Ниро Вульф и Лига перепуганных мужчин (сборник) - Рекс Стаут

Больше никого? Нет, больше никого.

Лица, достаточно близкие к дому, чтобы иметь доступ к пишущей машинке и канцелярским принадлежностям Джанет Николс? Конечно! Такую возможность имели многие.

Вульф непочтительно хмыкнул. На всякий случай я спросил, как насчет достоверности содержавшейся в анонимках информации. Как насчет неверно назначенного лекарства и вечеров в сомнительном обществе? Черные глаза Бесс Хадлстон впились в меня. Нет, об этих вещах ей ничего не известно. И вообще, какое это имеет отношение к делу? Какой-то негодяй пытается погубить ее доброе имя, распространяя о ней неприглядные слухи, а ее, видите ли, спрашивают, правда ли то, что в них говорится. Какая наглость! Хорошо, сказал я, давайте забудем о миссис Толстый Кошелек и о том, где она проводит свои вечера. Пусть на бейсболе. Но ответьте хотя бы, есть ли у миссис Джервис Хоррокс дочь, была ли она больна и лечил ли ее доктор Брейди? Да, нервно ответила Бесс, у миссис Хоррокс была дочь. Она умерла всего месяц назад, и доктор Брейди наблюдал ее во время болезни. От чего она умерла? От столбняка. Как она им заразилась? Расцарапав руку о гвоздь в конюшне школы верховой езды.

– От столбняка не бывает неправильных лекарств… – проворчал Вульф.

– Да, это было ужасно, но к делу не имеет никакого отношения, – перебила Бесс Хадлстон. – Ой, я, кажется, опаздываю на встречу с мэром! Понимаете, все предельно просто. Кто-то захотел меня погубить и избрал для этого такой мерзкий и грязный способ, как клевета. Это необходимо прекратить, и если ваши умственные способности соответствуют вашим гонорарам, вы сумеете это сделать. Кроме того, я готова назвать вам имя человека, который этим занимается.

Глаза Вульфа широко раскрылись.

– Как?! Вы знаете, кто это?

– Знаю. Во всяком случае, думаю, что знаю.

– Тогда какого черта, мадам, вы меня беспокоите?!

– Потому что не могу этого доказать. А сама она все отрицает.

– Похоже, – Вульф бросил в нее испепеляющий взгляд, – вы менее разумны, чем кажетесь, раз додумались обвинять человека, не имея доказательств.

– Разве я сказала, что кого-то обвиняла? Ничего подобного. Я просто поговорила по очереди со всеми: с ней, с Мариэллой, со своим племянником, с доктором Брейди и с братом. Я задавала им вопросы, я сопоставляла. И наконец поняла, что не смогу сама с этим справиться. Поэтому я и пришла к вам.

– Методом исключения, преступница – мисс Николс?

– Да.

Вульф нахмурился.

– Но у вас нет доказательств. Что же у вас есть?

– У меня есть… ощущение.

– Основанное на чем?

– Я знаю ее.

– Знаете… – по-прежнему хмурясь, повторил Вульф. Губы его выпячивались и снова втягивались. – Вы ясновидящая? Прорицательница? Какие специфические проявления ее характера вы заметили? Она что, способна вытаскивать стулья из-под людей?

– Не кипятитесь, – осадила его Бесс Хадлстон, хмурясь в ответ. – Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Просто я достаточно изучила ее. Ее глаза, ее голос, ее поведение…

– Понимаю. Мягко выражаясь, вы невзлюбили ее. Она должна быть либо невероятно глупа, либо чрезвычайно умна, чтобы использовать для анонимных писем канцелярские принадлежности, за которые сама же отвечает. Вы подумали об этом?

– Конечно. Она умна.

– И даже зная, что она сделала, вы продолжаете держать ее у себя на работе, в своем доме?

– Естественно. Думаете, если бы я ее уволила, это ее остановило бы?

– Нет. Но вы говорите, что она виновна, потому что вы ее знаете. Это означает, что вы знали ее неделю назад, месяц назад, год назад, знали, что она была человеком, способным на такого рода вещи. Тогда почему вы не избавились от нее раньше?

– Потому что я… – Бесс Хадлстон заколебалась. – А какое это имеет значение?

– Для меня – огромное, мадам. Вы наняли меня, чтобы выявить источник анонимных писем. Сейчас как раз я этим и занимаюсь. Я исследую вероятность того, что вы посылали их сами.

Ее глаза сверкнули.

– Сама? Но ведь это бессмыслица!

– Тогда отвечайте, – невозмутимо повторил Вульф, – почему, зная о дурных наклонностях мисс Николс, вы ее не выгнали?

– Потому что она была мне нужна. Она лучшая помощница из всех, какие у меня работали. Ее идеи просто великолепны… Возьмите хотя бы Ушастого Карлика и Праздник Великанов… Это все она придумала. Скажу по секрету, некоторые из моих самых удачных затей…

– Понятно. Как давно она работает у вас?

