Легион Фалькенберга - Джерри Пурнелл

Мы превратились в рабовладельцев. Лучше умереть людьми.

Но до этого не дойдет. Русские не пойдут на войну. Они размякли. Их правительство так же развращено и коррумпировано, как наше. Народ Америки, услышь меня! Народ Америки, слушай!

Грант негромко произнес несколько слов, изображение погасло, на потемневший экран надвинулась каштановая панель. Грант снова заговорил.

Открылся ящик стола с небольшой бутылкой молока. Несмотря на все достижения современной медицины, Грант ничего не мог поделать со своей язвой. Деньги не проблема, но нет времени на хирургическую операцию и последующие недели стимулируемой регенерации.

Он посмотрел на документы, лежащие на столе. В основном отчеты в ярко-красных переплетах — «Совершенно секретно». На мгновение Грант закрыл глаза. Речь Хармона важна и, вероятно, повлияет на результаты предстоящих выборов. «Этот человек становится помехой, — подумал Грант. — Я что-нибудь должен с ним сделать».

Он с содроганием отбросил эту мысль. Когда-то они с Хармоном дружили.

Боже, до чего мы дошли!

Он раскрыл первый отчет.

В Международной федерации трудовых соглашений мятеж. Три человека убиты, хорошо продуманные планы перевыборов Мэтта Брейди пошли прахом. Грант снова поморщился и отпил еще глоток молока. А ведь представители разведслужбы заверяли его, что все пройдет гладко.

Он порылся в отчетах и отыскал три, в которых говорилось о детях-крестоносцах Харви Бертрама. Они поставили жучки в помещениях Брейди. А этот идиот вел переговоры и заключал сделки прямо в своем кабинете. И теперь у людей Бертрама достаточно доказательств измены.

Отчет заканчивался рекомендацией правительству отказаться от Брейди и сосредоточиться на поддержке Макнайта: тот пользуется хорошей репутацией, а его досье в ЦРУ разбухло от разнообразной информации. Макнайта легко будет контролировать. Грант кивнул и подписал документ, разрешающий действовать.

Документ он бросил в нишу с надписью «Совершенно секретно: исходящие» и смотрел, как тот исчезает. Нет смысла тратить время. Потом подумал, что теперь будет с Брейди. Мэтт Брейди был очень полезен для Объединенной партии, будь они прокляты, эти люди Бертрама!

Он взял следующую папку, но прежде чем успел ее раскрыть, вошла секретарша. Грант поднял голову и улыбнулся, в который раз радуясь своему решению отказаться от электроники. Некоторые чиновники неделями не видят своих секретарей.

— У вас заседание, сэр, — сказала секретарша. — И пора принимать тоник.

Он хмыкнул:

— Лучше умереть. — Но позволил ей налить в стакан отвратительной жидкости, проглотил и запил молоком. Потом посмотрел на часы, хотя в этом не было необходимости. Мисс Экридж знает время пути до любого кабинета в Вашингтоне. Просматривать очередной отчет все равно некогда, и это вполне устраивает Гранта.

Он позволил секретарше помочь ему надеть черное пальто и смахнуть несколько седых волос. Своих шестидесяти пяти лет он не чувствовал, но с недавних пор выглядел на свои годы. Все произошло очень быстро. Пять лет назад ему не дали бы и сорока. Джон видел отражение девушки в зеркале. Он знал, что она его любит, но знал и другое: ничего из этого не выйдет.

«А почему нет, — подумал он. — Ты ведь не изменяешь Присцилле. К тому времени, как она умерла, ты молился, чтобы это случилось, да и поженились вы поздно. Так почему ты ведешь себя так, словно великая любовь навсегда ушла из твоей жизни? Тебе нужно только повернуться, сказать пять слов, и… и что? Девочка больше не будет великолепной секретаршей, а хорошую секретаршу найти гораздо трудней, чем любовницу. Так что пусть остается как есть».

Она еще немного постояла, потом отошла.

— Ваша дочь хочет увидеться с вами вечером, — сказала мисс Экридж. — Она сегодня приезжает домой и говорит, что это важно.

— Вы знаете почему? — спросил Грант. Экридж знала о Шарон больше его самого. Вероятно, намного больше.

— Могу догадаться. Думаю, об этом попросил ее молодой человек.

Джон кивнул: «Это не столь неожиданно, но все равно больно. Так быстро, так быстро. Они растут так быстро, когда ты стареешь. Джон Младший — офицер Флота Совладения, скоро у него будет свой корабль. Фредерик погиб в той же аварии, что и его мать. А теперь Шарон, малышка, нашла другую жизнь… но они и так отдалились, после того как он взялся за эту работу».

