День мертвых - Майкл Грубер

– А ты что-то в этом смыслишь? Я думал, ты инженер-технолог.

– Пап, сейчас это умеют даже четырнадцатилетки. Суть инженерии в решении задач, а тут круг задач очень интересный. Такой ответственной работы мне не доверят еще много лет, и готова поспорить, если б я изложила эти идеи на бумаге, то мне бы разрешили делать по ним дипломный проект. Я бы и Шу смогла заинтересовать. Короче говоря, если обо всем забыть и представить, что я хотела бы наняться к тебе на работу, неужели ты бы меня не взял?

– А ты уверена? – спросил Мардер. Его сердце выделывало странные штуки в груди.

– Нет, но сейчас мне это кажется правильным. Думаю, мама тоже этого хотела бы.

– Хорошо, ты принята, – сказал он, с трудом выдавив из себя слова, потом обнял Кармел и поцеловал в висок.

Откуда взялась эта отчаянная нежность, подумал Мардер, где ее источник? Что-то, всегда дремавшее в нем – или выросшее из мексиканской земли, из ситуации, в которой он очутился? Он ехал сюда с целью сбросить всю шелуху, обнажиться перед лицом смерти, но почти с первых же минут его мнимого побега сложности начали разрастаться, как лианы, и опутали его со всех сторон. Однако он не чувствовал желания выпутываться и не стал бы просить пилота, чтобы тот умчал его из Мехико в дальние края и бросил среди чужаков. Мардер пытался сбежать и потерпел неудачу, а теперь его все глубже затягивало во что-то странное и опасное, и дочь он тащил за собой. А может, и не он: за всем этим стояла тень его жены, это она была движущей силой.

Он выглянул в окно. Самолет сбросил высоту тысяч до десяти. Теперь под ними тянулась иссушенная земля – пустынные восточные склоны Сьерры, а вдали уже можно было различить громадное коричневое пятно, растекшееся на севере до горизонта.

– Долина Мехико, – сказал он, показав на пятно. – Чиланголандия.

– А почему жителей Мехико называют Chilangos?

– Понятия не имею. И кажется, сейчас популярнее слово Defeños, то есть жители distrito federal[90], или Дефе, как его называют. Господи, да он и вправду огромный.

– На Лос-Анджелес похож.

– О, Дефе гораздо крупней. Лос-Анджелес по сравнению с ним захолустный городишко. Но большинство американцев ничего не знает о культуре Мехико, хотя это крупнейший город на планете и подлинная столица Латинской Америки, то есть территории с населением в полмиллиарда человек. Культурный империализм в действии. Тут больше, чем в любом другом городе мира, музеев, концертных залов, да чего угодно. Если б европейский интеллектуал восемнадцатого или девятнадцатого века отправился в Новый Свет, то равных себе он нашел бы здесь, а не в Нью-Йорке или Бостоне, причем они в то время были раз в десять меньше Мехико.

– Да, мама рассказывала. Ты покажешь мне достопримечательности?

– А я их не знаю – был тут всего один раз. Здесь мы с твоей матерью поженились, а потом уехали.

Самолет нырнул в смог, и голубого неба как не бывало. Наконец он мягко сел на взлетно-посадочную полосу и подрулил к гражданскому терминалу. Они сошли по спущенному трапу, вдыхая разреженный воздух, от которого першило в горле. Пахло авиатопливом и отработанными газами. За невысоким ограждением стоял мужчина в форменной одежде, державший в руках табличку с надписью СЕНЬОР МАРДЕР; оттуда же махал рукой молодой человек в жилете фотографа, явно поджидавший Пепу Эспиносу. Не говоря никому ни слова, она вырвалась вперед, но вдруг, к удивлению Мардера, остановилась, повернулась на каблуках, подошла к нему и посмотрела в глаза.

– Я сожалею, – произнесла она. – Всей душой. Наверное, у меня посттравматический синдром. Я не имела права так с вами разговаривать. Простите меня, пожалуйста.

– Вам не за что извиняться, – сказал Мардер. – С замечанием насчет книги я перегнул палку.

Она улыбнулась.

– В смысле манер – может быть, но не по существу. Я понимаю, что хочу сказать, но сами слова подбирать трудно.

– Есть много довольно известных писателей, которые говорят то же самое, – заметил Мардер, улыбнувшись в ответ.

– И… я только что созвонилась со своим продюсером, упомянула о вас и ваших делах – не в лестных тонах, должна признаться, – но он сказал, что из этого может получиться сюжет. В смысле, из вашей истории, и она хорошо вписывается в нашу серию репортажей о наркотерроре. У меня осталась запись, что происходило в тот день на насыпи, и мы хотим пустить ее в эфир. Вы бы согласились дать интервью, принять у себя съемочную группу?..

– Только если вы тоже приедете.

