Штамм Закат - Чак Хоган

— Мы уже пытались войти с ним в контакт. Никакого результата. Он не снимает трубку ни в вашем доме, ни в своем ресторане.

У Талии пресеклось дыхание. Она сглотнула комок, вставший в горле, но тут же постаралась взять себя в руки.

«С Билли все в порядке, — подумала она. — Это я тут кру­жусь над планетой в космической станции. А Билли там, вни­зу, стоит обеими ногами на земле. С ним все в порядке».

Перед Центром управления полетом Талия постаралась продемонстрировать силу духа и полную уверенность в себе. Но вот внутри... никогда еще Талия не ощущала, на­сколько далеко она находится от мужа, как в этот момент.

Когда Гус в сопровождении «сапфиров» и Анхеля при­был к месту назначения, квартал уже полыхал.

Они увидели дымы еще с моста на пути в город: густые черные клубы поднимались в северной и южной частях, в Гарлеме и Нижнем Ист-Сайде, а также во многих кварталах центра. Создавалось впечатление, что город подвергся согла­сованному вооруженному нападению с разных сторон.

Утреннее солнце стояло уже высоко. В городе было тихо. Гус и вся его команда промчались на машинах по шос­се Риверсайд, огибая брошенные на мостовой автомоби­ли. Смотреть на дымы, вздымающиеся над кварталами, было все равно что взирать на человека, истекающего кро­вью. Гус попеременно испытывал то ощущение крайней беспомощности, то чувство жуткой тревоги: город вокруг него стремительно превращался в полный срач. Время, время, время — вот что сейчас было важнее всего.

Крим и все остальные джерсийские панки, глядя на го­рящий Манхэттен, испытывали даже некоторое удовлет­ворение. Они словно бы смотрели фильм-катастрофу. Но для Гуса это был не фильм: перед его глазами в пламени исчезали, уносясь вместе с пеплом ввысь, его кровные вла­дения, его вотчина.

Квартал, к которому они направлялись, был в самом центре сильнейшего пожара в северной части города: все улицы вокруг ломбарда погрузились во мрак под густым черным пологом дыма, отчего солнечный день странным образом превратился в грозовую ночь.

— Вот бляди! — воскликнул Гус. — Они перекрыли солнце.

Вся правая сторона улицы бешено полыхала огнем — за исключением ломбарда на углу. Его большие витрины были разбиты; защитную решетку кто-то отодрал от стены, и она, скрученная винтом, лежала на тротуаре.

Во всем остальном городе царила тишина, какая бывает лишь холодным рождественским утром, но квартал, где стоял ломбард, — на пересечении авеню и 118-й улицы — в этот темный дневной час кишел вампирами, осаждающи­ми дом Сетракяна.

«Они пришли сюда за стариком», — понял Гус.

По квартире над ломбардом разгуливал Габриэль Бо­ливар, методично обходя все комнаты. Вместо картин на стенах висели зеркала с серебряной амальгамой, словно какое-то странное заклинание превратило произведения искусства в обыкновенное стекло. Размытое отражение бывшего рок-идола вместе с ним перемещалось из комна­ты в комнату в поисках старого Сетракяна и его сооб­щников.

Боливар остановился посреди комнаты, куда ранее пы­талась проникнуть мать мальчишки. Оконный проем за железной клеткой был заколочен досками.

Никого.

Похоже, они все-таки ускользнули. Боливару очень хо­телось явиться сюда в компании матери мальчишки. Ее кровная связь с сыном могла бы сослужить хорошую поль­зу. Однако Владыка поручил это дело Боливару, и да будет такова воля его.

Вместо Келли работа ищеек выпала на долю «щупа­лец» — новообращенных слепых детей. Боливар вошел в кухню и увидел там одного из них — мальчика с огромны­ми, сплошняком черными глазищами, который, припав на четвереньках к полу, «выглядывал» из окна на улицу, ис­пользуя свое сверхчувственное восприятие.

В подвале'?— спросил Боливар.

Никого, — ответил мальчик.

Однако Боливару следовало увидеть это самому, он дол­жен был удостовериться, что в подвале никого нет, поэто­му Габриэль прошел мимо мальчика к лестнице. Оседлав перила и помогая себе руками и босыми ногами, Боливар съехал по винтовой лестнице сначала на первый этаж, где уже собрались остальные «щупальца», вернувшиеся в лом­бард, затем продолжил скольжение и оказался в подвале — прямо перед закрытой дверью.

Воинство Боливара, ответившее на его телепатический приказ, было уже там. Несколько вампиров — могучих тва­рей с удлинившимися и раздавшимися вширь руками — на­бросились на запертую дверь. Впившись в солидную, на металлических болтах раму твердокаменными ногтями средних пальцев, превратившимися в жуткие когти, они продырявили дерево, а затем, найдя точки опоры и соеди­нив усилия, вырвали дверь вместе с кусками рамы.

