Проект "Стокгольмский синдром" (СИ) - Волкова Ольга

— Ты попробуй, — предлагаю мужу. Такое предложение от своих пациентов я слышу чаще, чем «здравствуйте». После него, как правило, человек выскажет все, что наболело в душе, и рвется с неистовой силой наружу. Это удавка — так ее часто описывают пациенты, пытаясь донести смысл терзаний. Ее — удавку, я сама на себе ощущаю уже довольно долгое время. От того, что многое не в силах признать, боясь остаться в одиночестве. Муж еще раз глубоко вздохнул. Наверное, по ту сторону ему гораздо легче сделать признание, которое запоздало на очень долгий срок. Но, что сподвигло именно сейчас Островского вдруг стать мне ближе?

— Да, я попробую, — соглашается. Затем кашляет, отдаляясь от трубки. Его организм борется, разум сопротивляется — не хотят, чтобы правда, наконец освободилась, но, вот душа… — Когда-то я совершил глупость в своей жизни, и не смог разглядеть очевидного. Где ошибся, где пренебрег чем-то. Но, одно я могу с уверенностью заявить — ты была моим центром вселенной.

— Ой, да брось! — прыснула я, соскакивая со стула. Каждая частичка моего тела сейчас под вольтами. — Ты смеешься надо мной?! — не даю ему сказать ни слова, потому что я устала от его завуалированных речей. — Каролина была твоим центром вселенной, а ты, я полагаю, считал, что для нее являешься таковым. Только, вот в чем беда: она сама для себя центр той гребанной вселенной. А ты просто слепец. Думаешь, все, что происходит в твоем клубе, остается за кадром? Нет! Я знаю каждый твой шаг. Я знаю, где ты и с кем. И чаще всего, ты с ней! Так скажи мне мой любимый муж: куда она вдруг исчезла?! Как только на горизонте объявился наш сын здесь? А? Ответь! И даже не смей мне лгать, потому что я чувствую тебя даже на расстоянии, — выпаливала одно предложение за другим абсолютно трезвым умом. Так надо, ибо Владимир заигрался, считая меня идиоткой. Он стих, но я слышу его тяжелое дыхание. Будь мы бы сейчас друг напротив друга, думаю стычка точно была бы фатальной. Я вывела его из себя, и это мне не впервой.

— Будь, по-твоему, Зоя, — смирившись, отвечает. — Но это моя правда, которую ты не стремишься понять и принять.

— Принять!? — я вне себя. Крепко сжимаю свободную руку в кулак, оставляя вмятины от ногтей, до такой боли, что вдруг ощущаю тепло в ладонях. Поднимаю руку и раскрываю ладонь — я проткнула ногтями ее, и теперь пошла кровь, сочась из каждой ранки. Считаю до десяти про себя, стараясь соответствовать статусу. — Понять? Ты просишь понять меня, почему все это время в твоей голове сидит другая женщина. Ты это просишь принять? Давай, скажи мне, наконец, все как есть на самом деле. Хватит этих игр. Ты замучил меня. Ты замучил наших сыновей своей чертовой правильностью, властностью. Ты спрашивал меня о старшем сыне, где он и что с ним такое, так я объясню: я не знаю, потому что он — твоя тень, и ты должен был следить в оба. Наши сыновья не заслужили стать пешками в вашей игре с Авраамом, — вот, я сказала, наконец, о его друге.

— Это не телефонный разговор, — напоминает мне, боясь прослушки. Вся наша жизнь — сплошная прослушка, потому что мой муж — владелец одного из пяти частных клубов преступной элиты. — Дома поговорим.

— Да не о чем нам уже разговаривать, — фыркаю, собирая свою сумочку. — И не жди меня к завтраку. Я буду у Игоря.

— Ты так просто говоришь о нем, — язвит, пытаясь переложить вину и факт своей измены на меня.

— Да. Так просто. Потому что в отличие от тебя, я хранила верность, и продолжаю это делать. И обвинять меня в том, в чем ты запачкан по самый локоть — это глупо, и далеко не по-мужски. — Я завершила звонок первой, даже не дала ему шанса оправдаться, хотя обычно он этого никогда не делал. Смысла нет, потому как я все знаю. Владимир был осведомлен, как только приехал за мной домой. Он испугался, будто нас выкрали, но было совершенно наоборот. Вдох и выдох — и вот, я собралась, как ни в чем небывало, растянула губы в улыбке и вышла из кабинета. Дав несколько указаний своему секретарю — милой девушке Лизе, которая терпит мои ночные смены, направилась к клинике Власова, чтобы обсудить кое-какие планы. Но все рухнуло одним часом. Власов позвонил мне, сообщив, что Лёня нашел Олю. Черт возьми, все пошло не по плану. Мы скрывали ее, найдя в таких дебрях, которые даже мне не снились в страшном сне.