– Три года.

– Ее жалованье соответствует ее заслугам?

– Да. Раньше не соответствовало, но теперь я плачу сполна. Десять тысяч в год.

– Тогда зачем ей губить вас? У нее не все дома? Или вы все же дали ей повод?

– У нее есть… вернее, она думает, что у нее есть повод для обиды.

– Какой?

– Дело в том, что… – Бесс Хадлстон помотала головой. – Впрочем, неважно. Это личное. Это никак вам не поможет. Мне нужно лишь, чтобы вы отыскали источник анонимных писем и представили доказательства. Счет я оплачу.

– Иными словами, вы заплатите мне за то, что я докажу виновность мисс Николс?

– Вовсе нет. Любого, кто в этом повинен.

– Независимо от того, кто это?

– Конечно.

– Хотя лично вы уверены, что это мисс Николс?

– Нет, не уверена. Я только сказала, что чувствую это. – Бесс Хадлстон встала, взяла сумочку со стола Вульфа и поправила прическу. – Ну, мне пора. Вы сможете прийти ко мне сегодня вечером?

– Нет. Мистер…

– А когда вы сможете прийти?

– Никогда! К вам придет мистер Гудвин… – Вульф оборвал себя. – Хотя нет. Раз уж вы обсуждали происшествие со своими домочадцами, я хотел бы их увидеть. Сперва девушек. Пришлите их сюда. Я освобожусь в шесть. Вы навязали мне отвратительное дельце, и мне не терпится с ним поскорее покончить.

– Боже мой, – умиленно проговорила она, – с вами можно было бы устроить замечательную вечеринку! Если бы ее удалось продать Кроутерсам, я смогла бы получить четыре тысячи… Только, похоже, если письма не прекратятся, скоро этих вечеринок будет не так уж много. Я позвоню девушкам.

– Вот телефон, – сказал я.

Она набрала номер, дала инструкции той, которую назвала Мариэллой, и поспешно удалилась.

Когда, проводив посетительницу до двери, я вернулся в кабинет, кресло Вульфа оказалось пустым. В этом не было ничего тревожного, так как стрелки часов показывали без одной минуты четыре и, следовательно, ему пора было подняться наверх к своим орхидеям. Но тут я остолбенел, увидев своего шефа согнувшимся, сложившимся почти вдвое, с рукой, запущенной в корзину для мусора.

Он распрямился.

– Вы не ушиблись? – заботливо осведомился я.

Проигнорировав вопрос, Вульф придвинулся ближе к окну, чтобы рассмотреть предмет, который держал между большим и указательным пальцем. Я подошел, и он передал ею мне. Это была фотокарточка девушки (на мой вкус – ничего особенного), вырезанная в форме шестигранника, размером с пятидесятицентовую монету.

– Хотите поместить ее в свой альбом? – спросил я.

Это Вульф тоже проигнорировал.

– На свете нет ничего, – сказал он, глядя на меня так свирепо, словно это я занимался рассылкой анонимок, – ничего столь же неистребимого, как человеческое достоинство. Эта особа делает деньги, придумывая, как дуракам лучше убить время. Ими она платит мне, чтобы я рылся в ее грязном белье. Половина моего гонорара уходит на налоги, используемые для производства бомб, которые убивают людей. И все же у меня есть достоинство! Пусть спросят Фрица, моего повара. Пусть спросят Теодора, моего садовника. Пусть спросят тебя, моего…

– Премьер-министра.

– Нет.

– Правую руку.

– Нет.

– Товарища.

– Нет!

– Соучастника, лакея, военного секретаря, наймита, друга…

Он был на пути к лифту. Я бросил фотокарточку к себе на стол и отправился на кухню выпить стакан молока.

– Вы опоздали, – укоризненно сказал я девушкам, пропуская их в кабинет. – Мистер Вульф ждал вас к шести часам, в это время он спускается из оранжереи. А сейчас уже почти половина седьмого. Теперь он удалился на кухню и занялся операциями с солониной.

Они сели, и я принялся их рассматривать.

– Вы имеете в виду, что он ест солонину? – спросила Мариэлла Тиммс.

– Нет. Это будет позже. Он ее готовит.

– Во всем виновата я, – сказала Джанет Николс. – Я вернулась только к пяти и была в одежде для верховой езды, поэтому мне пришлось переодеваться. Извините.

Она не слишком походила на прекрасную амазонку. Не то чтобы она была плохо сложена, нет. У нее было довольно красивое маленькое тело. Но ее бледное лицо скорее наводило на мысль о подземке, нежели о верховой прогулке. Не скрою, но так или иначе я ожидал чего-то неординарного, ведь Бесс Хадлстон подозревала, что эта девушка была автором анонимных писем и, кроме того, она придумала Ушастого Карлика и Праздник Великанов. Я был сильно разочарован. Она выглядела как школьная учительница… Точнее сказать, как заурядная школьная учительница без будущего.