивая на путевых развязках и вновь выпуская на линию. Для выведения из строя кольцевой линии было создано десять диверсионных групп, и все они теперь уже ждали своего часа. Группы спускались под землю заранее, дабы в случае возникновения каких-либо непредвиденных осложнений резервные группы имели время на подстраховку. В сущности, любая террористическая организация, осуществившая такую диверсию, неизбежно ведущую к полному параличу города, могла рассчитывать на весьма внимательное отношение к своим требованиям со стороны правительства.Однако в намерения Корсакова   и его единомышленников вовсе не входило торговаться с нынешним российским правительством. Правительству следовало нанести зримое, неоспоримое поражение и заставить его выслушать речь победителей. Подземных диверсий для этого было явно недостаточно - они могли явиться лишь элементом общего плана. И, кроме того, требовалось заставить молчать тех, кто, став победителями, намеревался говорить не то, что следовало.

   Машина свернула с Садового кольца на Мясницкую, оттуда в подворотню, пропетляла дворами и остановилась возле унылого доходного дома начала ХХ века, со всех сторон окруженного другими разнокалиберными строениями. Корсаков и водитель, молчаливый светловолосый парень с сурово сжатым ртом, вошли в подъезд с расхлябанной и, видимо, вечно распахнутой дверью. В подъезде Корсаков сразу учуял постоянно преследовавший его в последние месяцы запах ремонта - пахло цементом, пылью, клеем, свежей краской. Однако даже этот оптимистический запах не мог перешибить унылого запаха московских коммуналок, благоухающих, как известно, лекарствами, несвежей одеждой, постоянно варящимися щами, мочой людей и домашних животных и еще тысячей разных вещей. Даже не особенно принюхиваясь, можно было определить, что подъезд не занят ни конторами, ни квартирами нуворишей и является обычным жилым подъездом. Та квартира, в которую позвонил Корсаков, имела два неоценимых преимущества: во-первых, из нее полностью просматривались все подходы к дому (поэтому Корсакову и открыли сразу, ни о чем не спрашивая), а во-вторых, одно из окон открывало поверх каких-то покосившихся лачуг прекрасный вид на двор огромного административного здания, стоявшего на Садовом кольце. Просматривались и въезд во двор со стороны переулка, и высоченная арка, выходившая на Кольцо - сквозь нее было видно, как, поблескивая, взад и вперед проносятся автомобили. Свет в квартире не горел, но даже с закрытыми глазами по знакомому запаху теплого металла и оружейной смазки, по легкому позвякиванью амуниции и оружия Корсаков   определил бы, что квартира полна вооруженных людей. Лица в полутьме поблескивали от пота: хотя окна и были открыты, но душный воздух, насыщенный теплом разогретых за день камней, не приносил и намека на свежесть. Человек, стоявший у окна, молча протянул Корсакову бинокль. Неустроев со своей группой уже находился в административном здании - капитан сообщил об этом, позвонив по телефону несколько минут назад. Корсаков опоздал к этому звонку всего на минуту. Людей в здании не оказалось, и все прошло без эксцессов, а в подробности Неустроев, говоривший по обычному городскому телефону из комнаты вахтера, на всякий случай не вдавался, хотя и трудно было предположить, что кто-то прослушивает разговоры вахтеров. В квартире висела напряженная атмосфера ожидания: все понимали, что поступивший сигнал вычеркнет большинство присутствующих из обычной человеческой жизни, навеки превратив их в преследуемых террористов, занесенных в электронные картотеки всех спецслужб планеты. И хотя каждый имел при себе спецназовскую маску, но вряд ли стоило рассчитывать надолго сохранить инкогнито, идя на такое дело. Порой слышались приглушенные реплики, но большинство молчало: по сравнению с тем, что должно было вскоре произойти, темы обычных житейских разговоров казались вопиюще ничтожными, а координатами близких все, кто считал это нужным, обменялись еще при свете дня. Корсаков в бинокль вновь и вновь обводил взглядом громаду административного здания, но нигде не мог заметить следов присутствия вооруженного отряда. Неустроев сделал все грамотно, сначала захватив своими людьми строения, окружавшие двор, дабы исключить возможность появления там неприятельской разведки, а затем послав к заднему ходу несколько человек в милицейской форме, дабы заставить вахтера открыть дверь. Что произошло в здании после того, как фальшивые милиционеры проникли внутрь, никто сказать не мог, однако минут через пять после этого люди капитана поодиночке и группами начали беспрепятственно вливаться в здание. Когда этот процесс прекратился и   освободившиеся автомобили, подвозившие бойцов, разъехались со двора, в округе воцарилась тишина. Снаружи ничто не указывало на то, что в доме находится вооруженная засада, даже в каморке вахтеров по-прежнему мирно горел свет. Проникая в дом, люди Неустроева также старались не привлекать к себе внимания - оружие переносили в безобидного вида коробках и сумках и соблюдали интервалы между прибывающими группами. Впрочем, происходящее во дворе, окруженном со всех сторон нежилыми строениями, случайный зритель мог видеть лишь из одного места: из коммуналки, расположенной в том же доме, но этажом ниже той квартиры, где находился Корсаков. Однако в коммуналке все давно спали тяжелым сном людей, ненавидящих собственную жизнь. Припозднившийся пьяница, забредший с Садового кольца помочиться, вряд ли заинтересовался бы происходящим во дворе, а наряд настоящих милиционеров, проверявший работу вахтеров в окрестных учреждениях, уже успел приехать и уехать раньше. В результате к рассвету округа погрузилась в состояние безмятежного покоя, который не нарушался даже шипением автомобилей, проносившихся по Садовому кольцу. Солнце еще не встало, но мрак ночи уже рассеялся, тускло заблестели покрытые росой крыши, и в неподвижной листве деревьев, кое-где поднимающихся над каменными уступами зданий, послышались первые возгласы птиц. В квартире все отчетливее выступали из мрака лица бойцов и оружие, которое они сжимали в руках. Корсаков посмотрел на часы и произнес:"Время". Разговоры умолкли, и в наступившем молчании слышалось, как на кухне из протекающего крана капает вода в старую чугунную раковину. У Корсакова промелькнула мысль, что хорошо было бы отремонтировать эту коммуналку и поселить в нее с семьей кого-нибудь из тех ребят, которые сейчас рядом с ним готовились к бою. Впрочем, гораздо вероятнее было другое: большинству из этих людей предстояло никогда больше не увидеть своих близких. Теплое чувство шевельнулось в душе Корсакова, но то была не жалость - каждый солдат должен знать, на что он идет,- то была благодарность. В этот миг   Корсаков в бинокль увидел, как с Садового кольца в арку поворачивает небольшой автобус "ПАЗ", набитый людьми. Он перевел бинокль на въезд из переулка: там возникла тупая морда крытого военного грузовика. Боец, стоявший рядом с Корсаковым, прошептал:"Кажется, они". Корсаков тронул его за рукав и приказал: