Возвращение в Чарлстон - Александра Риплей

Там находилась ванная комната, дождевая вода подавалась в нее по трубам из большого открытого бака, установленного на крыше. Ванную строители выгородили на лестничной площадке, между комнатой Маргарет и той, где жили Гарден и Пегги.

Для семейства Трэдд ванная была роскошью. Для Занзи – спасением. Она уже состарилась, ей было тяжело таскать воду и выносить горшки. К газовому освещению она относилась куда прохладнее, чем Маргарет и дети, а к газовой плите на кухне приближалась с неизменным ужасом. Но Занзи всей душой одобряла водопровод и канализацию.

Стюарт вполне разделял ее чувства. Именно по водосточной трубе он и спускался из окна своей комнаты на улицу, когда домашние думали, что он уже крепко спит.

Этот «запасной выход» он обнаружил почти сразу. Он не прослужил в банке и недели, когда, к вящему изумлению Джимми Фишера, окликнул того в варьете «Виктория» как раз перед началом спектакля.

Чем сильнее Стюарт ненавидел свою службу в банке, тем чаще спускался ночью по трубе. А Джимми достаточно скоро ввел Стюарта в круг своих друзей и приобщил к более изощренным удовольствиям, нежели варьете. Стюарт начал курить, выпивать и утратил девственность. Вскоре он привык вести двойную жизнь.

Стюарт прекрасно понимал, что банковский служащий из него никудышный. К своему вящему стыду, он вполне отдавал себе отчет, что его давным-давно следовало выгнать и Эндрю Энсон держит его на работе только по доброте душевной. А Стюарт не мог ничего сделать как следует, да-да, именно это и говорил ему отец. Правда, Джимми Фишер утверждал прямо противоположное. Но Джимми уговаривал его нарушить закон. А Стюарт отказывался. И не один раз.

Но только до тех пор, пока Маргарет не потребовала, чтобы он попросил прибавки к жалованью.

В этот вечер Стюарт ответил Джимми согласием. А в следующее воскресенье встретился с ним в павильоне на Острове Пальм.

– Вот она, приятель, – усмехнулся Джимми. – Ну, что скажешь?

Стюарт не находил слов. На плотно утрамбованном прибоем песке красовалось чудо, которое он и не надеялся увидеть своими глазами. Длинное, низкое, роскошное, ослепительно блестящее на солнце. «Ролс-ройс», модель «серебряный призрак».

Джимми похлопал юношу по спине:

– Давай-давай. Проверь, на что этот красавец годится. Бьюсь об заклад, ты и представить себе не можешь. Очки на переднем сиденье.

Стюарт ступал по песку, как лунатик. Он читал о «серебряном призраке», видел его фотографии, но был совершенно не готов к встрече с реальностью – она превосходила все его ожидания. Он протянул к машине руки и с благоговением обошел ее, не смея дотронуться до сияющего металла. Потом открыл дверцу и осторожно опустился на кожаное сиденье. Затем провел пальцами по приборному щитку, взялся за рычаг переключения скоростей и наклонил голову к коробке передач, с наслаждением вслушиваясь в почти бесшумное перемещение шестеренок, собственной кожей ощущая плавность их движения.

Когда он нажал на стартер, двигатель сразу же заработал. Стюарт поднял голову, повернул лицо к солнцу. Он проверял мотор, и мотор работал в едином ритме с его сердцем.

– Ну все, парень попался, – объявил Джимми. – А он ее еще даже на ходу не пробовал. Что-то будет, когда он превысит сотню.

Сэм Раггс вышел откуда-то из тени:

– С хорошим водителем эта машина за две минуты обставит на десять миль все, у чего есть колеса. А с этим парнем за рулем, наверное, просто снимется с места и полетит. Я не знаю никого, кто бы так, как он, управлялся с автомобилями. Модель «Т» у него в руках мурлыкала, как «панда». А что он сделает из «призрака» – одному Богу известно.

В Южной Каролине уже приняли запрет на спиртное, а за год до него Восемнадцатую поправку. Сэм Раггс намеревался заняться импортом спиртных напитков. Продукция его перегонного куба приносила приличную прибыль, так оно было и так будет. И теперь он хотел освоить выездную торговлю. Конструкция у «роллс-ройса» была подходящая. Четыре ящика бутылок с товаром из лучших погребов Европы прекрасно умещались под его сиденьями. И последний потомок лучшей чарлстонской семьи будет развозить этот товар с настоящим шиком. Во мраке ночи. На «серебряном призраке». Сэм громогласно рассмеялся – хорошая получилась шутка.

27

«Я всегда выдуваю пузыри», – заливался тенор. Граммофон, купленный Стюартом, стоял на столе в библиотеке; Маргарет не желала держать его ни в гостиной, ни даже у себя на этаже в комнате Стюарта. А Пегги очень нравилось возиться с граммофоном. Каждую неделю она вынимала из бумажных конвертов пластинки и стирала с них пыль. А когда заводила граммофон, поворачивала ручку очень нежно и бережно, без своих обычных резких движений.

У нее были записи всех хороших песен, и новейших, таких как «Я всегда выдуваю пузыри» и «Я всегда иду за радугой», и более старых: «Вон там», «О, Джонни», «Для меня и для моей девушки», «Покуда плывут облака», «Пикардийские розы», «Подальше спрячь свои печали» и «Когда ты приколола тюльпан». Стюарт даже открыл счет в музыкальном магазине Сейглинга. Пегги собиралась купить все пластинки Энрико Карузо, чтобы Боб слушал их по субботам.

– Да-да, пожалуйста, – откликнулась Пегги, когда в дверь постучали. Она ожидала, что войдет Гарден. Если Гарден бывала дома, когда Пегги включала граммофон, то всегда приходила слушать.

Дверь распахнулась, вошел Боб Ферстон.

– В училище нам объявили, что сегодня праздник, – объяснил он. – Хорошие новости из Франции. Фош назначен командующим Союзных войск.[4]

– Это хорошо?

– Очень. В четырнадцатом году он побил немцев на Марне, тогда французские такси подвозили ему резервистов прямо к линии фронта. Подумайте сами, что он сможет сделать, имея под началом американскую армию.

Пластинка закончилась. Пегги ее сняла.

– Что вы хотите послушать? Напоить вас чем-нибудь? Накормить?

– Нет, спасибо, не хочется. Ни есть, ни пить, ни слушать музыку. Мне хотелось бы сказать вам кое-что. Вы не хотите пройтись? Погода сегодня прекрасная.

– Пойду надену шляпу.

Они вышли по Митинг-стрит через парк Уайт Пойнт Гарденс на эспланаду, тянувшуюся вдоль бухты. Там Боб взял Пегги под руку.

– Странно, что здесь асфальт, – сказал он. – Когда я приехал поступать в Цитадель, была брусчатка. Автомобили на глазах изменяют мир.

– Именно это и говорит мой брат. Он на них просто помешан.

– Я знаю. – Встречаясь с Бобом, Стюарт не говорил ни о чем, кроме автомобилей.

Пегги и Боб шли медленно. Над испещренной солнечными бликами поверхностью воды носились чайки. За спиной, в парке, играли дети, их высокие голоса сливались в почти музыкальный щебет. Ветер шевелил сухие листья пальм, росших вдоль эспланады, и крошечные волны ударялись о камень низко под парапетом. Пегги поняла, что раньше никогда не слышала этих звуков. Она много раз ходила сюда с Бобом, но впервые они шли молча. Она остановилась.