День Медведя - Светлана Багдерина

Надо ли говорить, что первый рыцарский турнир закончился так же, как и начался.

Доблестный победитель, сиречь финалист, то бишь, единственный усидевший в седле сэр Карамар, выглядывая краешком заплывшего глаза из-за перекошенного забрала искореженного богатырским ударом шлема, попытался вручить на кончике копья цветочную корону королевы любви и красоты сначала барону, потом барабану его музыканта, и, в конце концов, бабушке Удава[82].

Под протестующие крики королевы турнира, которую сэр Карамар безуспешно силился оторвать от земли, чтобы водрузить на коня для совершения круга почета, всеобщим решением жюри было единогласно признано, что третье испытание для его превосходительства Кабанана завершено, и что через два часа, согласно расписанию, должно начаться представление, подготовленное его светлостью графом Бренделем.

Подготовка третьего увеселения началась незамедлительно после объявления такового.

Не успел Иванушка договорить, как с одной из боковых улиц, борющихся за право не называться переулками, по огороженному оцеплением коридору на площадь выехали подводы, груженые досками.

– Интересно, что задумал граф? – тихо под нос пробормотал царевич, с любопытством оглядывая запруженное телегами и продуктами деревообработки еще несколько минут назад свободное пространство.

– Что-нибудь строить собирается, – проницательно предположила Серафима.

– Что? – не унимался супруг.

– Ну… – сделала еще одно умственное усилие Сенька. – Может, детский городок? Карусели? Или виселицы?

– По-твоему, это развлечение?! – возмущенно воззрился на нее Иван.

– По-моему нет, – умиротворяющее повела плечами царевна. – Но о вкусах не спорят, ты же это сам сколько раз говорил. И вообще, не нервничай, посиди, подожди. Через два часа всё сами узнаем.

– Да, ты права… – откинулся на спинку кресла лукоморец, поглядел на завозившихся со свертками и фляжками министров, и пошарил рукой под сиденьем. – Бутерброды хочешь?

– С чем? – оживилась и напрочь позабыла про готовящееся где-то далеко развлечение царевна и радостно потерла руки. – Люблю повеселиться, особенно пожрать…

– Не знаю, – осторожно развернул тряпицу и заглянул внутрь пергаментного свертка Иван. – Находка сделала…

– Да ладно, хоть с чем, давай мою половину, – благосклонно снизошла Сенька и, не дожидаясь реакции мужа, активно вступила в процесс дележа.

– Ты с Макаром перед уходом сюда поговорить хотела, новости узнать, – старательно пережевывая холодную лосятину из супа, положенную на черный хлеб и ломтик вездесущей хурмы, проговорил Иван. – Успела?

– Угу, – не утруждая себя долгими речами, кивнула Серафима, занятая аналогичным действием.

– И что новенького? – не унимался Иванушка.

Царевна вздохнула, проглотила то, чем был набит рот, запила теплым травяным чаем из засунутой в шубенку фляги – прототипа термоса – и принялась излагать, что же нового случилось в Костейском царстве за время отсутствия сначала Ивана, а потом и ее самой.

– …а, в-четвертых, сегодня утром я еще и к Находкой успела заскочить, и побеседовать на бегу про твоих привидений. Она говорит, что у них, в Стране Октября, таких несытями называют. И берутся они не абы откуда, а только если много людей сразу лютой смертью гибнут. Это вроде проклятия какого. Не совсем, конечно, но близко. А еще вокруг того места деревья становятся такие… страшные всякие… кривые-косые… Если подробности тебя интересуют – сам с ней пообщайся. Меня она уже на второй минуте объяснений запутала. Ну, так вот. Насколько я всё-таки поняла, души этих людей, если их никто не проводил в загробное царство по всем правилам, оказываются привязанными к месту смерти, и потом всех прохожих и проезжих завлекают, с пути сбивают, и норовят их по своим же следам на тот свет отправить.

– Это как? – недопонял Иванушка.

– То бишь, как сами погибли, то и другим устраивают. Твои, значит, во сне ночью во время метели сгорели… мир их останкам… кошмар, правда… – неуютно поежилась Сенька. – Хотя даже это их кровожадности не оправдывает. Гнобили бы лучше того, кто спичку бросил, чем к честным людям приставать.

– А как же я вырвался?

– А вот тут я тебя поздравить могу, Вань. Ты не только вырвался, но и их освободил от проклятия. А как… Тут Находка наша опять всего и кучу наобъясняла, но мне некогда было толком слушать, и поэтому запомнила я одно. Что ты, вроде как сделал то, чего они не смогли. А что конкретно?.. Тебе виднее. Вспомнишь – скажешь.

