Господь хранит любящих - Йоханнес Зиммель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Здравствуй, мама.
— Привет, Томми. Как дела?
— Здорово! Дядя Пауль сказал, что поведет нас после обеда в кино. На фильм «Когда отец с сыном!»
— Но ты его уже видел!
— Это такой классный фильм, что я могу его смотреть много раз!
Итак, мы пошли в кино, а после в кондитерскую, где Томми пил горячий шоколад и умял целую гору пирожных. Пару раз я заметил, что Петра задумчиво смотрит на меня. Может быть, она думала о «постоянном спутнике» Рамоны Леблан и о своей маленькой неполноценной семье.
— Хочешь еще пирожного, Томми?
— Нет, спасибо. В меня уже больше не влезет. Кроме того, вы на меня уже истратили столько денег! — Он повернулся к матери. — Дядя Пауль купил мне сегодня утром шоколадку. Но я не выпрашивал, мама!
— Этого и не следует делать, — строго ответила Петра.
Мы вместе отвезли ребенка в интернат. Это был мирный вечер, на короткое время я стал отцом семейства. В Вене я сначала довез Петру до дома. Она поблагодарила меня:
— Вы так милы, Пауль, правда… Я так тронута.
— Ерунда!
— Ах, почему мы не встретились раньше?!
— У вас такой славный малыш.
— Да, знаю. Я очень привязана к Томми. Раньше я его часто ненавидела. Я думала, что с ребенком никогда снова не выйду замуж.
— А теперь думаете по-другому?
— Теперь мне все равно.
Потом я вернул машину и поехал в отель. Портье передал мне письмо. Оно пришло из Франкфурта.
Мои руки дрожали, когда я разорвал конверт и пробежал глазами послание. Руководство было согласно с моим назначением в Рио. Они забронировали мне место на рейс компании «Панайр ду Бразил». Самолет вылетал двадцать восьмого марта в девятнадцать тридцать из аэропорта Берлин-Темпельхоф. Это был тот же самый рейс, которым я летел в прошлый раз.
Меня охватила радость. Двадцать восьмого марта! Через неделю! Через неделю все будет позади!
— Вас кто-то ожидает в холле, господин Голланд, — сообщил портье.
Это была госпожа Фуксбергер. Маленькой серой мышкой она сидела в самом дальнем углу помещения, подобрав ноги под кресло, как будто хотела их спрятать. Казалось, ей все хотелось спрятать: и руки, и лицо… Она смотрела на стену. Она никого не видела и думала, что сама таким образом стала незаметной. На ней было старенькое коричневое пальто из бархата, руки засунуты в потрепанную муфту. Когда я подошел ближе, она улыбнулась мне своим беззубым ртом:
— Я уже два часа жду вас, господин Голланд.
— Что-то случилось?
— Нет, нет, ничего! — Она зашептала. — Наоборот! Франц управился раньше. Вы же сказали, что это срочно, вот я и подумала, что надо вам сразу передать.
Все шло прекрасно. Все гладко.
«Если Ты и впрямь существуешь, Господи, — думал я, — благодарю Тебя! Ты действительно хранишь нас».
— Выйдем на улицу?
Она проворно поднялась, словно обрадовалась, что можно отсюда уйти. Во дворе какого-то дома на тихой боковой улочке она отдала мне паспорт. Это была великолепная подделка, с безупречной печатью полицейского управления Вены. Теперь у Сибиллы было другое имя и другие дата и место рождения. И еще в паспорте была масса всяких пометок о въезде и выезде. Он был чуть-чуть заляпан, чуть-чуть захватан, на уголках слегка потрепан — в общем, все как полагается. И он был действителен до 1959 года.
— А где въездная виза в Бразилию?
— На следующей странице, господин Голланд. — Госпожа Фуксбергер светилась. — Франц, он так гордится своей работой. Я тоже считаю, что здесь он превзошел сам себя!
На следующей странице стоял квадратный штемпель. Я прочел: «Consulado do Brasil em Vienne. Visto No. 115, Bom para e embarcar para о Brasil até 26.4.56». Виза была действительна на выезд до 26 апреля 1956 года. Консула, выдавшего ее, звали Давид Линес.
— Красиво, да? Это все Франц.
— Превосходно, госпожа Фуксбергер.
У въезда во двор было темновато. Нас освещал только фонарь с улицы. Я дал пожилой женщине деньги для Франца.
— А это вам.
— Вы с ума сошли! — Она оттолкнула мою руку. — Для Франца — да, а себе я ничего не возьму!
— Госпожа Фуксбергер!
— Ни за что! Вы — друг господина Калмара. Для него я все сделаю — но не за деньги! Господин Калмар хороший человек.
Она подошла совсем близко:
— Ну-ка, наклонитесь!
Я низко наклонился, и она коснулась моего лба своим сухим холодным пальцем:
— Храни вас Господи!
