Женщина без тени - Карен Хабер

– Как тебе понравится стать верховой лошадью? – скелет-Йейтс щелкнул костяными пальцами, и кукла-Кейла покорно опустилась на четвереньки, склонив голову. Йейтс запрыгнул ей на спину и шлепнул ее по левой ляжке. Они побежали кругами по арене в зале, наполненном другими скелетами, где единственным дышащим и живым существом была кукла-Кейла.

– Нет! – закричала Кейла. – Нет, нет, нет!

Комната плыла у нее перед глазами. Кушетка, Йейтс, голые стены – все вернулось. Дикая галлюцинация закончилась так же быстро, как и началась.

Йейтс выжидающе смотрел на нее.

– Вот так, – сказал он. – Теперь ты лучше понимаешь меня.

– Я видела только кровь, – прошептала она. – Смерть и убийство.

– Смерть? – В его голосе звучало искреннее удивление. – Никакой эйфории? А краски? А узоры? А чувство невероятной силы?

– О чем ты болтаешь?

– О расширении границ сознания, которое происходит, когда употребляешь метакристаллическую соль. Разве ты этого не чувствовала?

– Ничего подобного.

– В таком случае что ты видела?

– Кошмар, – ответила она. – Я попала в преисподнюю, и ты тоже там был, Йейтс. Мы оба там были.

– Не понимаю.

Она заставила себя придвинуться ближе к нему.

– Послушай меня, Йейтс. Давай заключим перемирие, ладно? Там, в городе, назревает опасность. Вся Вардалия может оказаться разрушенной.

– Не говори глупостей.

– Я не шучу. Двое мужчин со станции Маммот доставили сюда достаточно ядерных боеголовок, чтобы стереть Вардалию с лица Сент-Альбана.

Он снисходительно улыбнулся.

– И я полагаю, они ввезли это смертоносное оружие контрабандой?

– Контрабандой можно ввезти все что угодно. Даже целый танкер класса «А» с грузом метакристаллов.

– Откуда ты узнала об этом?

Выходит, Йейтс действительно принимал участие в сделке. До сих пор это было лишь дикой догадкой.

– Не имеет значения, – ответила Кейла. – Нам нужно остановить этих сумасшедших террористов, прежде чем они убьют нас всех.

– Даже если кто-то достаточно безумен, чтобы пойти на подобный шаг, мы поймаем его немедленно, – заверил Йейтс – Можешь не волноваться.

– Ты идиот, Йейтс! Мы все умрем.

– Никто не умрет. Зато твоя жизнь может стать гораздо более приятной, если ты согласишься сотрудничать с нами. Не заставляй меня принуждать тебя, Кейла.

– Принуждать? – Гнев заставил Кейлу забыть об осторожности. – Ну да, разумеется! Что ж, попробуй. Попытайся одолеть меня. Дома это тебе ни разу не удавалось; там ты был всего лишь хилым дуопатом. Что ты сделал теперь – купил себе новые силы за свои грязные деньги?

Он не ответил, а лишь закрыл глаза.

Внезапно что-то схватило разум Кейлы и вцепилось в него с удивительным упорством. Откуда у Йейтса взялась такая сила? Кейла почувствовала, как он рывком поднял ее на ноги и заставил пройтись по комнате. Несмотря на все усилия, она не могла выйти из-под его контроля.

– Что ты там говорила насчет силы, Кейла?

В стене появилась дверь, и Кейла деревянным шагом промаршировала в открытый проем со светящимися краями. Ее ноги онемели и двигались неуклюже. Было так, словно ее глазами смотрел кто-то другой.

Они быстро прошли по коридору, свернули налево, миновали запертые комнаты и стены с высокими окнами, пропускавшими только солнечный свет и ничего больше.

Они не были под землей, как подозревала Кейла. Но с другой стороны, какая разница, где они находятся? Может быть, в самом Хрустальном Дворце?

Дергаясь как кукла в своем метакристаллическом видении, она покорно ступала по полу, выложенному ковровой дорожкой. Подними правую ногу и опусти ее. Теперь левую. Левой, правой. Она потеряла всякое представление о времени. Куда они идут? Кейла ощущала странную пассивность, незаинтересованность в происходящем.

Еще одна светящаяся дверь. Стены зала, открывшегося перед ней, были обтянуты тонким нежно-фиолетовым шелком с вышитым узором из переплетающихся серебряных цветов. Неяркий свет лился на мягкие, удобные кресла, расставленные вокруг широкого стола. В креслах сидели эмпаты.

«Вот оно в чем дело, – подумала Кейла, – групповой разум». Теперь Кейла поняла, в чем заключался источник силы Йейтса и почему он смог управлять ею.

Так много знакомых лиц! Неужели в шахтах никого не осталось?

