Проект "Стокгольмский синдром" (СИ) - Волкова Ольга

Моя рука повисла в воздухе над бумагой, которую я собралась подписать. Погрузившись в анализ прошлых лет, совершенно упустила из виду, что замерла, будто перенеслась сквозь время и пространство. Отложив в сторону документ, который пыталась читать несколько раз, я сдавила виски пальцами, стараясь утихомирить внутреннее волнение души. Что-то надвигается, словно буря, и она снесет все на своем пути, раскрывая истинные раны, которые только казались зажившими.

Зазвонил мой телефон, вырывая из мыслей эхом распространившегося звука по моему кабинету. Устало поднимаю мобильный, не глядя, отвечаю на входящий звонок.

— Островская, слушаю, — мой голос такой безжизненный, уставший. Вот же засада, на часах уже давно за полночь. Погрязла в работу, теряясь во времени.

— Зоя, — по ту сторону раздается глубокий тембр моего мужа. Вновь его просьбы летят со всех сторон. Мы так близки, но в то же время это далеко не так. Мы стали чужими. Уже довольно давно. Все те светлые воспоминания, до появления в нашей общей жизни третьей, остались только лишь ими. А потом все пошло по течению, и никто из нас не стал бороться против него. Сыновья всегда меня осуждали за это, считая, что я слабохарактерная. Но, им не понять, через что стоило пройти нашей семье, чтобы заработать хоть какое-то подобие настоящей семьи. — Мне нужен Леонид, — его властность никогда не распространялась на Лёню, нашего младшего из близнецов. Рождение наших мальчиков было будто символичным — каждому по одному, чтобы в трудную минуту никто из нас не остался одиноким. Упертость и противостояние характеров двух мужчин — отца и сына, была видна всем нашим близким и знакомым. Но в глубине души Владимир знал, как Леонид все-таки похож на него в молодости. Именно таким он был, когда завоевал мое расположение. Когда я отдалась любимому, только бы быть с ним рядом. Но это уже в далеком прошлом, и мне ясно лишь одно — мы не были той самой истинной парой, когда два сердца образуют одну душу. Моего мужа сломила неразделенная, даже запретная, любовь к женщине, которой он не был нужен никогда.

— Позвони ему сам, — грубо отвечаю, хотя обычно старалась смягчать свой голос. Но, видимо, отпечаток прошлого все равно залег в основу моего порыва. — Он, в конце концов, твой сын. Так прояви хоть немного терпения! — воскликнула, удивляясь самой себе.

— Что с тобой? — кажется, послышалось удивление в его вопросе, но он быстро его замаскировал под видом недовольства. — Куда Марк запропастился? Зоя, наши дети позорят семью.

— А-ха-х, — рассмеялась в трубку, уставившись в пустое пространство. Глаза сами нашли фотографию десятилетней давности, где мы вчетвером стоим, обнявшись, позируем фотографу. Я даже не вспомню по какому случаю была сделана эта фотография. На ней мы счастливые, а это лишь очередная ложь. Приглядевшись в глаза каждому из моих мальчиков, видела, что Марк уже тогда отдалился от всех нас. И если Лёня еще цеплялся за отца, то только не старший близнец. Мой сын, который был в буквальном смысле тенью своего отца, вдруг отошел от него, и теперь ищет себя в жизни. Я люблю обоих мальчиков, но сердце кровью обливается, когда их вражда — лоб в лоб, будто противостояние, происходила из-за места под солнцем — рядом с отцом. Владимир потерял два крыла, которые могли стать его опорой — мощной и крепкой стеной, вооружившись ею, обрел бы несокрушимую власть над своим миром. Да, я знала, что мой муж выбрал другую жизнь и, будучи его женой — в горести и радости, последовала за ним.

