Не злите добрую колдунью! - Марина Ефиминюк

– Это тебе.

Нахмурившись, я забрала письмо. Размашистым почерком, назвав меня «дражайшей дочерью», очевидно, не решив до конца, какой должна быть дочь, «дорогой» или «дрожащей», папаня спрашивал, куда делась оплата за остановленный в Круэле потоп. Дескать, два дня подряд ковен радуется, что перед буйством стихии городу помогла выстоять светлая магия рода Истванов… Но где заработанные во славу этого рода деньги?

– Петунья, открывай ящик с чернильницей! – скомандовала я призрачной тетушке и добавила голосом, полным предвкушения отличного скандала: – Хочу написать отцу.

Фентон тонко прочувствовал, что партнер по несчастью некоторым образом сейчас взорвется от возмущения, и предпочел пережить семейную драму подальше от ее эпицентра. Он почесал заросшее горло и под благовидным предлогом «побриться бы надо» убрался в огород. Видимо, бриться предполагал в иссушенной накануне бочке или в подсыхающей луже рядом с ней.

По традиции ответ я написала на краешке листа, аккурат под личной печатью пресветлого. Без экивоков, сельских аллегорий и вежливых приветствий потребовала вернуть стоимость полного пансиона, о котором говорил школяр:

«Где деньги за обучение Нильса Баека? По-прежнему твоя дочь Агата Истван».

Ни праведный гнев, ни желание кого-нибудь укокошить не превратили меня из ведьмы в светлую чародейку. К огромному сожалению! Видимо, подсознательно я всегда жду пакости от отца, и новый выверт разозлил, но не удивил.

Отправлять разгневанное, но короткое послание к пресветлому пришлось самому школяру. В нашем доме он являлся единственным чародеем, способным использовать светлую магию, не устраивая перед этим естественным действием ритуальные лобзания с ведьмаком.

– Отправь письмо в Истван, – без предисловий велела я, протягивая ему лист.

– А волшебное слово? – с ленивым нахальством спросил он, сунув руки в карманы.

– Пресветлому, – добавила я, хотя очень хотела сказать целую волшебную фразу «пошел вон».

Нильс как будто испугался, мгновенно вытащил из карманов руки и выпалил:

– Нет никаких причин отправлять меня в Истван. Я только вернулся! По собственной воле. Помните?

– У меня не настолько короткая память, – с сарказмом заметила я и протянула ему бумагу. – Отправляй.

Школяр сжал краешек гербового листа двумя пальцами, пару раз им помахал туда-сюда, словно разгоняя воздух. Потряс и даже подул.

– Что ты делаешь? – вкрадчиво уточнила я, глядя на эти… почтовые пируэты.

– Морально готовлюсь, – серьезно пояснил он.

– Отправить письмо?

– Это же пресветлый!

– То есть огненным заклятием ты никогда не пользовался, – резюмировала я.

– Между прочим, некоторые отправляют письма такой удобной штукой как почтовая шкатулка! – фальцетом выпалил он. – Никогда не пробовали? Очень рекомендую.

– Не удается заклятие? – уточнила я, искренне сочувствуя нам всем: и Нильсу, и себе, и даже пресветлому. Получит вместо нормального ответа ребус и будет до вечера расшифровывать. Надеюсь, ему все еще нравится отгадывать шарады.

– Пытался. – Нильс шмыгнул носом. – Занавески спалил.

– То есть сгоревшая крыша у старого дома – это не случайность, а закономерность.

– В трех комнатах, – добавил он.

– Значит, уже дурная привычка, – искренне восхитилась я. – Ладно, устроим короткий урок почтовых чар.

– Вы уверены? – с опаской уточнил он. – Я потом себя под кустом не найду?

– Вызывай магию, – скомандовала я.

– А если я опять что-нибудь подожгу?

– Лично потушишь и повезешь письмо в замок.

