Лучшие подруги - Линда Трент

– Ну, как тебе растолковать. У нас нет денег, чтобы жить в подобных домах.

– Я не глупая, Райн. Я понимаю, что некоторое время нам будет трудно. Я даже готова меньше тратить на шмотки. В конечном счете домохозяйке не нужен полный шкаф дорогих платьев на каждый сезон. – Он ласково улыбнулась Райну. – Я могу быть последовательной.

Он покачал головой:

– Боюсь, этого мало. Скорее всего, тебе придется пойти работать.

– У меня есть работа. Я воспитываю детей и занимаюсь домом, – жестко отрезала Карен. – Мы уже об этом говорили.

– Но нам не выжить на одну зарплату, выплачивая долги за такой дом.

– Это исключено! День, проведенный с детьми, похлеще дня, проведенного за прилавком. Ты не представляешь, как я устаю. – В ее голосе звучала обида из-за того, что ей предложили пойти на работу. – Кроме того, я на седьмом месяце. Никто со мной и разговаривать-то не будет. А потом хочешь, не хочешь, мне придется первое время сидеть с новорожденным. Если нам удавалось выплачивать долги раньше, то мы сможем делать это и впредь.

Райн не ответил.

– Ну, как? Видишь, я все продумала.

– Карен, мы не можем купить этот дом.

– Ты просто скряга. Я говорила с мамой об этом и…

– Так, значит, твоя мать уже в курсе? – Райн нахмурился.

– А что тут особенного? Я встретилась с ней сегодня днем и, естественно, поделилась своими планами, а потом, конечно же, показала дом. Мы, правда, только заглянули в окна, – чуть ли не мурлыча, рассказывала Карен. – Мама предложила медово-бежевый цвет для штор в гостиной и столовой. Тебе нравится медово-бежевый цвет?

– Даже не представляю, что это такое. Карен снисходительно похлопала Райна по руке:

– Все мужчины одинаковы. Не волнуйся. Мы с мамой позаботимся обо всем. Она совершенно уверена, что папа даст денег столько, сколько потребуется. Этот дом, кстати говоря, довольно близко от родителей, папе давно уже хотелось, чтобы мы переехали поближе.

Райн понял, что не на шутку разозлился:

– Господи! Ну почему наши отношения превратились в какую-то вечную борьбу полов?! Мы могли бы быть намного счастливее, если бы ты согласилась на мировую.

– О какой войне ты говоришь? – искренне недоумевая, спросила она. – И о каком таком счастье? Ты жесток ко мне, Райн… Я из кожи вон лезу, чтобы угодить тебе, а он, видишь ли, хочет жить счастливее. Мне, что ли, все это нужно? Этот дом в первую очередь необходим тебе и нашим детям.

– Вот кому-кому, а им-то наплевать на твой дом. Для них главное – мир в семье.

Карен обиженно отвернулась.

– Ну, не знаю… Я люблю тебя так же, как тогда, когда выходила за тебя замуж. У нас уже почти два прелестных ребенка, и скоро мы будем жить в доме, которым сможем гордиться. Разве можно желать большего?

Райн усмехнулся: судя по всему, после своих недавних откровений Карен решила, что она всю жизнь живет, не сказав ему и слова правды. «Да уж, эта женщина – крепкий орешек, – размышлял Райн. – Ее не так уж и легко раскрутить на искренность. Она лжет не только Челси и мне, она, похоже, обманывает в первую очередь себя…»

После той сцены, когда Карен рассказала о своих чувствах к Челси, Райн ожидал, что ее отношение к подруге переменится, но вопреки ожиданию ничего такого не произошло; она разговаривала с Челси, как ни в чем не бывало, и как ни в чем не бывало по-прежнему часто приглашала ее на обед или просто на чашечку кофе.

Что на самом деле чувствовала Карен? Райн все больше убеждался в том, что ее отношение к людям основывалось исключительно на расчете. Испытывала ли она когда-нибудь порыв внезапной любви к кому-нибудь? Он был уверен, что нет.

Супружеская чета Морганов присоединилась в День независимости к Бейкерам. Отмечать все праздники с родителями Карен было довольно тягостно, но, увы, не обходимо, так что Райну пришлось с этим смириться. Семья Джойс, естественно, прибыла в полном составе, что не очень-то обрадовало Бетани. Ей постоянно доставалось от Тедда-младшего, а посему участвовать в игрищах этого избалованного мальчишки малышка явно не хотела.

К вечеру Карен почувствовала себя хуже, и Морганы, не дожидаясь окончания праздничного ужина, вернулись домой. Ночью Райна разбудил звук включенного на всю громкость телевизора. Ему ничего не оставалось, как встать и пройти в гостиную.

– Я не хотела тебя разбудить. – Карен потерла поясницу и раздраженно выключила телевизор. – Похоже, я переела шашлыка.

– А может быть, это ребенок?

– По срокам осталось еще больше недели. Бетани родилась позже положенного. Думаю, и этому рановато.

– Не обязательно. К тому же доктор говорил, что роды могут начаться в любое время.

Карен подошла к двери, ведущей на задний двор.

– Жаль, что не успели поклеить обои в новом доме. Я рассчитывала переехать туда до рождения сына. Мне так хотелось самой устроить ему комнату.

– В твоем положении тебе только этого и не хватало; представляю, как бы ты с таким животом клеила обои. Если ребенок родится раньше срока, я сам обо всем позабочусь. Он ничего не заметит.

– Уму непостижимо, до какой степени равнодушно ты относишься к нашей семье. Тебя бы вполне устроило, если бы мы продолжали жить в старом доме.

– Да, меня бы устроило. – Райн предпочел не распространяться на эту тему. Разговаривать с Карен было не просто, беременность делала ее почти невменяемой. – Ребенок может жить и в моей комнате…

– Даже не говори мне об этом! – раздраженно воскликнула Карен. – Господи! Поясница просто раскалывается. Может быть, начались схватки?

Райн взглянул на часы и подошел к телефону и набрал номер Челси.

Он был уверен, что разбудил ее, она же, несмотря на столь поздний час, не удивилась его звонку.

– Мне кажется, Карен родит этой ночью, – сказал Райн.

– Еду. – Коротко ответила Челси и положила трубку.

– Она едет.

– Вот! Опять… – растерянно произнесла Карен. Райн снова посмотрел на часы:

– Может быть, это ложная тревога, но лучше отвезти тебя в госпиталь. Если же мы ошиблись, то вернемся домой. Иди, оденься.

Карен послушно кивнула и, с трудом переставляя ноги, поплелась к себе в комнату. Глядя ей вслед, Райн вдруг поймал себя на мысли, что сейчас, когда ребенок должен вот-вот родиться, он уже этому рад.

Раин зашел в комнату Бетани и посмотрел на нее. Девочка спала в окружении игрушечных зверушек. Под ее пухленькой щечкой лежал плюшевый медвежонок, а в кулачке она сжимала свою любимую куклу; светлые детские волосики мелкими кудряшками, словно у ангелочка, падали ей на лобик. Когда он слегка прикоснулся к Бетани, она вздохнула и еще крепче прижала к себе куклу. Его любовь к ней была такая чистая, простая и такая сильная! Ради нее он был готов на все.