— Зоя, — предупреждающе произносит мое имя. — Я не сказал ничего смешного, чтобы ты закатилась в истерическом хохоте, — суровость прет из него. И был бы он рядом в данную минуту, думаю, стычка вновь закончилась бы руганью. Единственное, за что я уважала своего мужа, и продолжаю, он никогда не поднимал на меня руку. Как бы мы не выясняли отношения, но он стоически выслушивал меня, даже если из уст моих лился яд и упреки, в частности я всегда напоминала ему о Каролине. Ни прошло ни одного дня, чтобы в нашем доме не упоминалось имя этой дряни, которая так беспощадно разделалась со всеми нами. Настоящая шизофреничка, слоняющаяся в обличии приличной женщины. И как вообще она все еще могла передвигаться на свободе. Казалось, окружающие видели ее отвратительное поведение, но делали вид, что все в порядке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не сказал, но… — я замолкаю, просматривая блокнот. Сегодня я должна встретиться с отцом Степана, Игорем Власовым. Мы учились в одном университете, но спустя некоторое время наши пути разошлись. Незадолго до рождения близнецов, мы вновь встретились и с тех пор, мой приятель всегда по правую руку рядом со мной. Мы — друзья, как и наши сыновья. Это настоящая крепкая связь, способная на многое. Игорь здорово поддержал меня, когда я в отчаянии не находила себе места, застав мужа с другой. Это было в Париже. Гуляя с малолетними сыновьями по парку, остановилась, чтобы перевести дух. А ребята играли в песочнице, тогда-то все рухнуло в одночасье. Собственными глазами увидела знакомый силуэт мужчины — мужа, в объятиях тонкой и высокой девушки. Они были так счастливы, что даже на секунду я позавидовала, а потом превратилась в тучу, проследив, куда пара направилась. Оба были так поглощены друг другом, что Владимир даже не заметил мальчишек вдалеке от кафешки, не говоря уже обо мне. Я до сих пор помню его теплый взгляд к ней, как был с ней ласков. Как когда-то со мной. В тот же день, собрав все вещи, мы с ребятами уехали. Близнецы не проронили ни слова, видя, что мама далеко не в хорошем расположении духа. По прибытии в Россию, нас встретил Власов. Не смогла устоять, ничего не рассказывая другу, рядом с которым провожу время чаще, чем с мужем. И я доверилась обо всем ему. Игорь был в шоке от моего поступка и тут же велел потребовать развода с мужем, чтобы я смогла вновь начать жить с чистого листа. Но как я могла наплевать на сыновей? Ведь тогда лишила бы их мужского, отцовского плеча, которого в итоге его никогда не подставлял, как опору для детей. Спустя столько времени я часто задумываюсь, а если бы смогла, что было бы дальше. — Володя, — ласково произношу имя мужа, и он уже знает, что я не стану с ним спорить дальше. Это, словно клише в нашем общении, «предупредительные» сигналы, благодаря которым мы все еще держим особенную связь мужа и жены. — Я сейчас не могу позвонить ему, у меня куча дел с пациентами. У него, кстати, тоже, — напоминаю, что наш сын уже взрослый мужчина со своей личной жизнью. Только разве можно эту жизнь назвать таковой. Я глухо вздыхаю, от того, как мой мальчик страдает из-за любимой женщины, и … теряет себя на фоне обстоятельств. Его напарница играет по своим правилам, заманивая Лёню в сети, как паучиха, постепенно добавляя яд в больших количествах. Диана даже посмела одурачить его духами Оли, и я крайне возмущена, что эта нахалка продолжает ловко крутить пальцами вокруг моего сына, отравляя разум. И зла до чертиков на него. Как он смел, так легко поддаться чарам этой сучки. Мой сын — талантливый психиатр, читающий людей, как свои собственные отпечатки пальцев, не сумел отличить в Диане ее истинные намерения. Фыркаю, бросая ручку на стол. Меня начинает трясти только от одного лишь воспоминания накануне, как эта дрянь ворвалась в наш дом.

— Ясно, — твёрд, как обычно, если не получает желаемого. Потом глубоко вздыхает в трубку, будто хочет поделиться очень личным, как когда-то мы делились раньше.

— Ну, что еще, — черт возьми, я опять даю в сотый раз шанс мужчине, которому на меня наплевать во всех смыслах.

— Зоя, — Владимир очень редко называл мое имя, произнося его таким ласковым тоном, словно между нами никогда не возникало преград. — Мне давно следовало тебе сказать, — голос надламливается, а я напрягаюсь, готовая услышать все, что его душе угодно. Зачем? Зачем я продолжаю его слушать, себя терзать? От безысходности облокачиваюсь на спинку стула, щуря глаза до нестерпимой боли. Саднит не только в груди фигурально, но буквально щиплет глаза от не выплаканных слез, утопившей меня любви к мужу. — Не знаю с чего даже начать. — Он сдался? Я нахмурилась, не понимая его смены в поведении. Что происходит?