Старые дороги - Галина Дмитриевна Гончарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тропинка под ногами только что была ухоженной, песчаной, а потом вдруг – р-р-раз! – и песок из белого стал черным. Разве так бывает?
Бывает, увы…
И привычные, приличные, обыденные розы расступаются в стороны, а перед его глазами вырастает куст… жуткий!
Откровенно кошмарный и чудовищный!
Если б вокруг были не розы, а стены, дан Марк точно бы шарахнулся, может, и стену бы проломил. Но с розарием такие номера не проходят.
Где дернешься, там и застрянешь. И еще как выбираться будешь, шипы-то у всех кустов острые, цепкие…
А куст тянул к ним лапы с цепкими когтями, словно звал… и Адриенна пошла вперед. Прямо в сплетение наводящих ужас шипов.
И те…
Дан Марк не поверил бы никому! Но видел ведь! Видел своими глазами!
Видел, как без всякого ветра шевельнулись усаженные шипами ветви, пропуская девочку поближе к кусту, видел, как Адриенна нежно гладит их ладонью… накалывается, конечно, но это такие мелочи… на этих шипах умереть можно! А у нее разве что пара царапин…
И как распускается на кусте черная роза.
Полностью, абсолютно черная…
А потом ложится в руки девушки, словно так и надо. И Адриенна прикалывает ее к волосам.
Казалось бы, черное на черном? Но, попав в волосы дочери, цветок на миг вспыхивает насыщенным кровавым цветом. И снова становится черным…
И у дана по коже мороз пробегает.
Черная. Роза[14].
К добру или к худу? И для кого именно?
И выпустят ли их отсюда? Дан Марк только и смог, что позвать дочь по имени:
– Адриенна!
* * *Адриенна словно от сна очнулась.
– Папа?
Отец выглядел откровенно испуганным.
– Ты… ты в порядке?
– Да. А что не так? – искренне удивилась она.
Дан Марк показал на куст. Адриенна посмотрела и только что плечами пожала.
Моргана!
Наверняка это твои шуточки! Вот с места не сойти! Эти розы вполне в твоем духе!
– Красивые розы.
А что еще оставалось делать Адриенне? Только утверждать, что все так и было задумано.
Дан Марк затряс головой.
– Риен, для меня это слишком.
Адриенна смотрела на отца. И… и ей было страшно. Она не испугалась призраков, не испугалась роз, она не испугалась короля. Это все – чужое. А вот ощущение, когда твоя жизнь не просто дает трещину – когда от тебя отворачивается кто-то важный, родной и близкий… вот это – страшно. По-настоящему.
– Папа…
Я же все равно твоя дочь! Твоя, понимаешь?!
Пусть вся эта жуть творится вокруг, но я остаюсь твоей девочкой, твоей Риен! Ты когда-то смотрел на мои первые шаги, ты сажал меня на коня, ты сам, сам учил меня читать, ты смеялся, когда я переодевалась в мальчика, ты возил меня на ярмарки…
И ты меня боишься?!
Я ведь все равно твоя дочь, мне легче умереть, чем причинить тебе вред…
Да ЗА ЧТО?!
Ты же любил меня. И гордился. И… в прошедшем времени, папа?! Сейчас ты так уже не скажешь, да? Не сможешь соврать, глядя мне в глаза?
Любил…
– Риен…
И сделать бы дану Марку шаг вперед, и протянуть руки, и сказать, что Адриенна всегда останется его любимой дочкой… не смог.
И побежала, расширяясь, трещина, словно пропасть разверзлась у СибЛевранов под ногами, и посыпались в нее тяжелые камни, безжалостно давя надежды, мечты, планы… становясь им могилой…
Адриенна всхлипнула – и кинулась бежать. Напрямик. Не разбирая дороги.
И дан Марк еще раз поежился, глядя, как розовые кусты пропускают его дочь.
Оцарапать? Вцепиться?
