Дело о полку Игореве - Хольм Ван Зайчик

— И при чем тут этот бред? — то ли сердито, то ли обиженно проговорил он и захлопнул книжку. Протянул ее обратно Багу. — Ничего не понимаю! Три человека в черном за нее полегли, чтобы тебе не досталась… Один боярин ее жег тщательно перед самоубийством — а ведь ему явно невмоготу было, в окошко хотелось жуть как! А вот жег, чтобы не увидел никто этого опуса… Другой — прятал тщательно, сам тоже уж почти в полете… Нет, надо с научниками толковать. Которые по древнерусской литературе доки. Открытие, конечно, историческое — то, что текст «Противу-Слова» наконец станет доступным для них, но… обстановка такая, что даже это меня как-то не радует. Что Джимба? — сменил он тему.

Баг пересказал свой маловразумительный разговор с секретаршей. Богдан покачал головой.

— И тут что-то непонятное…

— Так, — сказал Баг. — Давай сначала.

— Давай.

Время от времени горячась и перебивая друг друга, они принялись строить версии. В каком-то смысле все было ясно — но, к сожалению, лишь до определенного момента. Потом все сыпалось.

Получалось, что имеются два главных преступника: совершенно несомненный Джимба и почти несомненный Сусанин. Однако убедительных улик покамест нет ни на того, ни на другого. Одни подозрения. Сильные подозрения, да. Но — и только. Работать с ними как с явными подозреваемыми невозможно.

Допустим, Джимба дал денег на подкуп американцев, чтобы пиявку вывезли — образец, так сказать, для дальнейшего размножения и использования. И на создание лечебницы денег дал. Борманджин Сусанин, пользуясь старыми связями, вышел на сотрудников секретной американской науки и оплатил хищение и перевозку оной пиявки. Теперь Сусанин там, в лечебнице, должен, по идее, под видом лечения — вернее, попутно с лечением, программировать высокопоставленных ордусян. А Джимба, пользуясь своим весом в обществе, заманивает туда новых. Чтобы те, будучи опиявлены, действовали в его интересах.

Вот первая неувязка: исполнителя давно убрали, а это почерк человеконарушителей матерых. Да и заморские человекоохранители говорят, тут происки мафии. Стало быть, Джимба с этими скорпионами уже много лет связан. Вероятно это? Исключить нельзя, но крайне маловероятно. Что, в Ордуси много людей, с мафией связанных? Да еще на таком уровне? Если с Джимбой считать, то один. Не могло это пройти незамеченным. Никак. А получается, что все ж таки прошло. Странно. В сущности, невозможно.

Вот вторая неувязка: да, Сусанин научный владыка и главлекарь лечебницы, это так. Но не один же он в ней работает. И вряд ли ведь главлекарь пиявок самолично лепит всем больным. Или лепит? Маловероятно, махнул рукой Баг. Еще можно представить, что он сам розовых пиявок лепит, особых, — но все равно неясно, как он это объясняет: повышенным уважением к пациентам, что ли? Коли вы боярин, стало быть, вам пиявица особенной красоты, розовенькая… И все равно, какие-то люди еще при том должны присутствовать, помощник какой, или случайно вдруг зайдет в кабинет кто… Стало быть, и тут противучеловечная деятельность, кажется, не могла остаться незамеченной.

Конечно, мысль насчет инспекции, невзначай подброшенная шустрым нихонским князем, была весьма соблазнительна. По бревнышку там в лечебнице все разнести… Тут уж точно была бы ясность.

А коли не найдем ничего предосудительного?

Дальше. Пусть все это безобразие Джимба затеял исключительно для того, чтобы прошла крайне выгодная для него челобитная. Пусть. Семьдесят процентов его мощностей расположены на территории Александрийского улуса, а научные центры — просто-таки все тут, без исключения. Можно допустить, что он на такое решился. Но Сусанину это зачем? Только ради денег? Но ведь он крупный специалист, мог бы блистать на научном небосклоне и зарабатывать на свои личные нужды не меньше того, что самый богатый миллионщик лично имеет. Почему он так легко пошел на сомнительные, как говорят гокэ, авантюры? Очень подозрительно.

И, тридцать три Яньло, при чем тут черные дружинники-маньяки и вообще это окаянное кромешное «Противу-Слово», где все радуются и ликуют по случаю проигранного братоубийственного сражения? Ну, люди в черном — понятно: жертвы впрыскивания в кровь какой-то дряни, вырабатываемой искусственной пиявкой. Но почему «Слово»? Почему они ради этой книжки жизнь ни во что не ставят?

И, триста тридцать три Яньло, откуда котяра взял розовую пиявку?

