Создатель звезд - Генри Денкер

— Джеф, дорогой! Какой спектакль! Потрясающе! Я сидел в Нью-Йорке и плакал, как ребенок.

Джеф попытался представить себе Ирвина Коуна, снимающего свое пенсне и плачущего, как ребенок. Актеру не удалось сделать это. Доктор явно готовил его к какому-то известию, и Джеф не стал перебивать агента.

— Как бы я хотел лично присутствовать там, видеть это своими глазами! Но я смотрел телевизор. Господи, какой сильный эффект! Я не знал про твоего отца. Странно, я всегда подозревал, что ты нес в глубине души бремя личной беды. Наверно, именно это делает тебя тонким, чувствительным актером!

Теперь Джеф всерьез забеспокоился. Никогда прежде Доктор не называл его тонким, чувствительным актером.

— Помнишь, я сказал, что все это пойдет тебе на пользу. Вышло даже лучше. Я по-новому взглянул на тебя. Увидел на телеэкране такого Джефа Джефферсона, какого мне еще не доводилось видеть! А ты знаешь, что я смотрел все твои картины, Джеф!

Это не составляло большого труда, сказал себе Джеф, особенно в последние годы. Он ждал. Доктор никогда не проявлял восторг без умысла. Его кобры, Спенс Гоулд, Фредди Фейг или Бадди Блэк, могли изливать неискреннее восхищение, как все голливудские агенты, но Доктор приберегал самые щедрые эпитеты для тех моментов, когда они могли послужить важным целям.

Похоже, такой момент настал. Джеф хотел, чтобы Доктор заговорил о деле.

— Джеф, сидя здесь, в Нью-Йорке, и глядя на тебя, я сказал себе: «Как мы могли так недооценивать этого человека?» Да, мы! Я виню ТКА! Виню себя! Мы совершили ошибку, зафиксировав раз и навсегда твой типаж. Ты сам виновен в том, что позволил нам сделать это. Ладно, все это в прошлом. Глядя на тебя сегодня, я решил, что отныне все будет по-другому!

— Да? Как? — спросил Джеф, с трудом скрывая свое вновь вспыхнувшее любопытство. Это было проклятьем любого актера. Никакие удары судьбы не могли загасить ту искорку надежды, которая была готова разгореться в пламя при первом обещании хорошей роли.

— Мы извлечем из этого выгоду немедленно! Прежде чем все остынет. Как только я вернусь из Нью-Йорка, самое позднее через три дня, мы устроим с тобой долгое совещание вдали от офиса. Мы посвятим целый день обсуждению Джефа Джефферсона!

Впервые за много месяцев Джеф почувствовал, что маленький человек намерен активно заняться его карьерой.

— Через несколько недель тебя засыплют предложениями! — ликующе выпалил Доктор. — Я позвоню тебе, как только вернусь, малыш! Я повторяю — это было потрясающе!

Согласно своей привычке Доктор положил трубку. Теперь он мог полностью сосредоточиться на серьезной неприятности, которая заставила его прилететь в Нью-Йорк. Звезда, игравшая в новом телесериале, подготовленном ТКА для Си-би-эн, в приступе ярости ушла со студийной сцены.

Как только Доктор освободился, Спенс, вместе с Фредди находившийся на телестудии, в комнате для переговоров, попросил своего шефа:

— Вы не поговорите снова с Кларком Фордом? Пожалуйста?

— Где он сейчас? — устало произнес Доктор.

— В своей костюмерной. Он не желает продолжать репетицию! Говорит, что не выйдет в эфир! Что с самого начала не хотел работать на телевидении!

— Хорошо, хорошо, — сказал Доктор, шагнув к двери. — Я схожу к нему. Пусть режиссер устроит пятиминутный перерыв.

Часть третья

1

Несчастье, заставившее Доктора находиться в Нью-Йорке, когда Джеф давал показания в Калифорнии, было связано с событиями, происшедшими задолго до прибытия в Голливуд комиссии по расследованию антиамериканской деятельности.

Эта опасность была более коварной и вызревала гораздо дольше, чем расследование конгресса. Но, как обычно, Доктор первым заметил и диагностировал ее. И первым понял, что ТКА может извлечь из нее выгоду.

Все началось с неожиданной речи, произнесенной новым председателем федерального комитета по СМИ.

До этой важной речи, прозвучавшей на ежегодном обеде национальной ассоциации владельцев радиостанций, последние являлись поставщиками эфирного времени. Оно было их товаром. И поскольку три главные радиокомпании фактически стали монополистами, фирмы типа ТКА продавали исполнителей рекламным агентствам, а те, в свою очередь, — спонсорам. Агентства боролись между собой за лучшее эфирное время.

Разумеется, когда несколько крупных агентств дрались за самый желанный час, в ход шли закулисные интриги, личные услуги, тайные вознаграждения.

В таких условиях Доктор, его кобры и ТКА процветали в лучшие для радио годы и в период появления телевидения. При одновременном существовании многих звезд и развлекательных программ, предлагаемых к продаже, порой случалось так, что два или три пакета ТКА конкурировали за одно эфирное время. И поскольку десять процентов ТКА составляли для каждого пакета практически одинаковую сумму, не имело значения, какой именно пакет был продан. В большинстве случаев для проигравших находилось другое место, и к концу периода торгов ТКА оказывалась впереди своих соперников.

Но успех ТКА, большие гонорары клиентов начали пробуждать зависть у руководителей радиокомпаний. Они испытывали чувство разочарования. Они владели студиями, управляли станциями, продавали время, но были вынуждены мириться с тем, что главные агентства забирают себе прибыль. Они стремились легально захватить обе части бизнеса — продажу программ и времени.

Но они постоянно колебались, помня о недавнем бедствии, постигшем кинокомпании, которых государство заставило продать кинотеатры. Несмотря на свою алчность, компании не хотели навлечь на себя подобные репрессии. Однако когда доходы от продажи телепрограмм стали достигать миллионных сумм, соблазн возрос.

Доктор давно замечал это беспокойство, но он и его коллеги верили в то, что антимонопольные законы защитят их бизнес.

Доктор с изумлением обнаружил свою ошибку во время торжественного обеда, которым по традиции завершалось ежегодное совещание национальной ассоциации вещателей. Это пышное, хорошо организованное мероприятие началось в одном из гостиничных залов, где руководители демонстрировали свои успехи с помощью нарядов и драгоценностей своих жен.

ТКА купила свой обычный стол; Доктор настоял на присутствии Спенса, Бадди, Фредди и нескольких других молодых сотрудников.

После обеда зазвучали речи. Люди из вещательного бизнеса пели дифирамбы самим себе за великие услуги, оказанные обществу. Главным оратором, как всегда, стал председатель федерального комитета по СМИ. Гордон Уиллис занял эту важную должность недавно.