– Думаю, это я вам могу гарантировать. – Она протянула руку. – Спасибо. Кажется, у меня есть ваш домашний номер. Я позвоню.

– Минуточку. Взамен я хотел бы попросить об одолжении.

– Да?

Тон был настороженный.

– У меня назначена встреча с Марсиалем Хурой, я представлю ему Лурдес.

– С Марсиалем? Серьезно? Впечатляет. Вы полны сюрпризов, сеньор Мардер.

– Лучше просто Рик. Да, у нас есть в Нью-Йорке общие знакомые. Я напомнил Марсиалю о кое-каких прежних услугах, и он любезно согласился уделить нам несколько минут. Однако вы очень меня обяжете, если перед этим потратите немного времени на Лурдес – поможете подобрать одежду, что-нибудь поэффектней, чтобы не казалось, будто она только что с rancho, покажете, как наносить макияж. И объясните все то, о чем мы говорили: как двигаться, где держать руки и так далее. К вам она прислушается. Она думает, вы и по воде ходить можете.

– Это вы творите чудеса, если уговорили Марсиаля Хуру посмотреть на никому не известную девчонку.

Не сговариваясь, оба взглянули на никому не известную девчонку. Та стояла перед входом в терминал, пританцовывая под музыку в наушниках, и улыбалась; ее длинные черные волосы раздувал легкий ветерок, и вся она излучала сияние, очевидное любому взору. Работник аэропорта, проходивший мимо по делам, так засмотрелся на нее, что налетел на багажную тележку и обрушил на асфальт гору чемоданов.

– Как я и говорил, – прокомментировал Мардер, и Пепа беззаботно рассмеялась – приятный звук, который он слышал впервые, но хотел бы услышать вновь.

– Хорошо, я все сделаю, – сказала она. – Когда собеседование?

– Завтра в четыре. Мы остановились в отеле «Маркис Реформа».

– Само собой. Откуда вы берете деньги, Рик, если позволительно задавать американские вопросы столь почтенному мексиканскому господину?

– Инвестиции, – пояснил он.

– Нет ответа безопаснее. Буду у вас в десять.

Она еще раз протянула руку. Уместней всего было бы ее поцеловать, но Мардер лишь крепко пожал, как истинный гринго.

Мардеру уже доводилось ночевать в Мехико в прошлый приезд – на кровати в одном из крохотных номеров какого-то pension[91] в Тепито. В той комнате пахло подгоревшим жиром из taquería на первом этаже, по полу сновали огромные тараканы, но с девушкой, что почивала на кровати, номер превратился в зачарованный сад. Они только что поженились. Ни запах, ни копошение насекомых нисколечко не отвлекали их от новообретенного плотского рая, о котором они потом вспоминали всю жизнь. Однако в «Реформе» стояла огромная удобная кровать, и, погружаясь в дремоту, Мардер предавался приятным эротическим фантазиям и печальным воспоминаниям.

Из них его вырвал стук в дверь. Он присел на кровати, застонал, когда сила тяжести всей своей мощью обрушилась на его голову, накинул гостиничный халат, открыл дверь и увидел Скелли.

– Который час?

– Около восьми.

– Катись отсюда. Я еще посплю.

– Ну уж нет, шеф. Впереди длинный день. Мне надо встретиться кое с какими людьми, и требуется твое присутствие. Я принес тебе подарочек.

Скелли протянул ему большой бумажный пакет. Внутри оказалась какая-то хитрая путаница кожаных ремешков; Мардер вынул подарок, расправил и только тогда понял, что перед ним.

– Плечевая кобура?

– Ага. Если носить пистолет в штанах, задницу себе можно прострелить.

– Как заботливо с твоей стороны. Я так понимаю, ее на встречу надо надеть? Те, к кому мы идем, ходят при оружии?

– Ничего подобного. Они добропорядочные торговцы смертью, но принимают только наличные и живут в неблагополучном районе. Слыхал про Истапалапу?

– Слыхал. Сколько нужно наличных?

– Сотня кусков, не больше и не меньше.

– Песо?

Скелли закатил глаза.

– Надеюсь, тебе не составит труда раздобыть такую сумму?

– Ну да, позвоню Берни и попрошу перевести в какое-нибудь местное отделение HSBC[92]. Так мы поэтому идем при оружии?

– Именно. Я подумал, не нанять ли одного-двух sicario, но с чужими никогда нет уверенности – вдруг им и самим что-нибудь взбредет в голову. А поскольку ты у нас Дик Соколиный Глаз…

– Ну да. Давай-ка я прямо сейчас и позвоню.

Он воспользовался гостиничным телефоном. Бухгалтер был дома.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Рик, – сказал Берни Нейтан, выслушав его просьбу. Голос в трубке казался незнакомым: голос человека, который никогда ни в кого не стрелял и в которого тоже не стреляли, эхо прежней жизни.