– А… это простой пожар был, или?..

– Не знаю, Вань. Придумывать нет смысла, а спросить уже не у кого. Призраки твои разлетелись, деревня скоро лесом порастет… Что было, то так и осталось неведомо.

– М-да… – загрустил Иван. – Значит, так и не узнаем, видел ли кто из деревенских Мечеслава…

– Тс-с-с-с-с!!!..

– Ой… – воровато и виновато оглянулся по сторонам царевич, но, похоже, никому до них дела пока не было, и он перевел дух и продолжил: – А еще новости есть, Сень? Повеселее что-нибудь?

– То есть, еще веселее? – хмыкнула притихшая было Серафима, усмехнулась и лукаво покосилась на супруга. – Как не быть! Вот, слушай. Вчера вечером Кондраха, Проша, Кузя – ну, короче, охототряд Бурандука весь – вернулись. С одной стороны довольные, а с другой – все в тоске, то бишь в печали, – сообщила Сенька, сглотнула голодную слюну и, презрев заинтересованный и молящий о продолжении взгляд мужа, впилась зубами в свой позабытый на время сухой паек, и впрямь успевший засохнуть на ветру.

– С какой стороны довольные? – уточнил Иван, повертев в уме абстрактную человеческую фигуру так и эдак, но так и не вспомнив, какая конкретно сторона, по мнению современной науки, была больше подвержена радости, а какая – наоборот.

– Довольные они с той стороны, что нашли логово того кабана, – прояснила экзистенциальную дилемму Сенька. – А злые – что эту свинью ничего не берет. Три рогатины они об него обломали. Кондраха сдуру вплотную сбоку подобрался, даже ножом в брюхо потыкал – ровно в стену кирпичную. Как он его с землей не сровнял – до сих пор не понимает. Полушубок клыками разодрал, и руку до локтя… Находке опять работа… Из лука пытались в глаз попасть – Бурандук всё похвалялся, что со ста шагов белку в глаз бьет…

– И попали? – с замиранием сердца, позабыв жевать, спросил Иванушка.

– Ха! – мрачно сообщила царевна. – Может, конечно, у белки глаз размером больше, чем у этого борова – я не проверяла. Но, по-моему, и Кондраха с Макаром тоже так считают, когда целишься в белку, она ведь не пытается насадить тебя на клыки и втоптать в лесную подстилку. В этом главная разница.

– И чем все кончилось? – уже понимая, что хэппи-энда не предвидится, всё же поинтересовался царевич.

– А кончилось тем, что они всей честной компанией бежали от него километр по бурелому, как кони скаковые, побросав всё, пока не догадались врассыпную кинуться. А потом еще три часа друг друга по лесу собирали, от каждого треска да стука шарахаясь. Так что, старушка Жермон была права, когда свою баллисту – или как она там по военному правильно называется – внуку притащила. Только не в коня корм оказался, а так бы – самое то…

– Надо что-нибудь придумать, – озабоченно нахмурился Иван.

– Угу, – снова усердно жуя, согласилась Серафима. – Надо. Только со вчерашнего дня всей артелью думают, и ничего в голову не идет.

Иванушка, быстрее супруги справившись со своей половиной, прислушался к внутренним ощущениям и стыдливо украдкой пошарил рукой в похудевшем узелке.

Результат был неутешительным, и он, грустно допив последний чай из своей фляги, уставился на носки сапог, чтобы горящим голодным взором не смущать супругу и не лишать ее аппетита[83].

Не замечая и не ценя жертвы мужа, царевна доела весь полдник до последней крошки, удовлетворенно откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза, улыбнулась и промолвила традиционное «гут».

– Угу, – настал черед Иванушки оказывать своей половине немногословную поддержку.

Насытившись, Сенька сразу стала добрей и разговорчивей, и на неподготовленного Ивана обрушился второй выпуск новостей за два дня.

– …Ты не поверишь, Вань! Да что ты – и Макар, и министры, которые ему сказали, сами диву даются! В городе завелся какой-то маньяк, который скупил в лавках все кружки, рюмки, чарки, стаканы – деревянные, оловянные, керамические… Все! В лавках кончились, так мужики говорят, что он даже по домам ходил, у народа выпрашивал!

– Зачем?

– Так маньяк же! – удивленно глянула на него царевна, словно само это слово объясняло всё, включая цель анонимного приобретателя.

– А, может, коллекционер?

– А какая разница?

Царевич честно задумался, но супруга, не дожидаясь ответа, махнула рукой и увлеченно продолжила информировать его о том, о сем, о пятом, о десятом…