Ниро Вульф и Лига перепуганных мужчин (сборник) - Рекс Стаут

Конечно, Фриц тоже участвовал в этом обмане, а Хиббарда отослали в его комнату.

Они таки сделали из меня дурака!..

С прискорбием извещаем

Перевод М. Гресько

Встреча с Бесс Хадлстон была не первой.

Как-то раз вечером, года два назад, она позвонила и сказала, что ей надо поговорить с Ниро Вульфом, а когда Вульф взял трубку, кротким голосом попросила его приехать к ней на Ривердейл для деловой встречи. Естественно, он осадил ее. Во-первых, если он и выбирался когда-либо из дома, то только к старому другу или хорошему повару, а во-вторых, то, что кто-то может этого не знать, было серьезным уколом для его тщеславия.

Не прошло и часа, как она сама появилась в его офисе – комнате, которую он использовал в качестве кабинета в своем старом доме на Западной Тридцать пятой улице возле набережной, – за чем последовали пренеприятнейшие пятнадцать минут.

Я никогда не видел шефа взбешенным до такой степени. Хотя лично мне предложение показалось заманчивым. Она пообещала ему две тысячи долларов, если он придет на праздник, который она устраивала для миссис Какой-то, и будет сыщиком в игре в убийство. Она также предложила пятьсот долларов мне, если я приду с Вульфом и буду работать на подхвате. Видели бы вы, как он оскорбился! Можно было подумать, что он Наполеон, а она попросила его развернуть войско оловянных солдатиков в детской.

Когда она ушла, я осудил его позицию. В конце концов, она была почти так же знаменита, как он, – самая удачливая в Нью-Йорке устроительница праздников для представителей высшего общества. Сочетание талантов таких двух мастеров своего дела оставило бы о себе долгую память, не говоря уже о том, сколько радости доставили бы мне пять сотен зеленых. Но он только надулся.

Описанные события имели место два года назад. И вот жарким августовским утром (особенно жарким в силу отсутствия в нашем доме кондиционера, так как Вульф не доверял технике) она вновь позвонила и попросила его безотлагательно приехать к ней на Ривердейл.

Вульф дал мне знак отделаться от назойливой клиентки и повесил трубку. Немного позже, когда он удалился в кухню, чтобы проконсультироваться с Фрицем относительно какой-то проблемы, возникшей у них в связи с приготовлением ленча, я отыскал в справочнике номер ее телефона и перезвонил.

Прошел почти месяц с тех пор, как мы покончили с делом Нойхема, в доме было скучно, как в склепе, так что даже выслеживание мальчонки из прачечной, заподозренного в краже бутылки шипучки, стало бы для меня желанным развлечением. Поэтому я перезвонил Бесс Хадлстон и сказал, что если она обдумывает возможность визита к нам на Западную Тридцать пятую улицу, то я хотел бы напомнить, что Вульф занят наверху со своими орхидеями утром с девяти до одиннадцати и с четырех до шести после полудня, но в любое другое время он будет рад видеть ее.

Однако должен признаться, что Вульф не особенно обрадовался, когда в три часа того же дня я привел ее к нему в кабинет. Он даже не извинился, что не поднялся из своего кресла поздороваться с ней, хотя, надо заметить, ни один здравомыслящий человек, взглянув на его габариты, не стал бы ожидать от него подобной прыти.

– Так это вы предлагали мне однажды деньги, приглашая меня на роль клоуна? – проворчал он недовольно.

Бесс Хадлстон уселась в пододвинутое мной красное кожаное кресло, достала из большой зеленой сумки носовой платок и вытерла им лоб и шею. Она принадлежала к числу тех людей, которые мало похожи на свои фотографии в газетах, потому что самым примечательным в ее внешности были глаза, и эти глаза, стоило в них взглянуть, заставляли вас забыть обо всем остальном. Они были черными, искрящимися и производили впечатление, будто она смотрит на вас даже тогда, когда на самом деле этого быть не могло. Глаза делали ее моложе своего возраста – вероятно, сорока семи или сорока восьми лет.

– Боже, как здесь жарко, – произнесла она. – Странно, что вы почти не потеете. Я очень тороплюсь, так как должна еще увидеться с мэром по поводу сценария шествия, устройство которого он хочет мне поручить, и поэтому не имею возможности пускаться с вами в пререкания, но ваше заявление, будто я собиралась покуситься на вашу честь, – совершеннейшая глупость. Да, глупость! С вами в роли сыщика получился бы чудесный праздник. А так мне пришлось раздобыть полицейского инспектора, но он только и делал, что хрюкал. Вот так! – И она хрюкнула.

– Если вы пришли, мадам, для того, чтобы…

– Нет, не для того. На этот раз вы мне нужны не для праздника. К сожалению. Дело в том, что кто-то пытается меня погубить.

– Погубить вас? В каком смысле? Физически, в финансовых делах…

– Просто погубить. Вам известно, чем я занимаюсь. Я организую праздники для…

– Я в курсе, – оборвал ее Вульф.