Видимо, угроза предстать перед мрачным ликом пресветлого, искренне ненавидящего делиться деньгами, сильно впечатлила Нильса, и он справился с заклятием за две попытки. В первую, правда, едва не подпалил полотенце, мирно висевшее на спинке стула. Зато занавески остались целенькие. В кухне завоняло паленой тканью, но письмо полетело прямехонько в руки пресветлого.

– С ума сойти! – Он изумленно посмотрел на свои мерцающие магическим светом руки. – Я отправил письмо самому Вацлаву Иствану. Что теперь, учитель?

– Ждем ответа, – сухо отозвалась я. – Или денег, если очень повезет.

– Пока мы ждем, можно матушке отослать письмо? – решил он воспользоваться приобретенными знаниями на практике. – Вот она удивится!

Письмо к матушке упорхнуло тающим пеплом. Нильс поставил перед собой шкатулку, в нетерпении дожидаясь весточки из отчего дома. Я поймала себя на том, что сама сверлю эту самую резную шкатулку из малахита пристальным недобрым взглядом, словно именно в ней должен появиться ответ от отца.

Наконец крышка сама собой раскрылась.

– Мама написала! – восторженно объявил школяр, быстро достал сложенный напополам маленький листик, раскрыл и торжественно зачитал: – «Какой дряни тебя там обучают? Чуть мать до остановки сердца не довел…» Кхм…

Он сконфуженно смял листик в большом кулаке.

– Матушка пока морально не готова к передовой магии.

– Ага, – не без ехидства протянула я.

Следом в шкатулке появилась новая записка.

– Пойду что-нибудь постряпаю. – Нильс захлопнул каменную крышку, отказываясь знакомиться с тем, что еще намеревалась ему сказать возмущенная родительница, и поднялся из-за стола. – Надо рыбку почистить, а то совсем испортится…

– Фея! – позвал меня с улицы Фентон.

Я выглянула в окно. Он по-прежнему был небрит, раздет и протягивал свернутый трубочкой лист:

– Тебе тут снова прислали…

И что-то в голосе слышался подозрительный смех, уголки губ подрагивали от улыбки, а глаза ехидно блестели. Понятия не имею, что его так рассмешило. Вряд ли пресветлый в ответ на законное требование отдать деньги написал какой-нибудь скабрезный анекдот.

– Почему ты смеешься? – сощурилась я, забирая письмо.

– Ты должна его прочесть.

Нахмурившись, я развернула лист и почувствовала, как вытягиваюсь в лице. После моего во всех отношениях законного требования выросла длинная борода из чужих комментариев.

«Кто такой Нильс?» – спрашивал кто-то небрежным почерком.

«Пресветлый Вацлав – жлоб!» – обзывалась мелкая строчка, явно написанная женской рукой.

«Отдай деньги, пресветлый!»

«Агата, если вам требуется помощь с жалобой в магический совет, свяжитесь со мной. Поверенный…» – Ни имя поверенного, ни город его проживания мне ни о чем не говорили.

«Господин Истван, не в моих правилах вмешиваться в дела ковенов, но вы собираете подати с учеников?» – вкрадчиво интересовался главный маг королевства. Точно он! Я узнала печать, стоящую возле аккуратной строчки. Такая же украшала мой диплом об окончании светлой академии.

В конце была категоричная приписка, сделанная отцом, до которого, с легкой руки школяра облетев полкоролевства, все-таки добралось письмо:

«Недостойная имени своих славных предков чародейка Агата Истван, немедленно явитесь в замок!»

– Угу, чтобы ты мне это еще и в лицо высказал? – пробормотала я.

– Что написали, учитель? – вопросил Нильс, стоящий над раковиной с ножом в одной руке и окунем в другой.

– Денег не будет.

– Почему? – искренне изумился он.

– Потому что тебе еще надо потренироваться в почтовых заклятиях. – Я покосилась на ведьмака, который больше не считал нужным сдерживать смех. – Очень весело?

– Смотрю, у вас в семье высокие отношения, – ответил он.

– А ты думал, только у тебя паршивые родственники?

– Учитель, – позвал Нильс, оставшийся