Воздушная кукуруза - Ульяна Жигалова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 33. Дневник. Третий Ангел. Продолжение.
Вернулся в дом уже ближе к вечеру, около шести часов. Пес все так же лежал у двери в комнату. Девушка, запертая и почти пришедшая в себя, была испуганной. В глазах её была паника, она не понимала, почему ей так плохо, где она и почему проспала почти весь день. Голосок немного дрожал, когда она попыталась задать вопрос:
— Паш, а что со мной? Мне так плохо, и сплю весь день… И вообще, где мы? Почему ты меня запер, уходя?
— Все просто, малыш, — Павел мимоходом клюнул её в щечку, — ты просто не умеешь пить! Ты когда-нибудь выпивала столько шампанского? Да и разошлись мы вчера поздно. Мне было нужно на работу, я тебя не смог разбудить, поэтому уехал и закрыл дверь. Мы вообще-то далеко за городом, и оставлять здесь двери открытыми опасно. Иди, милая, прими душ и приведи себя в порядок, а я займусь ужином! Там в пакете вещи для тебя, я купил на глаз, но должны подойти.
Девушка ушла в ванну, где, увидев себя в зеркале, засуетилась, лицо было заспанным, волосы не прибраны, под глазами мешки. Нина быстренько кинулась под душ. Вымыв голову, стояла лицом под струями контрастного душа, то горячего, то ледяного, чтобы уменьшить отечность. Потом долго сушила волосы, сожалея, что с собой в сумочке у нее совсем не было косметики. Разбирая пакет, удивилась, что все вещи совершенно белые. «Как на свадьбу» поразилась она, и глупое девчачье сердце забилось надеждой.
Она вышла к Павлу на кухню, такая свеженькая и розовая, что у него сердце екнуло. Белое платье, отсутствие косметики делали образ почти детским, невинно-уязвимым. Павел опять увидел в ней ангела, ангела, почти павшего вчера на землю, в ад. И снова убедился, что он должен, нет, обязан спасти этого ангела от грязи земной жизни.
— Паш, ты чего? Застыл и молчишь? — Девушка была приятно удивлена его реакцией.
— Ты такая красивая, что я потерял дар речи! — Взял себя в руки мужчина, и, кивнув на накрытый стол, предложил:
— Ужинаем? Ты сегодня как, будешь шампанское?
— Нет-нет, мне вчерашнего хватило. Я чаю, и, если можно, потом отвези меня домой.
— Отлично, давай тогда за стол, все уже остыло, а я ведь подогревал, и все зря. Ты так долго мылась, что я умру с голоду.
Снотворное, которое уже было в шампанском, пришлось добавить в сок, грейпфрутовый отлично замаскировал вкус таблеток. Девушка выпила, ничего не заподозрив, почти сразу начала зевать.
— Ой, прости, меня опять в сон клонит! Отвези меня домой!
— Сейчас, только я попрошу тебя сделать одну вещь. Видишь ли, я занимаюсь фотографией, я хотел бы сделать твое фото. Пойдем в мастерскую, она в подвале?
Ниночке было уже все равно, глаза затуманились, воля уснула, она пожала плечами. Павел тут же подскочил к ней, подхватил под локти, поднял на ноги, и повел к лестнице, обнимая за талию. В подвале первым делом запер дверь, Ниночка удивилась этому, но как-то отстраненно. Включил яркий свет, у стены стояло кресло, на которое были направлены два ярких светильника. На столе, накрытом чем-то белым, наподобие алтаря, стоял огромный букет белых лилий. Павел усадил девушку в кресло, вложил ей в руки лилии, и действительно стал её фотографировать с разных ракурсов. Она покорно поворачивала голову, улыбалась, грустила. Примерно на десятом-двенадцатом снимке девушка заснула, лилии выпали из рук. Этот снимок, с пустыми безжизненными глазами и рассыпавшимися цветами показался Павлу гениальным.
Он уложил девушку на стол-алтарь, поправил волосы и одежду, украсил цветами и поцеловал в лоб.
— Ангел мой. Мой ангел, я не позволю тебе упасть в грязь, ты уйдешь такой же чистой, как сейчас! — Минут десять любовался девушкой, испытывая какой-то экстаз, потом с тем же безумным воодушевлением и слезами на глазах задушил девушку. Тело под его руками всего пару раз дернулось, сзади кто-то тихо вдохнул воздух и подавился им. Одновременно зарычал Мрак, в этот раз громко и угрожающе. Он оглянулся, в углу стоял Ангел, испуганный, с огромными глазами и бледным лицом, но сияющий и нежный. Убийца подумал, что это чистая душа Ниночки, и был рад. Но пёс кинулся в угол с рыком и образ Ангела исчез.
Взглянул на тело девушки, на шее остались ужасные синяки, и это Павлу не понравилось — портило картину. Он пошел наверх, искал шарф, чтобы прикрыть синяки. Почему-то это было супер важно! В доме не было женских вещей, поэтому просто рылся по шкафам. Среди постельного белья нашел неизвестно как сюда попавшее, купленное Кариной, атласное постельное белье алого цвета. Из наволочки получился тонкий алый шарф, который и закрыл синяки на шее девушки. Но картина стала еще ужаснее, теперь горло девушки казалось залитым кровью. Кроме того, его мучило, что общая картина была испорчена, он не догадался купить себе белые перчатки, и потому казалось, испачкал ангела.
Оставив девушку на алтаре, ушел спать. Восторг и возбуждение спали, ему хотелось спать, спать и спать.
Сон был спокойным, даже Гадина его больше не беспокоила. Утром встал свежим и бодрым, с удовольствием выпил кофе и пошел навестить убитую. За ночь на лице почти не проступило темных пятен, и девушка будто спала. Цветы завяли, и Павел их убрал. Запер подвал и поехал на работу. Исчез Мрак, его не было возле алтаря и вообще в доме.
На работе все отметили отличное настроение босса, он был на подъеме, провел все запланированные встречи, выписал премию работникам и уехал после обеда. Карина звонила, чего-то просила, рассказывала про дочь, но он отмахнулся от всего. Маньяк торопился к ангелу, нужно было сделать еще массу дел.
Павел снова купил огромный букет белых лилий, пришлось объехать три точки, нигде не было так много цветов. Подумав, купил светлую пудру и белые перчатки для себя. Найти белые мужские перчатки было сложно, но он справился. Нашлись перчатки только в комплекте с гусарским мундиром, в магазине маскарадных костюмов.
Приехав, Павел не сразу спустился в подвал, оттягивая сладкий момент встречи. Он поужинал, принял душ, одел чистую одежду, и, взяв покупки, спустился в подвал. Здесь его заставил поморщиться легкий запах тлена. Но все равно сделал задуманное, украсил девушку цветами, убрал алый шарф и запудрил синяки. Касался он её осторожно, и только в перчатках. Теперь образ ангела ничего не портило, и он подвинул кресло так,
