Бумажная оса - Лорен Акампора
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прошло достаточно времени, и я решилась нарушить тишину:
– У меня кое-что есть для тебя.
Приподнявшись, ты взяла пакет.
– Что это?
– Небольшой памятный подарок от меня.
Сдвинув солнцезащитные очки на лоб, ты разорвала оберточную бумагу, сделанную из фольги, которую я взяла на твоей кухне.
– Боже мой, это так здорово! – пробежав пальцем по фотоколлажу, ты засмеялась. Там были фотографии, на которых мы одеты как котята, с нарисованными усами и в ободках с кошачьими ушками. Были фотографии каждой из нас, зависшей в воздухе во время прыжка в твой бассейн. – Только посмотри на это! Не могу поверить, что мы были такими, – умилялась ты.
– Тут еще конверт с открыткой. Но тебе не обязательно открывать его сейчас.
Вскрыв конверт, ты вытащила открытку в стиле барокко, на которой золотым курсивом было написано «В честь твоей помолвки»; вначале шрифт показался мне весьма изящным, но теперь он выглядел каким-то старомодным. Я наблюдала, как твои глаза сканируют написанные строфы, стихотворение Эмили Бронте:
Любовь – она, как куст шиповника когтистый,
А дружба – та, как падуб остролистный.
Цветки у падуба невзрачны, а у шиповника – шикарны.
Но все же чьи соцветья более постоянны?
Шиповника цветенье по весне так сладко,
И летом аромат его всем так приятен.
Но вот когда опять придет зима,
Кто назовет колючий куст красой тогда?
Отбрось с небрежностью шиповника браваду,
Укрась себя ты остролиста глянцем вновь.
Когда придет декабрь, нахмурив твою бровь,
Он все ж тебе оставит яркой зелени усладу[36].
С трудом определившись с уместной степенью нежности в конце, я остановилась на подписи: «Твоя подруга навеки, Эбби». Ты закрыла открытку, еще раз посмотрев на акварельные розы на лицевой стороне.
– Это так мило. Спасибо, – тональность твоего голоса понизилась, он прозвучал приглушенно. Покрутив открытку и коллаж еще пару секунд, ты опустила их на пол вымощенного камнем патио и надвинула солнцезащитные очки на глаза.
Из всех моментов, когда ты меня ранила, я чаще всего вспоминаю об этом. Почему-то именно он причиняет наибольшую боль. Откровенно говоря, я питала надежду, что слова Бронте, как заклинание, смогут наконец вывести тебя из транса, и, очнувшись, ты взглянешь на меня с признательностью, возьмешь за руку и снова станешь прежней Элизой. Это была моя последняя надежда спасти тебя, вернуть нас обеих в цветущий сад нашего детства. Но когда ты опустила мой подарок на землю и снова надела солнцезащитные очки, ко мне пришло осознание, что тебя больше нет. Я поняла, что никогда впредь ты не будешь полностью моей, и мы навсегда останемся на параллельных дорожках, больше не пересекаясь, как бы я ни крутилась и куда бы ни сворачивала. Мои размышления были прерваны новостью из реальности.
– Кстати, я так и не рассказала тебе о том, как Раф сделал мне предложение, – тихо шепнула ты, сделав глоток напитка из термокружки.
– Нет, не рассказала, – подтвердила я.
– Значит, так, – вздохнула ты, устраиваясь в кресле поудобнее. – Он решил сделать мне сюрприз. Наверное, тебя в тот день не было дома. Я лежала в ванне, любуясь скатами. Как обычно, войдя без стука, он в одежде присел на сиденье унитаза. И, выдержав небольшую паузу, вдруг произнес речь о том, что не может жить без меня и все остальное, я тебе уже рассказывала. Затем он вытащил из кармана кольцо и протянул его мне, – ты замолчала и продолжила через какое-то время: – Я обдумала все гораздо позже. Вначале это кольцо, сверкающее своими невероятными камнями, отвлекло меня, и я так обрадовалась, что Раф вернулся. Я посмотрела на него, он стоял передо мной такой красивый. Думаю, еще все эти гормоны, связанные с беременностью, захлестнули меня, и я была немного не в себе. Он спросил: «Это значит “да”?» Мокрая, я вылезла из ванны и поцеловала его. Я обдумала это всерьез гораздо позднее. Потребовалось время, чтобы это состояние подъема прошло и я осознала, что он только что сделал мне предложение, сидя на крышке унитаза в ванной.
Под солнцезащитными очками не было понятно, открыты твои глаза или нет. Ты закрыла рукой лицо, обнажая бледную кожу подмышки.
– В любом случае скоро состоится свадьба. Наверное, всего через несколько недель. Раф хочет устроить мини-свадьбу, только близкие. Как он говорит, intimo.
– Насколько близкие?
Ты повернулась ко мне, и я увидела свое искаженное отражение в твоих очках.
– В узком кругу семьи. Свадьба будет в Буэнос-Айресе в конце августа, в церкви, в которую он ходил в детстве, она действительно крошечная. Это и хорошо, потому что в это время там еще зима и не так жарко.
Сняв очки, ты еще какое-то время смотрела на меня.
– Слушай, – сказала наконец ты. – Разумеется, ты приглашена. Я не знаю пока ничего толком о самой церемонии, но ты едешь в Аргентину.
– Все нормально. Мне не обязательно там быть, – пыталась возразить я.
– Нет, ты едешь, – вернув очки на глаза, ты снова повернулась лицом к солнцу.
Несколько минут мы сидели в тишине, слышалось лишь щебетание птиц, словно сплетничающих о чем-то. Опустив веки, я представила Мичиган, твой бассейн на заднем дворе. Я вспомнила твою маму, как она гордилась красивыми вещицами, например расписанным вручную подносом с павлиньими перьями, который она ставила на столик у бассейна. Я вспомнила, как она просила меня убедиться, что ты нанесла солнцезащитный крем. У тебя была такая светлая кожа; ты бы моментально сгорела на солнце.
– На самом деле это подходящее время для свадьбы, – продолжила ты. – Съемки закончатся через две недели, а после медового месяца Раф переедет ко мне.
Повисла затяжная пауза.
Было слышно лишь наше дыхание. Я не обронила ни слова.
– Это и так очевидно, я знаю, но решила все-таки объявить тебе официально.
Ты как бы между прочим нанесла мне удар кастетом. Не знаю, как я нашла в себе силы опереться на локоть и посмотреть на тебя. При этом жировые складки на моем животе завернулись внутрь, свисая через саронг. Ты оставалась неподвижно лежать на шезлонге. Фотоколлаж с разорванной фольгой по-прежнему валялся на земле, куда ты его и положила. Солнечный свет отражался в воде бассейна сверкающими разноцветными бликами. Внезапно мне