— Спасибо, госпожа Фуксбергер!
Мать часто крестила мне лоб, когда я был маленьким. Уже пятнадцать лет, как моя мать умерла, и с тех пор никто не благословлял меня. Я простился с доброй женщиной и зашагал по снегу на главпочтамт. Было начало одиннадцатого, и улицы были пустынны. Время от времени мимо почти бесшумно проносились машины. Я был счастлив этим вечером, думаю, это был счастливейший вечер в моей жизни.
Меня сразу соединили.
— Любимая, все в порядке. Выезжаю ближайшим поездом и утром буду у тебя.
— Все в порядке… — Сибилле отказал голос.
— Во Франкфурте дали согласие и картинка у меня. Через неделю мы уезжаем.
Ответа не последовало.
— Сибилла! Что с тобой?!
— Мне… мне трудно говорить. Я уже думала, что что-то случилось.
— Все как надо, родная. Я люблю тебя.
— Знаешь, что я сейчас сделаю? Закажу тройное виски и выпью одним духом.
— Я сделаю то же самое.
— Наверное, я все-таки старею. Мне что-то совсем плохо.
— Быстро заказывай виски, любимая! — Я счастливо рассмеялся. — И будь мне верна, и не обманывай меня, и жди! Через несколько часов я буду с тобой… Можешь уже готовиться к встрече. Мы целый день не будем вылезать из постели!
— Я жду тебя, Пауль. Ты в моем сердце. И в мыслях, и вообще…
— Будь здорова! До завтра!
— До завтра, Пауль!
Я улыбался, когда клал трубку. Улыбался, когда выходил из кабинки.
Потом я перестал улыбаться. У кабины стояла Петра Венд. В леопардовой шубе.
5
Она была похожа на клоуна: смертельно белое лицо, густо намазанные губы, синие тени вокруг глаз. На живого человека она походила мало.
В ее голосе звучал металл:
— С этого момента вы делаете только то, что я скажу, Пауль. Вам понятно?
Я не ответил. В зале было еще несколько человек, но на нас никто не обращал внимания. Служащий кричал из окошечка:
— Кабина три, оплатите, пожалуйста, разговор!
Петра сказала:
— Стенки такие тонкие. Я слышала каждое слово.
— Вы за мной следили…
— Часами, днями напролет, Пауль… — Теперь она улыбнулась, улыбка больше походила на оскал.
— Кабина три! — раздраженно кричал служащий.
— Извините…
— Где вы ходите? С вас еще пятьдесят четыре шиллинга.
— Это моя вина, — сказала Петра. — Это я задержала господина. Извините, пожалуйста.
Я заплатил.
— Идемте, — уцепила меня Петра под руку.
— Куда?
— К вам в отель.
Так, под руку, мы вышли из здания почтамта, прошествовали по снегу через мясной рынок к Ротентурмштрассе. Нас можно было принять за влюбленную парочку.
— Я так и подумала, что вы отвезете Сибиллу в Баварию. Это было самым разумным.
— Не знаю, о чем вы говорите.
— Ах, оставьте! — Сейчас ее голосок звучал ласково, она мурлыкала, как кошка. — У нас мало времени. Хочу, чтобы вы поняли, я полна отчаянной решимости.
— Решимости на что?
— Если вы хоть на мгновение оставите меня, если хоть раз не выполните то, что я велю, я вызову полицию и выдам, где находится Сибилла. Вы понимаете меня, Пауль?
— Нет.
Она вдруг резко отпустила мою руку и развернулась.
— Куда вы?
— В полицию.
— Остановитесь! — Я схватил ее и притянул к себе.
— Уже лучше, — сказала она. — Намного лучше. А теперь отпустите меня, мне больно.
Я отпустил.
— Предложите мне снова вашу руку.
Я предложил.
— А теперь идемте к вам в отель. Я хочу немного выпить и в спокойной обстановке прояснить вам ситуацию, в которую вы попали, — сказала она.
— Я не понимаю ни слова…
— Не начинайте заново, Пауль! Я ведь тоже всего лишь человек.
6
Через полчаса после того, как я покинул отель, я снова сидел в большом уютном холле отеля «Амбассадор». Петра напротив меня. Подошел официант.
— Виски, — заказал я.
— Шотландское?
— Да.
— Два простых?
— Два двойных.
Официант исчез.
— Ну, и чего вы хотите? — спросил я.
— Сначала отдайте мне ваш паспорт.
— Нет.
— Паспорт!
Я дал ей свой паспорт.
— А теперь тот, что для Сибиллы.
— Я…
— Я видела, как старуха вам его принесла. Давайте!
Я подал ей фальшивый паспорт. Она посмотрела его и удовлетворенно кивнула:
— Так, в Бразилию. Это я тоже предполагала.
