Когда осенние печали. Часть 2. - Эвелина Пиженко

— И, тем не менее… — брат, напротив, был невозмутим. — Так что будь готова к любым неожиданностям.

— Да я её в порошок сотру!.. — Аля никак не могла успокоиться, — Пусть только попробует отписать на неё хоть сотую часть сверх положенного!..

— Успокойся. Захочет — отпишет. И ты ничего не сделаешь.

— У него единственный сын и единственный внук!

— Как знать, как знать… — Олег выдержал многозначительную паузу, прежде чем продолжил разговор, — Из того же источника… Похоже, скоро Виталик будет уже не единственным сыном.

— То есть?.. — услышав последние слова Олега, Аля застыла. — Как — не единственным?..

— А вот так. Похоже, что Фаина беременна. Ты сама-то давно её видела?

— Давно… — ошеломлённая ещё одной новостью, Александра пыталась вспомнить, когда она в последний раз видела Фаину. Выходило, что уже больше года назад. — Не может быть!.. Ей же… ей же сорок шесть лет!.. И от кого?! От больного старика?!

— Это неважно… Он может составить завещание, где заранее признает не рождённого ребёнка своим. И сделает его своим наследником в случае своей смерти. Ну, а. если ребёнок родится при его жизни, Виталик в любом случае сможет претендовать не более, чем на треть имущества своего отца.

— Бред какой-то…

— Увы. Юридическая практика знала и не такие случаи… Хотя, может, не всё так страшно. Во-первых, Мясников ещё жив, во-вторых, пока неизвестно, какое завещание он оставил. Просто будь готова к любому исходу.

— Ты Виталику сказал? — усевшись в кресло, Аля нервно выстукивала дробь по подлокотнику.

— Нет, — ей показалось, что, услышав имя своего партнёра, Олег напрягся. — Только тебе.

— Почему ты ему не сказал?!

— Его дела меня не волнуют. А ты — моя сестра.

— Вы что, поссорились?

— Как ни странно, нет.

— Но я-то могу ему сказать?!

— Ты — можешь.

— Кстати… ты не знаешь, где он сейчас ночует? — Александра постаралась придать своему голосу равнодушные нотки. После того, что сообщил ей Олег, она почувствовала потребность срочно увидеться с мужем.

— Менделеева, сорок семь. Квартира четырнадцать.

— Это… это что за квартира?! — Александра была в замешательстве. Разговор с братом принёс столько новостей, что она не успевала их осознавать.

— Это его квартира, — судя по тону, Олег получал удовольствие от того, что раскрывал сестре секрет за секретом, — и это тебе ещё одна информация к размышлению.

— Как — его?! Откуда?!

— Твой муж втайне от тебя приобрёл жилплощадь. Явно, не в семейных интересах. Так что учти, это тоже — нажитое в браке имущество.

— Вот сволочь… — Аля покачала головой, — А я даже не в курсе…

— Теперь в курсе.

— Почему ты мне раньше не сказал?!

— Случая не было.

…После разговора с Олегом Александра долго сидела в кресле: неподвижно, как поджавшее под себя ноги изваяние. Ей нужно было срочно увидеться с мужем… а ещё — с матерью. Вероника Григорьевна была единственной её советчицей и помощницей в житейских делах. Подумав, что в первую очередь она должна всё рассказать Виталию, Аля решительно набрала его номер. Они почти никогда не перезванивались между собой, и сейчас Александра думала только об одном: чтобы он не сбросил её звонок.

— Да, — вопреки её ожиданиям, супруг ответил. Голос его был крайне раздражённым, но сейчас Александру это мало интересовало.

Едва не срываясь на крик, она передала мужу разговор с братом.

— Ты должен немедленно узнать, что твой отец написал в завещании!

— За информацию спасибо… — судя по тону, Виталий не был намерен продолжать разговор. — А что касается остального — я сам разберусь, что мне делать. Тебя это не касается.

Возразить она не успела — муж просто отключил телефон. Понимая, что телефонный разговор с матерью может принести такие же результаты, Аля позвонила той и попросила приехать "для важного разговора". Уже на следующий день Вероника Григорьевна сидела в гостиной дочери и слушала её истеричный рассказ. Миша был в школе, поэтому Александра не стеснялась в выражениях.

— Аля… — после того, как дочь, наконец, умолкла, Вероника заговорила не в пример ей — негромко, но придавая своему голосу как можно больше убедительности. — Послушай меня… Отступись. Не тобой нажито… не тебе и делить.

— Ну, и что, что не мной?! — сделав круглые глаза Александра, — Мама, ты что, хочешь, чтобы их наследство досталось этой проститутке?! Этой Фаине?!

— Вот именно, Аля… — мать согласно кивнула. — Это и х наследство. А ты тут ни при чём.

