"Белые линии" - Р. Шулиг

— И так они, говорят, поступят с каждым, кто будет помогать коммунистам, — тихо добавила другая и с опаской оглянулась. — Это будто написано в тех листовках.

Матыса эта глазеющая любопытная толпа выводила из себя. С одной стороны, ему казалось, что своим любопытством они мешают сосредоточенной работе районной следственной группы, а с другой — в голове его вертелось опасение, что двум самым старшим здесь начальникам, Житному и Земану, может показаться, что в его районе нет порядка, что он не пользуется здесь авторитетом. Выбежав на порог, старшина закричал:

— В чем дело? Почему собрались? Разойдитесь, здесь вам не театр!

Толпа зевак отступила на почтительное расстояние. Однако люди не разошлись, а только сомкнулись еще плотнее. Сейчас их вряд ли удалось бы разогнать и водометом.

Но Земан с Житным толпу не замечали. Они привыкли к интересу, проявляемому в таких случаях жадной до сенсаций публикой. Усевшись с Карелом Мутлом за стол, офицеры ждали результатов работы оперативной группы.

— Стало быть, они подняли головы, и двоих из них ты даже видел, — задумчиво сказал Житный Мутлу. — Теперь это уже не химеры, а люди, из мяса и костей, с определенным ростом и психологией, со страхом и отпечатками пальцев.

— Только вот головы этих людей пока что без лиц, — возразил Земан. — И мы теперь должны как можно быстрее открыть их, в противном случае опасность для жителей деревни возрастет, и особенно для него, — кивнул он на Карела.

И тут до них снаружи донесся хриплый и резкий голос подвыпившего и поэтому ничего не боящегося человека:

— Вот те раз, что же здесь произошло? А сколько полицейских! Уж не тело ли господне искать бросили такие силы?!

Это был Эман Заградник, который прибрел сюда со своей неразлучной гармоникой, страдалицей, как он ее любовно называл. Парень начал пробиваться через толпу зевак поближе к дому, а поскольку он не звал еще, что произошло, выкрикивал с деланным испугом;

— Неужели прямо здесь решили пришить Мутлика? Вот была бы красота!.. Да, похоже, что так, — убеждал он сам себя с бодростью подвыпившего человека. — Захлопнулась клеточка. Наконец-то...

Он привык выступать перед односельчанами в роли комедианта, радуясь тому, что люди смеются и получают удовольствие от его заносчивого, наглого шутовства, и потому теперь растянул мехи своей страдалицы и запел одну из своих с издевательскими намеками песенок.

Однако на этот раз никто не засмеялся, люди были слишком напуганы тем, что произошло, и поэтому пьяная, язвительная песенка Заградника повисла в воздухе, не найдя адресата. Это было настолько бестактно, что Матыс даже захлебнулся от волнения, когда закричал:

— Неужели мы и такое будем терпеть, товарищи?

У Земана тоже кровь вскипела от негодования, к тому же предметом издевок был Карел. С неожиданной резкостью Земан приказал Матысу:

— Арестуй его! Мне кажется, что мы можем его кое о чем спросить.

Это было настолько неожиданное, импульсивное решение, что Житный с удивлением посмотрел на Земана и чуть заметно пожал плечами. Потом он повернулся к членам районной оперативной группы, чтобы спросить их о результатах работы.

Люди, стоявшие на улице, стали расходиться. Итак, первое действие окончилось... первым арестом.

Было воскресное утро. Все громкоговорители, прикрепленные на крышах сараев и домов, разрывали воздух песнями и маршами о созидательном труде. На стене трактира висел плакат, призывающий всех жителей деревни принять участие в общем собрании, чтобы дать достойный ответ классовым врагам, которые делают попытки нарушить строительство социалистической деревни. Эта хорошая мысль пришла в голову Карелу Мутлу, он же и написал плакат.

Но это было еще не все.

Над входом в трактир висел транспарант, написанный второпях и неумело: «Коллективное ведение животноводства — еще один удар по поджигателям войны, новый этап на пути к счастливому будущему деревни!»

На деревенской площади уже не было ни души. Только одинокая курица рылась на дороге в пыли. Перед входом в трактир стояла группа коммунистов: Карел Мутл, Бабицкий, Анна Шандова и ее брат, секретарь районного комитета КПЧ Павел Шанда, который, как и обещал, приехал на это собрание. Он нетерпеливо посмотрел на часы:

— Так что, товарищи, придут люди или нет?

Карел Мутл курил одну сигарету за другой.