— Что будем делать? — Игорь паникует. Ведь он согласился скрывать девушку от посторонних глаз, помогая мне выловить Каролину на наживку. Эта дрянь заплатит за каждую мою пролитую слезу, за то, что так смело растоптала жизнь моему сыну и своей дочери. Дети не должны страдать из-за прихотей родителей, но наши оказались в эпицентре смерча. Благодаря знакомой, которая чисто случайно оказалось специалистом в той закрытой психиатрической больнице, где Каролина все это время держала Олю, я смогла выйти на след, подключив свои связи. И первым отозвался Власов. Как всегда, он пришел мне на помощь в миллионный раз, и помог вытащить невестку из ада. Это точно судьба, ведь в центре оказался еще один знакомый врач, но только Игоря. И нам всем удалось провести побег Оли, заметая следы. Никогда не забуду тот день. Он до сих пор стоит перед глазами. Римма позвонила мне вся в слезах и умоляла выслушать. Что возможно, она разговаривала с пропавшей девушкой. Она стала выяснять подробности, чтобы составить психологический портрет, а итоге их беседу наскоро прервали и затем попросили мою коллегу покинуть рабочее место. С момента ее увольнения прошло несколько месяцев прежде, чем женщина рискнула поделится волнением. А потом эту информацию подтвердил лечащий врач, находившийся в психушке. Мы долго готовились к воплощению задуманного. И сначала я все-таки хотела подключить Лёню, но боялась, что мой мальчик обезумит и наломает больше дров. Его сдержанность рано или поздно прорвет плотину, и мы увидим его настоящую сущность. Ту, которой уже пора проявиться, чтобы расставить все по законным местам. Мы скрывали Олю еще несколько месяцев, и только потом я сообщила Аврааму. Но, черт возьми, отцовские чувства взяли верх, и он стал вести слежку за своей женой, желая отомстить за дочь. Вот тут-то Каролина и скрылась. Авраам вернул Леонида домой, предложив тому новый проект — ловушку, и я все думаю, как быстро мой сын разоблачит, почувствует подставу во всей этой чехарде, но, уверена, он будет весьма удивлен, когда узнает, кто за чем и за кем стоит.

— Он забрал Ольгу домой, — поясняет девушка администратор, когда мы со Власовым стоим у него в клинике. — Так он сказал, — она нервно сглатывает, готовясь к серьезному выговору.

— Как он вообще догадался, что она здесь? — не унимаюсь я, встряхивая руками. Затем смотрю на Игоря, ища ответа.

— Простите, Зоя Степановна, — смущенно извиняется девушка. — Это моя вина, — она опускает взгляд. — Никаких инструкций не было на случай, если пациент запросит о встрече с родными.

— Как она вообще узнала, что он здесь? — мне кажется, я на время превратилась в своего мужа, давя на окружающих, невинных людей.

— Вероятно, потому что пришел молодой врач, и наш медперсонал не устоял перед тем, чтобы не промыть все косточки, — фыркнув, заявил Власов, скрещивая на груди руки. — Это более вероятное объяснение, как Оля могла узнать о нем.

— Простите, — еще раз кивает администратор, пряча стыдливо глаза. Она чувствует себя виноватой, а стало быть, даже сама проявила неосмотрительность. Моя невестка здесь уже больше двух месяцев. Она, наконец, пришла в себя, и теперь ее здоровью не угрожает опасность. Более года пребывания в психушке закрытого типа, которая специализируется на осужденных убийц, но не признанных вменяемыми, моя бедная девочка истощала не только морально, но и физически. А когда я узнала о тренировках, была в такой ярости, которая моему темпераменту не свойственна вовсе.

— Ладно, — я упираю руки в бока, соображая, что делать далее. — Может, оно к лучшему, что Лёня сам за ней пришел, а не мы преподнесли на блюдце.

— Но он спросит с нас. С меня в первую очередь, — серьезным тоном заявляет Игорь. — Что делать, Зоя? Кажется, теперь и мы вляпались.