Два часа до конца света - Виктор Маршанский

тело ведьмы, в таком случае? Пусть сам выгрызает внутренности её головы, — предложил Слепец, пожёвывая дымящиеся листья, взятые со дна чаши.

— Он категорически против того, чтобы мы оставили её тело в целости, — пояснил Вожак, чьи зубы приобрели зелёный цвет, впитав сок листьев, — он говорил, что тело ведьмы наполнено каким-то проклятьем.

Не смотря на то, что до самой ведьмы нам не было никакого дела, Вожак наотрез отказался участвовать в интригах между колдунами.

— С меня хватит, — твёрдо проговорил он, — эти сделки и договоры приносят нам больше вреда, нежели выгоды.

Он планировал в начале разделаться с Мнемогемноном, и лишь потом думать над тем, как поступить с ведьмой. Я поинтересовался насчёт непосредственной роли колдуна в нашем деле.

— Леса востока не так неприступны, как здесь. Поэтому пройти их не составит труда, тем более, остатком нашего отряда. Трудность состоит в том, что ведьма, как я понял со слов колдуна, значительно сильнее, чем он сам. Соответственно, её жилище найти намного труднее, чем жилище колдуна. Без него мы просто не сможем отыскать её за всеми магическими печатями.

Помимо всего этого, меня интересовало, как мы сможем догнать Мнемогемнона, если уже месяц торчим в лагере. На резонный вопрос об этом, Вожак ответил, что туша Мнемогемнона слишком огромная, а потому, чудовище медлительно вне боя. Молниеносность, с которой он крушил деревни, была обусловлена его армией. Появившись где-то в Европе, он разорял селения всю дорогу с запада на восток. Когда общины на его пути закончились, он оставил своё войско, передав им в дар своё проклятье, и двинулся далее.

Я подсчитал, что чудовище достигнет врат примерно через неделю, но даже имея коней, мы бы не смогли его догнать.

— Колдун уже готовит всё необходимое для нашего похода. Он уверил меня, что знает короткий путь в леса востока.

— Лишь бы не катапульты, — взмолился Слепец, и мы немного посмеялись, воображая, кто, как и на чём полетит к ведьме.

Когда смех прекратился, я озаботился последствиями близкой встречи с чудовищем, и попросил товарища рассказать, как именно он потерял зрение.

— Это всё сказки его приспешников, — поведал Слепец, привалившись к дереву, — дескать, взгляд очей Мнемогемнона сводит с ума. Нет, друзья, не сводит. Мой ум в полном порядке, если, конечно, я сейчас не болтаю у костра совсем один.

Сидя рядом с ним, я протянул руку, и коснулся его плеча:

— Мы здесь, дружище. Ты не сходишь с ума.

— Спасибо, — он благодарно мотнул головой, — раньше я считал, что потерял зрения из-за того, что Мнемогемнон наслал на меня проклятье. Но теперь я понимаю, что только благодаря этому я остался в живых. Из-за того, что вокруг тела чудовища тысячи ползающих глаз, и к нему нельзя подойти сзади.

— Если этот кто-то взаправду существует, почему его нет среди нас?

— Колдун полагает, что это произошло до того, как он оказался на Земле. Он был изгнан из своего племени, где бы оно не находилось. Так что ты выяснил? — С этим вопросом вожак обратился к незрячему бойцу.

— Его взгляд, как я уже говорил, не сводит с ума. Однако, когда на тебя направлено его внимание, ты слепнешь. Размахивая косой, он уничтожает врагов в непосредственной близости. Его туловище может беспрепятственно вращаться вокруг своей оси, размахивая орудием, пока сила внимания ослепляет недругов в дали. Подобно тому, как вы можете смотреть на грязь, но обращать своё внимание на мысли о золоте, также и Мнемогемнон может направлять своё внимание на врагов вдали, и одновременно смотреть на тех, кто рядом.

— Подожди-ка, друг, — озарённый мыслью, я подскочил со своего места, почти не чувствуя боли. Встав на ноги, я опёрся на палку, чувствуя, что уже привыкаю к новому способу передвижения. — Известно, когда человек достаточно сильно погружается в собственные мысли, он почти полностью теряет зрение, его можно застать врасплох. Стало быть, Мнемогемнон машет косою как полоумный по той причине, что, обращая внимание вдаль, он почти полностью слепнет к тому, что происходит поблизости.

— Именно это я и хочу сказать, — согласился Слепец, — его блуждающее внимание способно сбить твой ум с толку. Отсюда все эти слухи о безумии, постигающего каждого, кто взглянет на это чудовище. Направленное внимание Мнемогемнона, через глаза, проникает в душу, путая мысли. Тем не менее, как вы знаете, я не раз был атакован демонами, охотящимися за людскими душами. Однако, в нас не осталось души, друзья. Мы потеряли всё, что было нам дорого, и теперь духам зла некуда атаковать нас. Нет ничего, что они могли бы отобрать, ничего, что они могли бы извратить.

В чаще послышались стоны, и голос Слепца затих. Я ждал, когда мой незрячий друг обернётся, но увидев его спокойствие, и помня о его чутком слухе, понял, что боятся нечего. В подтверждение моим словам, он снова заговорил:

— Не волнуйтесь, братцы. Это ветер подслушивает нас.

— Вернёмся к рассказу. — Предложил Вожак, убирая руки от меча.

— Едва ощутил на себе взгляд Мнемогемнона, я сделал то, что проворачивал всякий раз, когда духи пытались вломиться в мой ум. Я сосредоточился на тишине. Я продолжал драться, но заставил мысли замереть. Я ощутил, как ненависть чудовища пытается прогрызть меня изнутри, но не ощущал страха, ибо знал, что во мне нет ничего, что могло бы попасть в пищу этому демону. В конце-концов, внимание, направленное ранее будто лезвие меча в мою душу, не найдя этой самой души, рассеялось, повергая тех, кто находился рядом. Я будто отражал эту дьявольскую силу, заставляя её распространяться вокруг, и наносить вред друзьям и врагам, что были рядом. Вскоре, мои глаза, не выдержав гнева чудовища, сгорели. Всё вокруг погрузилась во тьму, а затем, в бездну провалился и я.

Ещё в те дни, когда я лежал на поле боя, на пороге гибели, Вожак, ухаживающий за мной, рассказывал мне о выжившем бойце на другой стороне равнины. Иногда он покидал меня, но всегда возвращался, чтобы своими разговорами не дать мне пропасть в забытьи. Не дать мне соскользнуть в ту бездну, куда падал и наш незрячий товарищ. Вытащив из меня обломок копья, Вожак описывал конец битвы, пока я, сотрясаясь, отхаркивал кровь. Он прижимал к моей груди пропитанные кровью тряпки, а я наблюдал, как на его лбу зияет чёрная трещина. Я уже видел подобные раны много раз. Как правило, они образуются после того, как ты втыкаешь в голову здоровенный топор. Сквозь раскрывшиеся кости черепа я видел серую студенистую массу, — его мозг. Даже сквозь пелену бреда я понимал, что люди не