Возвращение в Ахен - Елена Хаецкая

Ингольв проводил стражника холодным взглядом и вложил саблю в ножны. Теперь он вновь был бесстрастным и высокомерным слугой всемогущего Торфинна.

Чародей кивнул в сторону Мелы.

— Ингольв, забери у него меч.

Ингольв молча вынул меч из ножен, висевших за спиной пленника, избегая встречаться с ним глазами, и осторожно положил его на стол поверх гадальных карт.

— Интересно, — пробормотал Торфинн, сгибаясь над мечом. — Какой сильный оружейник его ковал… От клинка просто жаром пышет. Как зовут вашего кузнеца?

— Этот меч ковал Эоган, если его имя что-нибудь говорит тебе,

— ответил Мела.

Торфинн замер.

— Я знаю всех, кто наделен темной силой, — вымолвил он, наконец, все еще не веря услышанному. — Не тот ли это Эоган с Элизабетинских болот, что отрекся от темноты, но не сумел прийти к свету?

— Возможно, — сказал Мела. — В отличие от тебя, Черный Торфинн, я не вожусь с теми, кто наделен темной силой.

Торфинн, казалось, не заметил укола. Ударив ладонями по столу, он закричал срывающимся голосом:

— Если ты мораст, то откуда у тебя меч, выкованный Эоганом?

— Я снял его с тела убитого врага, — сказал Мела. Он почувствовал на себе пристальный взгляд Вальхейма и досадливо тряхнул головой.

Торфинн, страшно побледнев, оперся локтями о стол и закрыл лицо ладонями. Мела видел, как набухли синие вены и как бьется жилка у сухого жилистого запястья чародея.

— Странник, вооруженный чужим оружием… — прошептал он еле слышно.

Ингольв быстро подошел к старику.

— Вам плохо, ваша милость?

Торфинн поднял голову и посмотрел на своего слугу сквозь раздвинутые пальцы. Огонь, пылавший в черных глазах, погас.

— Ингольв… — с трудом выговорил маг.

— Я здесь, ваша милость.

Торфинн помолчал и вдруг заговорил, задыхаясь:

— Убей, убей его, убей как можно скорее… — Он отнял руки от лица, постаревшего и осунувшегося за несколько минут. — Он — моя смерть, Вальхейм! Убей его!

Склонившись, Ингольв поцеловал его руку.

— Не беспокойтесь ни о чем, ваша милость. — Он взял меч Гатала, смахнув попутно несколько карт из колоды на пол. — Дагоберт, — обратился капитан к стражнику, который держал Мелу,

— выведи его во двор.

Стражник, широкоплечий детина почти одного роста с капитаном, кивнул и потащил Мелу к выходу. Торфинн смотрел им вслед с безнадежным отчаянием.

— Что же случилось с ним, — шептал он, обращаясь к самому себе, и Вальхейм понял, что старик говорит о Синяке. — Что же он сделал с собой? Почему ко мне пришла смерть?

— Ваша милость, — негромко сказал Ингольв, — к вам пришел всего лишь бродяга с чужим мечом. Через несколько минут он уже не сможет причинить вам никакого вреда.

С мечом Гатала в руке Вальхейм вышел вслед за стражником и Мелой.

Во дворе уже собралась толпа. Дагоберт был страшно горд возложенной на него миссией и словоохотливо рассказывал страшные истории про морастов и прочую болотную нелюдь. При этом он позволял остальным толкать своего подопечного, дергать его за волосы, смотреть, нет ли у него когтей на пальцах и клыков во рту.

Ингольв прищурился на ярком свету, не сразу отыскав в толпе Дагоберта. Затем, быстро растолкав солдат, остановился перед Мелой.

Мела поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза.

— Холопы Торфинна страсть как любопытны, — проговорил он. — Ты что, тоже хочешь поглядеть на мои клыки?

Вальхейм, не разбирая, хлестнул его кнутом. По разбитым губам Мелы потекла кровь. Обыкновенная кровь, красная.

Вальхейм опустил руку с кнутом, заколебавшись.

— Старик дурачил меня, — пробормотал он. — Ты все-таки человек.

Мела не опустил светлых глаз.

— Нет, — сказал он упрямо. — Мы, морасты, — не совсем люди. Твой хозяин говорил правду. Он действительно кое-что знает о нашем народе.

— Неважно, — пробормотал Ингольв.

Он накинул на шею пленнику петлю вдвое сложенного кнута и дернул так, что Мела упал на колени.

— Онтлак, — сказал Вальхейм, передавая кнут стражнику, — держи.

Стражник нехотя взял кнут.

— Забрызгает своей вонючей кровью, зараза, — проворчал он, с сожалением осматривая свои новые желто-черные штаны. — Она у них ядовитая, говорят.

— Отстираешь, ничего с тобой не случится, — рассудительно сказал стоявший рядом Дагоберт.

— Так ядовитая же, — сокрушался хозяйственный стражник, — еще дырку прожжет.

Вальхейм занес меч Гатала над склоненной шеей, успев еще заметить выступающие позвонки, которые ему предстояло перерубить.

И вдруг кто-то схватил его за руку. Хватка была железная, рука уверенная, властная. Ингольв обернулся. Торфинн с разметавшимися по черной кольчуге длинными седыми волосами держал его за запястье. Черные глаза старого мага лихорадочно блестели, губы пересохли, щеки ввалились, словно Торфинн непостижимым образом одряхлел в несколько минут.

— Подожди, — пробормотал Торфинн, точно в бреду, — подожди, может быть, ему только того и надо… Может быть, это ты — странник с чужим оружием? — И тут он словно впервые увидел меч Гатала и, отшатнувшись от Вальхейма, завизжал: — Брось его!

Ингольв осторожно протянул меч Торфинну.

— Возьмите, ваша милость.

Но Торфинн не двинулся с места, глядя на меч расширенными глазами.

— Эоган! Проклятый кузнец! Он не мог вложить в оружие светлую силу, но он вложил в него зло, которое ненавидит само себя… Опасное, страшное оружие… Брось, брось, брось его!

Ингольв положил меч на землю у своих ног, перешагнул через него и подошел к Торфинну, который жадно схватил его за плечи.

— Мальчик, не прикасайся к этому мечу. Отнеси его в кладовую. Или нет, пусть лучше этот тупица отнесет… Как его? Дагоберт!

Дагоберт взял меч, вытянув руки вперед, чтобы отставить от себя опасный клинок на возможно более внушительное расстояние.

— Запрешь в оружейной, — сказал Ингольв, бросая стражнику ключи.

Второй солдат с опаской поставил пленника на ноги.

— А с этим что делать, ваше благородие? — спросил он.

— Выдери его и запри под винным погребом, — распорядился Вальхейм. И глядя на радостную ухмылку стражника, предупредил:

— Смотри, не увлекайся, Онтлак. Убьешь — отрублю правую руку и выгоню на берег Элизабет.

— Так ведь… хлипкий он… — с сомнением протянул стражник. — А вдруг подохнет — ну, случайно?

— Онтлак, мое дело — посоветовать, — сказал капитан.

Скроив обиженную физиономию, Онтлак толкнул Мелу кулаком в шею.

— Пошел! — крикнул он нарочито отвратительным голосом.

Ингольв проводил его глазами и снова повернулся к Торфинну. Старый чародей трясся, как лихорадке.