— Придут, — твердил он упрямо, больше, наверное, стараясь убедить в этом самого себя. — Наверняка придут, всегда ведь приходили. А теперь, когда в нас еще и стреляют, они станут уважать нас еще больше. — Он засмеялся с горькой иронией, а потом, оправдываясь, проговорил: — Знаешь ведь, в деревне сборы продолжаются долго. Пока натянут на себя черные парадные одежды, родить можно. Все здесь привыкли ходить в рабочей одежде.

Шанда с сомнением посмотрел на него:

— Как вы обеспечивали явку?

— Объявляли по радио и сами ходили парами по домам. Плакаты везде развесили, ты сам видел... А теперь по дворам пошел еще Йожка Вчелак, чтобы подогнать народ.

Музыка в громкоговорителях оборвалась, раздалось хриплое откашливание. Карел с надеждой задрал голову к динамику на фронтоне трактира.

— Послушайте, — обратил он внимание остальных.

Но все и без того невольно подняли головы вверх, откуда раздавался неестественно-торжественный голос Томана:

— Снова призываю всех граждан быстро собраться на общее собрание КПЧ, местного национального комитета и единого сельскохозяйственного кооператива. Собрание, в котором примет участие секретарь районного комитета КПЧ, состоится в местном трактире.

Из репродукторов опять полились звуки энергичной строевой песни, чтобы через минуту смениться повторным призывом. Но ликующая веселость марша посреди тягостной тишины безлюдной площади воспринималась как нечто неестественное и действовала на нервы.

— Ну что? Возымело действие? — нетерпеливо спрашивал еще издалека бегущий из школы пан управляющий Томан.

Ему никто не ответил. В этом не было нужды, и пан управляющий через секунду убедился сам, что деревня осталась глухой. Закрытые занавесками окна слепо и безжизненно смотрели на улицу. Только две старушки в черном одеянии с молитвенниками в руках крадучись пробирались вдоль стен к костелу.

Томан только вздохнул и от стыда перед Шандой опустил голову.

Анна Шандова не могла больше терпеть. Она привыкла к деятельности, ей всегда хотелось что-нибудь организовывать, предпринимать; она появлялась то здесь, то там, заражая людей своим энтузиазмом. Тягостное пассивное ожидание нервировало ее. Не торчать же им здесь, точно истуканам!

— Пойду посмотрю, хватит ли там на всех стульев, — неожиданно сказала она. — И закажу пива на стол президиума. Чего ты, Павел, хочешь? Малиновую настойку, пива или кофе?

Павел Шанда не ответил, ему было ясно, что вопрос сестры в эту минуту был лишним, да Анна и не собиралась ждать ответа.

Неожиданно для всех Карел Мутл потерял самообладание. Бросив сигарету, он выбежал на середину площади, повернулся к молчащим белым избам и, будто невменяемый, закричал срывающимся голосом:

— Что с вами, люди? Черт возьми, что же нам — идти вас просить?!

Ответом ему была тишина. Только несколько занавесок за густыми зарослями фуксий и пеларгоний слегка дрогнули, когда их быстро опустили те, кто минуту назад с интересом наблюдал за происходящим.

Единственным человеком, появившимся на площади, был председатель. кооператива Вчелак. Он уныло подошел к Карелу и устало проговорил:

— Что ты здесь орешь? Зря все это. Никто из них все равно не придет.

— Как не придет? — не поверил ему Мутл.

— Боятся они!

— Чего им бояться, скажи, пожалуйста?

— А всего! Того, что спалили коровник, что на тебя напали, что Эмана вчера арестовали. Всего. Слишком много бед обрушилось вдруг на нашу деревеньку.

Мутл беспомощно сжал кулаки:

— Сиволапые мужики! Трусливые сиволапые мужики!

И тут Вчелак неожиданно одернул Мутла:

— Не ругайся. Что ты удивляешься? Ведь ты тоже боишься!

— Что? Я? — Мутл судорожно засмеялся.

— Зовешь их на собрание, а сам отсюда удираешь?

— Я?

— Все уже знают, что ты хочешь переехать в город. И можешь быть уверен, никто тебя в этом не упрекнет, никто не заругает и не осердится на тебя. Наоборот, люди говорят, что ты умно поступаешь. Здесь становится слишком жарко.

Мутл был потрясен этими спокойно произнесенными словами Вчелака и попытался вяло возразить:

— Но ведь это неправда... Я...

Его перебил энергичный голос Шанды:

— Не спорьте! В этом нет никакого смысла, товарищи!

Дела здесь обстоят гораздо серьезнее, чем я предполагал. Надо посоветоваться в райкоме.

Он быстро простился с ними, пожав всем руки, и заспешил к «татре», которая ожидала его в тени трактира.