Философы Древней Греции - Роберт Брамбо

В возрасте чуть меньше сорока лет Платон снова покинул Афины и отправился в поездку в западную часть греческого мира. Он хотел побывать в двух городах – Таренте, который находился в Южной Италии, и Сиракузах на Сицилии (Египет уже почти потерял привлекательность как центр учености). Тарент остался центром пифагорейства. Политические перевороты, уничтожившие Пифагорейское братство, не затронули ни этот город, ни соседние с ним местности. Выборным главой Тарента был тогда Архит, пифагореец, который проделал большую работу в чистой математике и выполнил ее блестяще, имел очень четкое представление о том, как можно применить математику к этике и общественному строю, и был широко известен как ученый и как государственый деятель. Он казался Платону как раз таким человеком, с которым хотелось встретиться10.

И Платон не был разочарован. Поездка в Тарент дала молодому писателю и философу так много, как он надеялся: он на долгие годы стал другом Архита и в результате встречи с ним яснее понял, каким должно быть то учебное заведение нового типа, которое он надеялся основать по возвращении в Афины.

В Сиракузах вышло иначе. Под властью сменявших друг друга диктаторов жители этого города достигли невероятно высокого уровня жизни. Правители Сиракуз несколько раз подряд победили карфагенян и собрали при своем дворе лучших поэтов, скульпторов и ремесленников. Во времена Платона, при Дионисии Первом, Сиракузы были наверху своей славы, и Платона манили туда рассказы об этой великолепной столице, которая была одновременно ведущим культурным центром Запада и примером диктатуры в ее наилучшей и наиболее успешной форме11. До нас дошел рассказ, причем более ранний и более достоверный, чем большинство подобных рассказов, в котором говорится, будто бы Платону настолько не понравились роскошь и бесцельность придворной жизни и он так резко высказался по этому поводу, что Дионисий Первый в порыве гнева, нарушив и правила хорошего тона, и закон гостеприимства, отправил Платона на корабле в Эгину и приказал продать там в рабство. К счастью, там оказался друг Платона, который заплатил за него выкуп, и философ, как и планировал, вернулся в Афины. Этот рассказ может быть преувеличением, но нет никакого сомнения в том, что Платон считал аппарат шпионов и тайную полицию признаками болезни того государства, которое их имеет, и полагал, что при дворе сиракузского правителя царят упадок и вырождение, а самого правителя счел параноиком и пришел к выводу, что «только сумасшедший может выбрать себе жизнь тирана»12.

Мы, вероятно, правы, думая, что Платон вспоминал об Архите, когда позже писал о том, что правители должны быть философами; и, несомненно, он имел в виду Дионисия, когда сочинял свое полное убийственно едкой критики описание тоталитарного государства, порабощенного обезумевшим от власти диктатором13.

Вернувшись в Афины, Платон основал свою Академию. Это был новый тип школы – исследовательский и образовательный центр на уровне высшего учебного заведения. Хотя Архит в какой-то мере вдохновил его на это, Платон не собирался вслед за ним сводить все знания к математике: Сократ убедил Платона, что другие вопросы и методы тоже важны. Однако Платон искал способ выполнить программу Сократа – применять ум к этическим и политическим делам людей, и предположение Архита, что математика может служить моделью для науки об обществе, показалось ему привлекательным. Если бы можно было описать политические проблемы языком того объективного, четкого и точного дедуктивного анализа, каким оперирует геометрия, то, вероятно, можно было бы обнаружить ложные выводы и неоднозначности, которые лежат в основе этих проблем. Возможно, как раз этим путем удалось бы выработать разумную политическую линию вместо того шатания из стороны в сторону, которое происходило во времена Платона, когда решения в политике принимались на основе догадки или каприза.

Платон был убежден, что разработать новую науку о человеке можно, хотя и трудно. Чтобы сделать это, обществу было нужно какое-то объединение ученых, работающих вместе. В Пифагорейском братстве уже тогда признавали, что самым одаренным его членам необходимо образование выше начального и даже среднего уровня. Специалисты-медики уже какое-то время до Платона получали дополнительное образование повышенного типа, и, кроме того, необходимость такого сообщества естественным образом вытекала из того поиска новых видов компетентности, который вел

Сократ. Но во времена Платона эта идея все же не была признана всеми. Считалось само собой разумеющимся, что учебой для молодых людей должно являться реальное участие в торговых делах и политике. В ситуации, когда общество считало, что смелый замысел Платона бесполезен, не нужен и, вероятнее всего, неосуществим, Платону понадобились и большая сила, и дар убеждения, чтобы реализовать свой план создания Академии14.

Конечно, идея такой школы имела предысторию в более раннем прошлом Греции. От неформальных групп учеников при учителях в древнем Милете к общей этической и религиозной жизни пифагорейцев и дальше к афинской исследовательской группе Архелая развивалась традиция организованных групп, участники которых работали вместе над математическими и естественнонаучными проблемами. Сократ с его кружком друзей и софисты с их классами учеников расширили область применения этой практики, перенеся ее в философию и право. Но именно Платон первым ясно осознал, что исследования, необходимые для дальнейшего прогресса в познании, пойдут гораздо легче, если появится особое учреждение, специально предназначенное для ведения исследований, дискуссий и записей, чтения литературы и, возможно, постановки опытов15.

То, что Платон не только додумался до этой идеи, но быстро и умело начал ее реализовывать, характерно для него. Позднейшие критики и поклонники Платона часто проходят мимо этой его напряженной работы по практическому применению его мыслей.

Около Афин была широкая общественная дорога с деревьями по бокам и сад, названные в честь похороненного там героя Академа (иначе Гекадема). Платон основал свой образовательный центр рядом с этим местом, и именно по этой причине за созданием Платона закрепилось имя Академия16.

Выбирая и приглашая к себе помощников для своей новой школы, Платон старался, чтобы там были представлены все специализированные области знания. Он хотел этого из чувства системы, которым обладал; на его решение могло также повлиять то, что ранее пифагорейцы обнаружили одни и те же закономерности в искусстве и природе. Упорядоченное целое обычно нельзя освоить постепенно, часть за частью. Более того, любое движение вперед в какой-нибудь одной области или одном аспекте знания будет иметь последствия для всех остальных областей или аспектов. Если взять примеры из нашего времени, то новые открытия в психопатологии немедленно находят отклик в уголовном праве, новые исследования спиралей в стереометрии могут оказаться как раз тем, что поможет объяснить поведение молекул в органической химии. Итак, Академия должна была стать «университетом», маленькой копией той вселенной, для изучения которой была задумана. В этом случае замысел Платона тоже был разрывом с традицией: до него школы либо обучали профессии, как было в медицине и праве, либо скреплялись общей верой, совершенно не похожей на общую интеллектуальную цель, как Пифагорейское братство17.