– Тем лучше. Мои клиенты – люди влиятельные и богатые. По крайней мере они себя таковыми считают, и, не вдаваясь в детали, скажу, что для меня важно поддерживать с ними хорошие отношения. Поэтому вы можете себе представить, какой бывает эффект, когда… Подождите, я вам сейчас покажу…

Она открыла сумочку и принялась в ней рыться, словно терьер. На пол упал листок плотной бумаги, и я было поднялся, чтобы вернуть его ей, но она лишь скользнула по нему взглядом и произнесла:

– Не беспокойтесь, в мусорное ведро.

Распорядившись им, как было указано, я вернулся на свое место.

Наконец Бесс протянула Вульфу конверт.

– Взгляните, что вы об этом думаете? – сказала она.

Вульф осмотрел конверт с обеих сторон, вынул из него листок бумаги, прочитал и передал мне.

– Это конфиденциально, – встрепенулась Бесс Хадлстон.

– Мистер Гудвин нам не помешает, – сухо произнес Вульф.

Я обследовал предложенные экспонаты. Конверт с маркой и почтовым штемпелем был разрезан по краю. Адрес написан на пишущей машинке: «Миссис Джервис Хоррокс, 902, Восточная Семьдесят четвертая улица, Нью-Йорк». На листке бумаги имелась надпись, также машинописная: «Что побудило доктора Брейди неправильно выписать лекарство для вашей дочери? Невежество? А может, что-то еще? Спросите Бесс Хадлстон. Если захочет, она расскажет вам, как рассказала мне». Подпись отсутствовала.

Я вернул листок и конверт Вульфу. Бесс Хадлстон вновь отерла лоб и шею носовым платком.

– Это письмо не единственное, – произнесла она, глядя на Вульфа глазами, которые, как мне казалось, смотрели на меня. – Было и другое, но, к сожалению, у меня его нет. Это, как видите, было отправлено во вторник, двенадцатого августа, то есть шесть дней назад. А то, другое, днем раньше. Оно тоже было отпечатано на машинке. Я его видела. Его послали одному очень богатому и известному человеку, и в нем содержалось дословно следующее: «Где и с кем ваша жена бывает по вечерам? Ответ окажется для вас крайне неожиданным. За более подробной информацией рекомендую обратиться к Бесс Хадлстон». Тот человек показал мне письмо. Его жена – одна из моих самых близких подруг.

– Позвольте. – Вульф направил на нее указательный палец. – Вы пришли, чтобы совещаться со мной или чтобы нанять меня?

– Я нанимаю вас, – ответила она. – Нанимаю, чтобы вы выяснили, кто распространяет подобные вещи.

– Дело довольно сложное, никаких гарантий. Пожалуй, приняться за него меня может заставить только алчность.

– Ну конечно! – нетерпеливо воскликнула Бесс Хадлстон. – Я и сама умею заламывать цены. И сейчас я готова к тому, что буду выжата как лимон. В противном случае что со мной станет, если все это не прекратится как можно скорее?

– Замечательно. Арчи, блокнот!

Я достал блокнот и принялся за дело. Пока она выкладывала мне факты, Вульф позвонил, чтобы принесли пива, и теперь сидел, откинувшись в кресле и закрыв глаза. Впрочем, когда она рассказывала мне о бумаге и пишущей машинке, один глаз он все-таки приоткрыл. Дело в том, что бумага и конверты обоих анонимных писем, сообщила она, были точно такими же, какие использовались для деловой переписки девушкой по имени Джанет Николс, которая работала у нее ассистенткой по организации праздников, причем и письма, и конверты были отпечатаны на машинке, принадлежавшей ей самой, Бесс Хадлстон. Машинка эта находилась в ведении другой девушки, Мариэллы Тиммс, работавшей у нее секретаршей. Конечно, при сравнении Бесс Хадлстон микроскопом не пользовалась, но для неискушенного взгляда шрифт машинки и писем казался совершенно одинаковым. Обе девушки жили в ее доме на Ривердейл, и большая коробка с бумагой, конвертами и прочими канцелярскими принадлежностями хранилась в комнате Джанет Николс.

Следовательно, если это не одна из девушек… А может быть, это действительно одна из девушек? «Факты, Арчи!» – проворчал Вульф. Слуги? Нет, их не стоит принимать во внимание, сказала Бесс. Ни один слуга у нее долго не задерживался, а значит, ни один не мог успеть проникнуться к ней достаточной ненавистью. Услышав эту фразу, я понимающе кивнул, так как читал в газетах и журнальных статьях об аллигаторах, медведях и других беспокойных обитателях ее дома. Жил ли в доме кто-нибудь еще? Да, племянник, Лоренс Хадлстон, также получавший жалованье как ассистент, но, согласно мнению тетушки Бесс, никоим образом не попадавший под подозрение.