Никто из присутствующих не выразил удивления, увидев ее; в сущности, они вряд ли заметили, как она вошла.

Каждый носил в мочке правого уха серьгу с крупным метакристаллическим кулоном грушевидной формы. Сияние самоцветов было почти гипнотическим. Кейла с усилием отвела взгляд и посмотрела на людей.

Мириам Кроун. Йоханнес.

А там, в центре, – неужели это добрый старый Расти Турлей? Но в его облике было что-то странное, что-то ужасно неправильное. Он сидел во главе стола, тупо уставившись в пространство пустыми глазами. Из уголка его приоткрытого рта стекала тонкая струйка слюны.

«Что с ним случилось? – подумала Кейла. – И почему они позволяют ему сидеть здесь в таком виде?»

Но она не могла спросить. Йейтс по-прежнему держал ее под контролем. Он заставил ее соединить руки с эмпатами, сидевшими по обе стороны от нее.

Кейла медленно опустилась в промежуток эмпатической цепочки и почувствовала пульсацию неимоверной мощи, пробежавшую по ее телу и разуму. Она зазвенела как струна арфы, когда групповое сознание расширилось, освобождая место для нее.

Какое великолепие! Полнота, сила, единство. Вардалия была открытой книгой для группового разума. Кейла плыла вместе с ним, сканируя порт, доки, главную площадь. Поиск, напор, постоянная бдительность! Чудо координации – поразительное, ни с чем не сравнимое удовольствие.

Улицы преобразились: цвета перемешались и заиграли радужными красками, тени удлинились, углы заострились. Индивидуальные черты расплывались, разумы легко распахивались наружу. Каждый человек раскрывался подобно цветку, обращенному к солнцу. Сияние группового разума, его объединенная мощь на мгновение сковывала каждый исследуемый мозг, анализируя его и взвешивая содержимое. Ничто не оставалось скрытым. Казалось, ни один секрет не может ускользнуть от проницательного взора группового разума.

Крошечная мысль забилась в уголке сознания того существа, которое когда-то было Кейлой: «Но ты спряталась. Ты смогла защититься».

Ш-шш! Мысленный шепот легко проигнорировать. Отбрось его в сторону, заглуши его. Групповой разум – это все. Войди в его объятия. Забудь себя. Забудь обо всем, кроме общего долга.

Она плыла словно на воздушной подушке, дрейфовала по улицам Вардалии, мимолетно прикасаясь к человеческим разумам. Она могла бы странствовать вечно, если бы групповой разум не устремился вниз, к маленькой уличной артистке, выступавшей вместе со своими друзьями. Девушка была одета в полосатое трико и носила на голове щегольскую шляпку, то и дело подпрыгивавшую и наползавшую ей на глаза. На ее запястье виднелась черная звезда – знак свободных торговцев.

Часть разума Кейлы насторожилась. Не размышляя, она выставила блок, столь тонкий и изощренный, что лишь опытный трипат, подобный ей самой, смог бы заметить.

«Помни, кто ты есть и что ты здесь делаешь».

Но образы расцветали перед ней – разрозненные кусочки индивидуальной памяти, формировавшей субстрат той мозаики, которая являлась групповым разумом.

Радужная раковина. Порыв воздуха с запахом корицы. Рука, сжимающая гранильное орудие. Лицо с раскрытым в крике ртом. Россыпь звезд в иллюминаторе. Кусок сырой руды. Снова лицо, перекошенное от боли. Великолепная белая роза. Золотистое вино, пузырящееся в изящном пузатом бокале.

Человек, пристегнутый к столу, заходящийся в жутком вопле, и нависший над ним аппарат странного вида. Лицо человека было знакомым. Конечно, это Расти, за несколько мгновений до произошедшей с ним перемены.

Внезапно она поняла. За милость Йейтса пришлось заплатить дорогой ценой. Групповой разум нуждался в медиуме, в человеке, который мог связать остальных в единое целое. Разумеется, он должен был быть эмпатом, но без собственной воли и любых других ментальных барьеров, способных нарушить единство.

Они выжгли его разум. Они превратили Расти в бездумный автомат, пригодный для использования, в верховую лошадь для группового разума.

«Как тебе понравится стать верховой лошадью?» – спросил Йейтс в ее метакристаллическом видении. Неужели он собирается проделать с ней то же самое?

Кейла попыталась вырваться из заколдованного круга, но групповой разум прочно удерживал ее. Нежная ласка, благословенный отказ от собственного «я» – избавься от своей ноши и будь свободной! – все это оказалось значительно сильнее, чем она ожидала.

Она увидела собственное лицо с разинутым в крике ртом. Она была привязана к тому же самому столу, что и Расти. Йейтс, нависавший над ней, злобно усмехался.