— Проверьте его через ЦРУ, Флора. Я собирался это сделать несколько месяцев назад. Ничего не найдут, конечно, но так нужно для порядка.

— Да, сэр. Вам пора идти. Ваш шофер ждет снаружи. Он взял свой портфель.

— Вечером я сюда не вернусь. Пришлите мою машину к Белому Дому. Я поеду домой сам, без шофера.

Он помахал в ответ на приветствие шофера и вооруженного механика и последовал за ними к лифту в конце длинного коридора. На стенах висели картины и фотографии старинных сражений, пол устилал ковер, но в остальном — пещера пещерой. «Проклятый Пентагон, — в сотый раз подумал он. — Самое нелепое из когда-либо сооруженных зданий. Никто никого не может найти, и его невозможно охранять. Почему до сих пор никто его не разбомбил?»

Они поехали в Белый Дом в наземной машине. Полет потребовал бы дополнительных забот и мер безопасности, а так он может любоваться вишневыми деревьями и цветочными клумбами вокруг Джефферсона. Потомак, как всегда, мутное коричневое месиво. В нем можно плавать, если у тебя крепкий желудок, но несколько администраций назад армейские инженеры его «усовершенствовали». Взяли в бетонные берега. Теперь они срывают эти берега, вызывая оползни.

Они миновали ряды правительственных зданий, некоторые из которых пустовали. Обновление городов с лихвой обеспечило Вашингтон пространством, необходимым для кабинетов, и теперь эти пустые здания напоминали о том времени, когда округ Колумбия был самым криминогенным местом в мире. Однако еще в юности Гранта из Вашингтона выселили всех, кто там не работал, а бульдозеры разрушили жилые дома. И по политическим причинам не менее быстро возникли правительственные здания.

Миновав Бюро контроля за населением, они обогнули Эллипс и мимо старого здания сената подъехали к воротам. Охранник старательно проверил документы Гранта и попросил приложить ладонь к маленькой пластинке сканера. И они оказались в туннеле, ведущем в подвал Белого Дома.

Когда Грант вошел в Овальный кабинет, президент встал; все остальные вскочили так, словно им по ногам пустили ток.

Грант обменивался рукопожатиями, но пристально смотрел на Липскома. Президент испытывал напряжение, никакого сомнения в этом не было. Что ж, они все в таком же положении.

Министра обороны не было, но его никогда не бывает. Министр — политический наемник, который контролирует голоса Аэрокосмической гильдии и еще большее количество голосов аэрокосмической промышленности. И пока правительство отдает его компаниям контракты и все его люди работают, политика его нисколько не интересует. Он мог появиться на формальном заседании кабинета, где ничего никогда не решается, и никто не заметил бы разницы. Джон Грант ведал не только ЦРУ, но и Министерством обороны.

Люди, собравшиеся в Овальном кабинете, почти неизвестны широкой публике. За исключением самого президента, любой из них мог бы пройти по улицам любого города, кроме Вашингтона, не опасаясь, что его узнают. Но эти помощники и заместители обладали огромной властью, и все они это знали. Здесь не было необходимости прикидываться.

Официант принес напитки, и Грант выбрал шотландский виски. Есть такие, кто не доверяет человеку, который не пьет вместе со всеми. «Язва накажет меня, а врач — еще строже, но врачи и язвы не понимают реальности власти. Как я и все остальные здесь, — подумал Грант, — но мы к этому привыкли».

— Мистер Каринс, прошу вас начать, — сказал президент. Все повернули головы к западной стене, где у экрана стоял Каринс. Справа от него светилась полярная проекция Земли с огоньками, обозначающими силы, которыми командует президент, но контролирует Грант.

Каринс стоял непринужденно, над ремнем выпирал животик. Такому молодому человеку полнота непристала. Герман Каринс, второй по молодости человек в комнате, помощник руководителя аппарата администрации президента, как утверждают, один из самых блестящих экономистов, выпущенных Иельским университетом. Он также лучший политический технолог страны, но этому он научился не в Йеле.

Он включил экран; появились ряды чисел.

— Вот результаты последних опросов, — чересчур громко заговорил Каринс. — Это настоящие результаты, а не та лапша, которую мы скармливаем прессе. И от них несет.

Грант кивнул. Так и есть. Объединенная партия имеет примерно тридцать восемь процентов, разделенных почти поровну между республиканским и демократическим крыльями. Патриотическая партия Хармона набирает больше двадцати пяти. Радикальное левое крыло Миллингтона из партии Освобождения имеет свои обычные десять, но по-настоящему поражает партия Свободы Бертрама. Популярность Бертрама достигла невероятных двадцати процентов.