Несколько вампиров, первыми ворвавшиеся в комнату, привели в действие ловушку — мгновенно включились уль­трафиолетовые лампы, окружавшие вход с обратной сторо­ны, мощные электрические индиговые лучи испепелили перенасыщенные вирусами тела, и вампиры, испустив страшный визг, просто рассеялись в воздухе, оставив облач­ка праха. Остальные, отброшенные светом, прижались спи­нами к винтовой лестнице, закрывая ладонями глаза. Что там, за дверным проемом, они были не в силах разглядеть.

Боливар первым рванул по лестнице, хватаясь руками за перила и буквально вытаскивая себя наверх, — только таким образом он избежал давки и толкотни. По его мне­нию, старик все еще мог оставаться где-то внутри.

Боливару нужно было просто найти другой вход в подвал.

Оказавшись в комнате наверху, он заметил, что «щу­пальца», которые сидели на полу, повернув лица к разби­тым окнам, подобрались и стали напряженно «вглядывать­ся» в улицу перед домом, словно пойнтеры, почуявшие след. Главная среди них — девочка в грязных трусиках и майке — зарычала и выпрыгнула на улицу сквозь иззу­бренные осколки стекла, оставшиеся в раме.

...Маленькая девочка неслась прямо на Анхеля. Она ска­кала вприпрыжку на четвереньках с грацией резвого оле­ненка. Старый рестлер попятился, не имея ни малейшего желания связываться с малолеткой, но девочка уже наме­тила себе цель — самую большую из всех вокруг — и была полна решимости завалить гиганта. Оттолкнувшись от мо­стовой, она взвилась в воздух — огромные черные глаза, разинутый до отказа рот, — и Анхель тут же включил бор­цовский режим: в эту секунду девочка была для него не бо­лее чем очередной претендент, прыгающий на чемпиона от верхней стойки. Рестлер послал ей свой фирменный «Поцелуй Ангела». Мощный удар раскрытой ладонью на­стиг маленькую вампиршу в верхней точке прыжка. Раз­дался звучный шлепок, после чего гибкое тельце улетело на добрый десяток метров и рухнуло на мостовую.

Осознав, что он только что сделал, Анхель содрогнулся от отвращения к самому себе. Одним из величайших огор­чений его жизни было то, что он так и не узнал никого из детей, которых когда-то прижил. Эта девочка была вампир-шей, все верно, но выглядела^го она просто как маленький человечек — к тому же совсем еще ребенок! — и Анхель в до­броте душевной направился к ней, протягивая для помощи свою ничем не защищенную руку. Девочка повернулась к нему и зашипела. Ее слепые глаза были как два черных пти­чьих яйца. Изо рта девочки выметнулось жало — не более метра в длину, значительно короче, чем у взрослых вампи­ров. Кончик жала мелькнул перед глазами старого рестлера, словно хвост самого дьявола, и Анхель оцепенел.

Гус мгновенно вмешался и прикончил маленькую вам-пиршу одним размашистым ударом меча — лезвие чиркну­ло по мостовой, выбив несколько искр.

Это убийство привело остальных вампиров в неистов­ство, и они бросились в атаку. Началась зверская битва. Чис­ленное превосходство тварей над Гусом и «сапфирами» было велико: сначала три к одному, а затем, когда вампы хлынули на улицу из ломбарда и повалили из подвалов со­седних горящих зданий, — даже четыре к одному. Либо тва­рей телепатически позвали на бой, либо же для них просто зазвонил колокольчик к обеду. Стоило уничтожить одного вампира, как на его месте тут же появлялись два новых.

Вдруг рядом с Гусом прогрохотал выстрел из дробови­ка, и вампира-мародера, нацелившегося на него, картечь перерезала пополам. Повернувшись, Гус увидел господина Квинлана, главного егеря Древних: он с армейским хлад­нокровием снайперски укладывал обезумевших тварей одну за другой. Должно быть, господин Квинлан вылез откуда-то снизу, как и все остальные. Если только он не сле­довал все время по пятам Гуса и «сапфиров», прикрывая их из подземных ходов.

Только в это мгновение Гус заметил странную вещь — на­верное, потому, что все его чувства были взвинчены адре­налином драки: под поверхностью полупрозрачной кожи Квинлана не блуждали кровяные черви — их там попросту не было, ни одного. Все древние, включая прочих охотни­ков, буквально кишели червями, и тем не менее плоть Квинлана, переливчатая, едва ли не радужная, оставалась спокойной и гладкой, как корочка пудинга.