Леди Малиновой пустоши - Ольга Шах

Кресса опять тяжко вздохнула, а я недоверчиво хмыкнула — ну, ну, заморочил ей голову, это ещё надо посмотреть, кто кому заморочил. Да и насчёт глупышки я бы посомневалась. Ладно, это дело Крессы и Кестера, как внучку воспитывать, а я со своей стороны попрошу Кузю особо тщательно следить за дурной девкой, мало ли, всё-таки шашни завела не с другом семьи, а наоборот.

Пока суд да дело, и я никому особо не нужна, пошла к себе в гончарную мастерскую, занять руки и привести мысли в порядок. Я всегда так делала. Посмотрев среди своих "богатств", решила сделать гипсовые формы для изготовления потом фаянсовых чашек, тарелок, различной другой столовой мелочевки. Да, это не фарфор, но хорошего качества фаянс тоже очень красив и ценится знатоками. И не менее дорог, кстати. Пока руки автоматически выполняли работу, мысли постепенно упорядочивать в голове. Раз я хочу получить качественный фаянс, то должна быть подглазурная роспись. Это работа для Иннис, у меня довольно слабые художественные способности, не то, чтобы совсем не было, но могу расписывать только по трафарету. Значит, нужны краски для керамики. Кобальтовый синий я смогу получить из тех тёмно-синих камней, что набрала при первом посещении окрестностей. Меняя концентрацию глицерина, можно из синего получить различные голубые оттенки. Но нужна ещё золотая, черная, белая краска. Может, узнать у монахов в монастыре в Даблитти? Я слышала, что монахи там занимаются различными росписями для соборов, наверняка у них есть краска. А если им предложить на обмен этих синих камней? Они легко крошатся, мелко истолочь их и красящий пигмент почти готов — просеять и запечь в печи. Тем более, как я слышала, что ультрамарин весьма ценился в средние века среди церковных художников. Ясно, надо набрать этих камушков и попробовать самой приготовить эту краску, чтобы, как выражалась молодежь в моём мире "не палить поляну", то есть, не демонстрировать месторождение. Ладно, по краске я решила, глицерин сделаю сама, вот полива ещё… Та самая глазурь, которая делает изделие гладким и блестящим стеклянным блеском. Основные ингредиенты я помню, но там ещё надо стеклянный бой, в смысле, битое стекло добавлять в смесь для плавления. Где же его взять? Из окон, что ли вытаскивать? До выздоровления мастера-стеклодува ещё не одна неделя пройдет. Видимо, я так задумалась, что произнесла вопрос про стекло вслух, в пустоту. Неожиданно мне ответил Кузя. Оказывается, он давно сидел под навесом, добросовестно скручивая листья иван-чая, собранные утром и уже подвяленные.

— Это ты о разбитом стекле спрашиваешь? Да есть оно у нас! Это когда предпоследний раз Мак-Дональд грабить приходил, так хотел он стекла у нас из окон вытащить да себе поставить, так не получилось у них аккуратно, торопились шибко. Вот и побили много, а потом сам лэрд рассердился и просто ногой побил оставшиеся стекла. Вот Кресса и Кестер собрали покрупнее осколки и поставили вновь хоть в несколько окон. А я всю мелочь собрал да в ящик в подвале сложил, в дальнем углу. Вот как знал, а они и понадобились!

Ой, молодчина Кузя! Какой он у меня хозяйственный! В общем, все упирается в Даблитти, надо ехать туда. Заодно и сами попробуем поторговать, у нас есть чай и соль. Опять же, надо ехать с Грегором, одной мне нельзя, больно уж лёгкая я добыча. Возчик с нашей повозки хороший мужик, но он не воин, после ранения в ногу он давно уже не "в строю". Но повозку все равно надо брать. И особо не тянуть с поездкой, время сейчас помчится гончим псом с этим строительством и прочими заботами.

Вечером переговорила с Грегором, он тоже обещал подумать, как лучше организовать поездку, чтобы и замок хоть как-то прикрыть охраной. Ещё немного позанималась с Уилли, скрепя сердце, дала огрызок карандаша и небольшой листок бумажки, учились писать буквы. Считал он и так бойко и без ошибок, видимо, Мэри с ним занималась грамотой. Это хорошо, безграмотный лэрд — это дикость!

Перед сном, как обычно, беседовали с Кузьмой о прошедшем дне, о делах грядущих. Кузя, вздохнув, признался.

— Видно, придется дедушку будить, а то у нас тут стройка начинается, если без него делать будут, обидится. Он вообще дед такой, с характером. Вот я и тянул с побудкой, кто знает, как он все новое здесь примет? А не примет, так уходить надобно будет, я не хочу, мне сейчас все теперь интересно, нравится все. И дедушку я люблю. Вот и не знаю, как быть. А что ты, Люся, думаешь?

— Сложно сказать сразу, Кузь. Так-то я бы подождала с побудкой, но опять же, душа у меня болит за поместье, мало нас пока очень. Если налетит сосед всей бандой, устоим ли? И кто его знает, что успела разболтать своему ухажёру Элизи, какие секреты замка?

Кузя хмыкнул.

— Да не успела она ещё разболтать. Хоть он и выспрашивал. Но Элизи хотелось, чтобы ее поуговаривали, приятного ей говорили, интересовались только ей самой, а не замком. Вот и не сказала ничего.

— А ты откуда знаешь? — изумилась я.

Кузя хитро ухмыльнулся.

— Да чего там знать, если я вместе с ней на свидания те ходил, они же далеко от стены не отходили, прямо на травке у стены, в кустиках и сидели. Вот я и того, приглядывал.

— Ты смотри, приглядывай, да только чтобы тебя самого не увидели, а то бока намнут, больно будет!

Поболтав ещё немного о всякой ерунде, отправились спать, только Кузя, укладываясь в свое кресло, все суетился, интересничал, в общем. Ох, чует мое сердце, в какую-то авантюру мой домовёнок собирается влезть.

Разбудил меня Кузька перед самым рассветом, весь взбудораженный, но при этом светящийся самодовольством и радостью мощностью в пару реакторов АЭС.