Благоговейно прикоснуться к подолу ее одежды. В мир пришла не просто еще одна из СибЛевран. В мир явилась наследница Морганы.
А вот дана Марка кусты не пропускали. И мужчине пришлось немало поплутать по розарию, прежде чем он нашел выход наружу. А куда делась Адриенна?
Этого он не знал, но был уверен, что дочь не пропадет.
* * *– Милый! – Эданна Сусанна встретила дана Марка очаровательной улыбкой. – А где твоя доченька?
– Она еще посмотрит розы, – привычно соврал дан Марк. Уже привычно. – Ты, – взгляд на Джованну, – останься пока тут, подожди свою хозяйку.
– Слушаюсь, дан.
– Пойдем, Сусанна, я провожу тебя.
– Да, милый. Проводи меня… пожалуйста.
Эданна вздохнула так, что ее грудь чуть из платья не выпала, и глаза дана Марка намертво приковались к ней.
Да… надо проводить эданну. И… задержаться? Пальцы сами зашевелились, словно смыкаясь на мягких теплых округлостях.
– Конечно, радость моя…
Джованна проводила двоих уходящих темным нечитаемым взглядом. Так уж получилось, она выбрала. И Адриенну ей было жалко.
Пойти поискать ее в розарии? Вот точно она знала, о чем разговаривали отец и дочь. Чего тут рассуждать? Когда вот эта кукла противная… ох, многое слуги могут понарассказать о своих хозяевах. Лучше иногда и не слышать некоторых вещей…
Джованна сделала шаг к розарию, второй… и вскоре кусты сомкнулись за ней. Служанка и не замечала, что идет не по тем дорожкам, которые проложил садовник.
Кусты сами расступались, сами смыкались за ней, ее признали как служанку Хозяйки и трогать не будут. Даже помогут, случись такая необходимость.
Адриенну она нашла сидящей на обрыве над рекой.
Дана уселась на траву, поджав ноги, смотрела на реку и, кажется, успела даже поплакать. Хорошо еще, румяна смыли, не то жуть была бы жуткая, когда оно все размазанное да по лицу…
– Дана, – тихо позвала Джованна.
Адриенна подняла на нее глаза.
– Джованна, что это за тварь?
Служанка не стала изображать непонимание. Отлично она поняла вопрос.
– Эданна Сусанна Манчини. Дрянь и шлюха. Простите, дана.
Адриенна взмахнула рукой. Ей правда требовалась, а не красивые слова.
– Еще что скажешь?
– Что тут говорить? Были б у мужика деньги и причиндалы. Молодых предпочитает, правда, в последнее время ей сложнее, она ж стареет, а молодость ищет молодость.
– Так… а мой отец?
– Дана, а почему нет? Он еще не стар, а ей замуж надо. Здесь-то ее никто не возьмет, поди, полдвора попользовалось. Кому ж такое общественное добро надо?
Адриенна скривила губы.
– И мой отец… если я ему это расскажу?
Джованна пожала плечами.
– Не знаю, дана. Вы скажете одно, она другое, а признать – кто ж такое признает? Вслух-то?
Адриенна поняла, что хочет сказать служанка. Ну кто из придворных сознается прилюдно, что попользовался этой шлюхой? Понятно, все знают, но чем доказать?
Адриенна скажет правду, но Сусанна расплачется, и кому поверит отец? Раньше она бы сказала – ей. А сейчас?
Сейчас такой уверенности не было.
– Остается принять эту гадину как мачеху?
– Не знаю, дана… решать, конечно, вам, но такое в свой дом впускать – это плохо.
Адриенна только вздохнула.
– Тут все хуже. А если эту тварь с мужиком поймать?
– А вы сможете, дана? Она ведь не ляжет сейчас абы под кого…
Адриенна поняла, что попалась. Действительно, а что она может здесь и сейчас сделать? Да ничего… Но