А, между прочим, голосование по челобитной — послезавтра. Послезавтра!

Тем временем солнце коснулось крыш домов на той стороне проспекта, а потом стало неспешно прятаться. В кабинете потемнело и отчетливо посвежело; Баг поднялся и закрыл форточку.

Через четверть часа в кабинете снова поплыл табачный дым. Бедняга Богдан только глаза тер: щипало очень.

— Пошли-ка, еч, — заметив наконец его мучения, устало сказал Баг. — Ничего мы тут не высидим. Пошли пройдемся… может, на ходу чего путное измыслим.

— Измыслим путное на пути, — вяло скаламбурил вымотанный до предела Богдан.

Баг чуть развел руками:

— Дао кэ дао фэй чан дао[47].

И принялся наводить порядок: проверил, закрыты ли все ящики стола, отключен ли и обесточен ли магнитофон и прочая аппаратура, составил чашки на столике одна в другую, чтобы удобнее было прихватить с собой при выходе. Без особой необходимости Баг никогда не гонял штатных трапезных прислужников, старался обходиться сам. С детства привык, приучила матушка Алтын-ханум на всю оставшуюся жизнь. Как, бывало, выйдет из юрты и давай чуть ли не на всю степь: то почему не сделано, это почему не прибрано, а корм верблюду кто задаст, а коза у кого не доена…

— Стой, — глядя в стену, вдруг сказал Богдан. Баг понял его буквально и замер в весьма неудобной позе.

— Стою, — сказал он.

— Да нет… — сказал Богдан и куснул губу. Медленно перевел взгляд на Бага. — Как сказал Дэдлиб? Точно?

— О чем?

— О человеке, который связывался с Софти.

Баг пожал плечами.

— Почем же я точно помню? — он пошел к столу и, моля Будду дать ему терпение и оставить ему любовь к другу и ечу несмотря ни на что, вновь принялся включать аппаратуру. — На это у меня магнитофон есть…

Не прошло и минуты, как в стенах кабинета вновь звучал немного менторский голос Дэдлиба: «…некий второстепенный персонаж из свиты Крякутного как раз тогда установил…»

— Это?

— И еще что-то было.

«Вся доступная нам информация о лице, контактировавшем с Софти, сводится к одной фразе из подслушанного телефонного разговора. Фраза такая: он скромненький, вечно в последних рядах держался…»

— Так, — сказал Богдан. — Так.

И достал из кармана ветровки телефонную трубку.

— Выключать? — сам удивляясь своей смиренности, спросил Баг. Богдан отстраненно кивнул, а через мгновение уже говорил в трубку:

— Справочное? Мне срочно нужно получить номер, по которому я могу позвонить тележурналистке Катерине Шипигусевой. Вот именно, где бы она ни была Нет, это не поклонник. Нет, это не любовник…

Теперь Баг поразился уже смиренности еча.

— Нет, вы опять не угадали, — Богдан даже улыбнулся. — Я срединный помощник Возвышенного Управления этического надзора. Ну вот. Она мне срочно нужна по делу.

«Это еще зачем?» — подумал Баг и присел на край стола. Судья Ди наконец приподнялся, выгнул было спину, начавши зевать, но в последний момент отчего-то раздумал и уставился на Богдана. Тот, вдохновенный, как молодой Пу Си-цзин — или, наоборот, как пожилой Ли Бо, упившийся до ловли в воде лунного отражения, набирал новый номер.

«Ох, она ему сейчас вломит за беспокойство! — с некоторым даже злорадством подумал Баг и запустил пальцы в теплую шерсть на загривке Судьи Ди; кот независимо тряхнул головой, но стерпел и даже смурлыкнул нечто хоть и короткое, но дружелюбное. Характер тележурналистки после посещения апартаментов ад-Дина был у Бага как на ладони. — Между прочим, муж уже вторые сутки в больнице, без ума и без памяти, а она до сих пор не проявилась никак…»

Он настолько увлекся предвкушением того, как Богдан, мягкий с другими и по временам совершенно невыносимый тиран с ним, с напарником, получит сейчас от взбалмошной журналистки по тридцать три Яньло повсеместно, что прослушал начало разговора.

— Да, я понимаю… — со вполне искренним сочувствием бубнил Богдан. — Да, разумеется. Вы входите в число крайне немногочисленных, можно сказать — избранных журналистов мира, допущенных ожидать, когда супруга нихонского императора разрешится от бремени, дабы вовремя оповестить об этом мировую общественность. Мне все понятно… Состояние вашего супруга, говоря по правде, довольно тяжелое, но ровное, он под присмотром опытнейших лекарей, так что вы не беспокойтесь и делайте свое дело безо всяких угрызений…