— А Мишка?! Он — их внук! И всё должно достаться ему! Мама, ты не видела… а я видела ту шкатулку… Они дома её в сейфе держали… Там такие драгоценности, тебе даже не снилось! Мне свекровь даже несчастного колечка не подарила… А Фаина, наверное, носит — и кольца, и ожерелья, и серьги с бриллиантами! Ты считаешь, это справедливо?!

— Аля, перестань… — Вероника бросила укоризненный взгляд на дочь. — Ещё раз говорю: не тобой куплено, не тебе и распоряжаться.

— А Миша?! — возмущение Александры было таким искренним, что мать не сразу смогла ответить, а лишь глубоко вздохнула.

— Миша… — чуть усмехнувшись, Вероника опустила глаза, — Мне ли тебе говорить, что Миша им неродной… Отступись дочь. Христом Богом тебя прошу. Отступись. Пусть они делят свои богатства. Достанется что Мише — спасибо… Не достанется — так тому и быть.

— Ну, не-е-ет… — Аля медленно покачала головой, — Отступаться я не собираюсь. Я всё равно узнаю, на кого он это завещание составил. Старый маразматик… у него же с головой не всё в порядке! Ты что, сама не видела?! Он невменяемый! Надо его показать психиатру, и пусть дадут заключение, что он недееспособный, и отменят все его завещания! Пусть лучше Виталику достанется, хотя бы половина…

— А, если Фаина и вправду беременна? — мать недоверчиво посмотрела на дочь, — В этом случае Виталий уже не единственный сын…

— Да я её… — от охватившего её гнева, Александра сжала кулаки.

— Успокойся, Аля… — мать положила ладонь на руку дочери. — Никому ещё от этих судебных дел проку не было… Пусть они сами как хотят, так свою кучу и разгребают… А я вот что думаю. Что-то нехорошее над нашей семьёй нависло… Предчувствия у меня плохие…

— Какие предчувствия?.. — ещё не успокоившаяся до конца Александра бросила на мать взгляд исподлобья.

— Сама не знаю… Но тревожно как-то… И у тебя с Виталиком не сложилось, и у Олега проблемы… Папа болен… да и я не вечная. За Мишу я очень боюсь… Если что с нами, у него никакой опоры нет и не будет.

— Так вот поэтому… — услышав слова матери, Аля уже хотела снова вернуться к волнующей её теме, но та остановила её жестом.

— Подожди, дай скажу… — мать устало подалась вперёд и снова вздохнула. — Ты пойми, что, даже получи Миша какое-нибудь наследство, им ведь ещё распорядиться надо, с умом. Да и не в деньгах дело… Ему плечо надёжное необходимо, поддержка. Ты уж прости, дочка… но на тебя у меня надежды нет. И на Олега тоже нет… Горько мне всё это говорить… но… случись что, Миша останется один…

— Ну, и к чему ты это всё мне говоришь?.. — Александра недовольно поджала губы и сложила руки на груди. Слова матери показались ей обидными.

— Я к тому… — Вероника Григорьевна на секунду замолчала, как бы собираясь с духом, — Я к тому, что мы должны разыскать Мишиного отца.

— Зачем?!

— А, вдруг он его признает?.. Может, он хороший человек? Ведь характером-то Миша — не в тебя…

Глава 19

В первые дни после того, как он прочёл написанное Юлей письмо, Виталий ещё думал о девушке, и даже пару раз заезжал к ней домой. Цель визита нельзя было назвать благородной: Мясников приезжал с твёрдым намерением уговорить Юлию сделать аборт. Дети, даже не обременяющие личную жизнь, в его ближайшие планы не входили, проблемы, нависшие над ним, были гораздо важнее отцовских обязательств.

Понимая, что, по сути, он использовал секретаршу Олега, Виталий испытывал ощущения, отдалённо напоминающие чувство вины. Перспектива рождения ребёнка эти ощущения только усиливала, и этому нужно было положить конец.

Вся эта история рано или поздно выйдет наружу — Олежек постарается… и ему, Виталию, совершенно не нужны разговоры за спиной, что он бросил своего собственного ребёнка и его мать без помощи. Юлю нужно было уговорить, и как можно скорее. Аборт, пусть и поздний, должен был избавить и его, и её саму от лишних хлопот и проблем. Он готов был заплатить за операцию, и даже дать денег самой Юлии, в качестве моральной компенсации…

"Чёрт… и надо же было ей написать это самое письмо…"

Действительно, не будь этого письма, он бы не воспринял её беременность, как некое обязательство, и даже намёки Олега не сыграли бы в этом деле решающей роли. Мало ли от кого может быть беременна молодая женщина… а домыслы — это всего лишь домыслы, они не несут никакой морально-этической функции.